Комфортабельная столовая "Мендорс клуба" почти опустела. Один за другим его завсегдатаи исчезли в соседней, курительной комнате, где, удобно устроившись за листами "Таймс", можно было спокойно вздремнуть.

Джон Мэннеринг поставил пустую чашку на стол, взглянул на часы и решил, что француз так же не способен вовремя прийти на свидание, как англичанин сварить приличный кофе. Пять минут третьего: господин де ла Рош-Кассель опаздывает. Правда, всего на пять минут, но Мэннеринг не шутя относился к пунктуальности. Жизнь приучила его ценить каждую секунду – ведь порой и одного мгновения достаточно, чтобы совершенно изменить весь ход событий. К примеру, на долгие годы отправить в тюрьму одного из столпов лондонского высшего света... к крайнему изумлению всех его друзей...

Ибо Джон Мэннеринг, спортсмен, денди, известный коллекционер драгоценных камней и, по общему мнению, славный малый, был еще и профессиональным взломщиком. Справедливости ради заметим: взломщиком в отставке. Но, как он сам иногда говорил Лорне Фаунтли, "стоит разок украсть – и ты навсегда вор". А Лорна, возмущенно вскинув брови, неизменно отвечала: "Но вы же не вор, дорогой мой! Вы – Барон!".

Действительно, разница весьма существенная.

Лет пять назад пресса с восторгом, а полиция с негодованием обнаружили нового грабителя-джентльмена, по ловкости превосходящего всех своих предшественников. Совершенство его техники, поразительное самообладание, отвага, выбор жертв – всегда очень богатых – и мирные средства самозащиты (Барон никогда не пользовался ничем, кроме собственных кулаков и трогательно миниатюрного газового пистолета) мгновенно обеспечили ему симпатии публики и, что случается с грабителями гораздо реже, уважение Скотленд-ярда.

С веселой дерзостью Барон грабил крупнейших коллекционеров Англии. Против него не мог устоять ни один сейф, ни одна бронированная камера. Добычу он сплавлял так мастерски, что, как с грустью признавал старший инспектор Бристоу, "драгоценность, украденная Бароном, – это та, которую уже никто никогда не найдет".

Этот афоризм доставил массу удовольствия Джону Мэннерингу.

И вот после двух лет самой бурной деятельности Барон перестал будоражить общественное мнение. Разговоры о нем постепенно смолкли. А Джон Мэннеринг с Лорной Фаунтли отправились в путешествие. Они охотились на львов в Кении, ловили лосося в Канаде, слушали Моцарта в Зальцбурге, а Вагнера в Байрейте, бегали по антикварным лавочкам в Париже, и старые кумушки уже начали судачить об их возможном браке. По правде говоря, все эти разговоры имели под собой реальные основания – Джон и Лорна были неразлучны. Однако никто так и не осмелился громко задать вопрос, который вертелся у всех на языке: "Почему же они не поженятся?".

С тех пор как из любви к Лорне, которая постоянно дрожала от страха, зная, что ее возлюбленный то и дело балансирует между свободой и тюрьмой, Джон "остепенился", ему несколько раз приходилось прибегать к помощи весьма своеобразных талантов Барона. Но теперь он делал это не для того, чтобы увеличить и так уже весьма впечатляющий личный счет в банке, а из желания оказать услугу кому-либо из друзей – своих, или Лорны, или даже полиции, ибо Барон располагал гораздо более эффективными, хотя и менее легальными источниками информации, нежели Ярд.

Такие случаи доставляли Джону особое удовольствие. Инспектору Бристоу (или, как его называли все лондонские шалопаи, старине Биллу) потребовалось более полугода, чтобы, к его безмерному удивлению, обнаружить, что Джон Мэннеринг и Барон – одно и то же лицо. Но знать – это одно, а доказать – совсем другое. Последнее, невзирая на все усилия, Ярду так и не удалось, и, смирившись с неизбежным, он поддерживал с Мэннерингом довольно странные отношения, в которых недоверие смешивалось с почтением и даже восхищением.

Два часа десять минут...

Джон пожал плечами: право же, господин де ла Рош-Кассель явно перегибает! Тут он удивленно вскинул брови – из курительной комнаты послышался невнятный шум. О, разумеется, так себе шумок – из самых сдержанных и благопристойных... И однако, это более чем странно, ведь в "Мендорс клубе" полная тишина – священное правило. Любопытно, что же могло нарушить покой почтенных завсегдатаев клуба и вывести их из дремотного оцепенения? Джон направился в курительную.

Поразительное дело – несколько членов клуба (впрочем, из самых молодых) стояли у окон, выходивших на улицу. Мэннеринг присоединился к ним.

– В чем дело, Томми?

– Так, несчастный случай, – не оборачиваясь ответил Томми Рафтберри. – Какого-то парня сбила машина... Сейчас его увезут, только не в больницу. Бедняга явно рассчитался с этим миром.

Нагнувшись к окну, Джон и в самом деле увидел перевозку, носилки и простыню, которой санитары заботливо укрывали неподвижное тело.

И Мэннеринг мысленно попросил прощения у господина де ла Рош-Касселя – тот прибыл на свидание вовремя. Но... уже мертвым.

Час спустя в кабинет Скотленд-ярда, где работали суперинтендант Линч и старший инспектор Бристоу, вошел дежурный и доложил, что господина суперинтенданта хочет видеть Джон Мэннеринг.

Супер производил сильное впечатление – огромная туша, скорее завернутая, чем одетая, в широченный твидовой костюм коричневого цвета, могучий бас и хитрые, проницательные глазки. Инспектор Бристоу, всегда отличавшийся чисто военной элегантностью, изящный и прямой, как "i", в синем саржевом костюме, выглядел рядом с ним особенно безупречно. Лицо его не казалось старым, хотя подстриженные бобриком волосы сильно поседели.

– Мэннеринг? – изумленно пробормотал Линч. – Что ему может быть от нас нужно, Билл? Барон сидит тихо вот уже... ну-ка, прикинем...

– Более двух лет, сэр. Правда, три-четыре раза он делал вылазки, но, говоря по совести, из самых благородных побуждений. И мы сами просили у него помощи!

– Да, припоминаю... Не вмешайся он вовремя, болтаться бы молодому Холливелу на веревке, а мы бы остались с хорошей юридической плюхой!

– Но Мэннеринг все-таки не забыл выплатить себе гонорар, стянув между делом несколько недурных драгоценностей!

– Ох уж этот чертов Мэннеринг! – вздохнул супер. – И впрямь крепкий орешек. Подумать только, нам до сих пор ни разу не удалось упрекнуть его в чем-нибудь мало-мальски серьезном! А признайтесь, Билл, вас это скорее радует! Подозреваю, что вы ежевечерне молитесь о том, чтобы утром вам не пришлось его арестовывать.

– Он спас мне жизнь, сэр, – сухо заметил Бристоу. – Такие вещи трудно забываются. И, между нами говоря, он на редкость симпатичный малый.

– Согласен. И никогда не бывает утомительным – даже если потешается за наш счет!

Только он успел это договорить, как в кабинет вошел Мэннеринг. Высокий, стройный, в прекрасно сшитом костюме из тонкой, отливающей сталью фланели. Галстук цвета палых листьев прекрасно гармонировал с насмешливыми карими глазами, в уголках которых маленькие ироничные морщинки смягчали несколько чрезмерную правильность черт, а улыбка могла бы обезоружить даже старую мегеру.

– И Бристоу здесь! – радостно воскликнул Джон. – Вот повезло так повезло! Приветствую вас, господа.

И, не ожидая приглашения, он устроился в кресле, заботливо оберегая стрелку на брюках, и, вытащив из кармана изящный золотой портсигар, предложил закурить обоим полицейским. Бристоу взял сигарету, а Линч потянулся за трубкой.

– Я вижу, Ярд, как всегда, в наилучшей форме!

– Вы тоже, Мэннеринг. С тех пор как мы в последний раз виделись, вы не прибавили в талии ни сантиметра. Готов спорить, вы занимаетесь физкультурой, – проворчал Линч. Из-за своих ста двадцати кило он всегда приходил в дурное расположение духа, как только кто-нибудь упоминал при нем о весе или фигуре.