В лифте, уносившем молодых людей к их апартаментам внутри старой горы, они говорили немного. И дело было не только в том, что они были физически утомлены; они могли говорить сейчас только о том, что заставило и их самих, и прочих слуг Дома Кваггера провести эту ночь на открытом воздухе. Джуди Роско носила титул Научного Советника лорда Кваггера; астрофизик и эксперт по ядерной физике, она вполне оправдывала занимаемое ею высокое положение. Но даже женщина с двумя докторскими степенями могла сказать лишь немногое о тех странных вещах, что происходили сейчас в мире, не имея данных для каких-либо выводов.

В лифте Ньюту Блюстоуну подумалось, что Джуди Роско смотрит на него каким-то необычным взглядом. Когда они добрались до зала для отдыха, она в первую очередь подошла к зеркалу и принялась пристально разглядывать свое лицо.

- Ты слегка обгорел, - объявила она через несколько секунд, - и я тоже.

Блюстоун ощупал свое лицо. Оно - нет, не болело, просто кожа была несколько более чувствительной, чем обычно.

- Странно, - проговорил он. - Мы же недолго пробыли на улице, верно?

- Возможно, достаточно долго, - сумрачно проговорила девушка. - Ньют? Ты слушал меня, когда я рассказывала тебе об озоновом слое?

- Слушал, конечно. Только не уверен, что много понял.

Она покачала головой:

- Боюсь, вскоре мы начнем понимать в этом значительно больше, чем нам хотелось бы. Начать хоть с нас двоих. Мы оба слегка обгорели на солнце, но я уверена, что мы не превысили лимитов пребывания на открытом воздухе. Что же это означает?

- То, что ты говорила? Что озоновый слой поврежден? - предположил Ньют.

Она кивнула с очень серьезным выражением лица.

- Хотелось бы мне сейчас наладить связь с внешним миром, - с тенью недовольства проговорила она. - Я ведь сейчас просто пытаюсь угадать! Но сегодня в излучении солнца было много больше жесткого ультрафиолета, чем обычно, и я боюсь, что это как-то связано с Кометой Сикара.

Блюстоун посмотрел на нее с удивлением:

- Что общего у кометы с тем, что мы обгорели на солнце?

- Я бы хотела ответить - «ничего», - проговорила молодая женщина. - Подожди минутку…

Она подошла к телефону:

- Лорд Кваггер? - и через несколько секунд. - Понятно. До сих пор на совещании.

Скорчила гримаску Блюстоуну:

- Тогда дайте мне знать, как только он освободится, а пока что пошлите мне обед на двоих, неважно что. Лучшее, что можете достать - и как можно быстрее.

Джуди повесила трубку и повернулась к Ньюту Блюстоуну.

- По крайней мере, система внутренней связи работает, - вздохнула она. - Все остальное - нет. ЭМИ.

Блюстун кивнул; она уже объяснила ему, что такое электромагнитный импульс.

- В эфире полное молчание: ни радио, ни спутниковой связи. Если бы мы здесь не были в достаточной мере защищены, то у нас тоже не работала бы связь; я готова биться об заклад, что полмира сейчас сидит без электроэнергии.

- Я не вижу в этом никакой связи с нашими ожогами, - заметил Блюстоун.

- Боюсь, это просто два следствия одной причины. А причина эта - Комета Сикара. Комета - это глыба замерзших газов. По большей части таких, как водород, метан, углекислый газ. Когда Мак-Кены взорвали комету, они не позволили ей достичь Земли в виде единого космического тела - и, видит Бог, это было хорошим решением! Но остались осколки, и они продолжали нестись в пространстве к Земле, пока не вошли в земную атмосферу. Сперва это вызвало электромагнитный импульс, буквально вырубивший всю электронику, открытую его воздействию. Затем - химическая реакция! Все эти замерзшие газы входят в озоновый слой и вступают в реакцию с озоном - самой «кислородосодержащей», если так можно выразиться, формой существования кислорода, легче всего вступающей в реакцию. Если ты действительно хочешь услышать мое мнение, Ньют, то вот что я тебе скажу: все эти вещества вступили в реакцию с озоном, и наша планета больше не защищена озоновым слоем. Его просто не существует.

- Что ж, - рассудительно проговорил Блюстоун, - это интересно, но я не понимаю, почему…

- При отсутствии озонового слоя жесткое ультрафиолетовое излучение - это не просто мелкая неприятность. Оно смертельно, - она покачала головой. - Я не могу точно предсказать, насколько это будет плохо, но будет плохо. Потому что до тех пор, пока не восстановится озоновый слой, вся поверхность земли будет подвергаться убийственному воздействию радиации.

Блюстоун пытался сглотнуть вставший в горле комок:

- Как… как долго?..

- Я не знаю! У меня слишком мало фактов! Я не знаю, какое количество озона вступило в реакцию, а даже если бы и знала-не знаю, сколько времени займет естественный процесс восстановления. Прежде такого никогда не случалось, и это не та вещь, которую можно проверить в лаборатории. Недели? Месяцы?.. Я просто не знаю! А есть еще одно…

Она заколебалась.

- Что - еще одно? - спросил Блюстоун, чувствуя, что его нервы натянуты до предела.

- Я не уверена в этом, но… Ведь если весь этот углерод вступит в реакцию с озоном, наверно, в атмосфере увеличится содержание двуокиси углерода? Мне нужно это просчитать. Но с увеличением содержания двуокиси углерода в атмосфере может наступить глобальное потепление. А это может продолжаться довольно долго, и трудно предсказать, что это принесет Земле, какие климатические изменения…

- Мне не кажется, что я стал бы возражать против более теплых зим в Колорадо, - проговорил Блюстоун, пытаясь представить себе, хотя бы отчасти, описанное девушкой будущее.

- А как насчет более теплых зим на полюсах? Возможности таянья полярных ледяных шапок? Как насчет того, чтобы в море прибавилось штормов, Ньют? Атмосфера - тонкий прибор, чье действие зависит от тепла. Чуть жарче - и увеличиваются шансы формирования штормовых фронтов; возможно, более сильных, чем прежде…

Она умолкла, уставившись невидящим взглядом в стену.

Стук в дверь возвестил о том, что принесли их обед. Два официанта с нашивками Крыла Мира на куртках вкатили столик на колесах, сервированный на двоих. Они расставили тарелки, сняли крышки с блюд и исчезли, не проронив ни слова.

Обед состоял из великолепно приготовленного из парного молодого мяса ростбифа, жаренной в масле брокколи и двух огромных печеных картофелин - по одной на каждого. Блюстоун посмотрел на еду с явным неудовольствием.

- Похоже, я потерял аппетит, - пожаловался он.

- Ешь, - приказала Джуди и сама взялась за нож и вилку. - Если ты этого не сделаешь, то вскоре можешь пожалеть об этом.

- Ты серьезно? Что ты этим хочешь сказать?

- Я хочу сказать, - ответила Доктор Джуди Роско, уже принявшаяся за еду, - что, если я не ошибаюсь, ожог кожи - не худшее проявление всего этого. Это же ультрафиолетовое излучение вскоре убьет растительность. Ешь сейчас все, что сможешь достать, потому что может прийти время, когда ничего этого больше не будет.

Часом позже Ньют Блюстоун ворочался в своей кровати; он мучительно хотел заснуть, но сон не шел к нему.

Дело было не в том, что постель была хоть сколько-нибудь неудобной; нет. Как личный секретарь и летописец самого Лорда Кваггера, Блюстоун делил с Джуди Роско и пятью-шестью другими привилегированными личностями в Доме Кваггера роскошный уровень высших чинов, имеющих собственную кухню, сауну, бассейн и прочее такое. Правда, в его комнате не было окон, как не было их ни в одной комнате, ни в одном зале Дома Кваггера, но во всех остальных отношениях его апартаментам мог бы позавидовать даже миллионер.

А все это принадлежало ему до тех пор, пока он находился в милости у Кваггера. Ни минутой дольше.

Блюстоун взбил подушку, пытаясь поудобнее устроить голову. Недовольная правая рука Лорда Кваггера! Он никогда не думал о такой карьере для себя…

Было время, когда Ньютон Блюстоун был подающим большие надежды создателем видеопортов. Не самым известным в мире, нет. Разумеется, не самым высокооплачиваемым. Но его звезда только восходила, и будущее рисовалось в самых радушных красках.