– Я воевал, – возмутился солдат.

– С королем-колдуном, что ли? – насмешливо бросила Парисса. – Да ты тогда ребенком был.

– После разгрома короля-колдуна Вааса была такой дикой, с нынешней и не сравнить, – сказал Дэвис Энг. – Когда я вступил в Армию Бладстоуна, эти холмы кишели таким количеством разных тварей, что вам и не снилось. Если бы король Гарет давал тогда награду за каждого, его казна за несколько месяцев разошлась бы без остатка.

– Может, ты и нескольких великанов убил? – спросила Калийа, и солдат бросил на нее сердитый взгляд. – А с ограми ты их не перепутал? Или с гоблинами?

Праткус снова хохотнул.

– Пф, у него с подсчетами всегда сложности, – добавила Парисса. – Так во всех тавернах говорят: и в «Железной голове», и в «Грязных сапогах и окровавленных клинках». Только клонит его всегда в разные стороны. Если бы он считал сейчас так, как в те времена, когда воевал сам, то сказал бы, что мы принесли ему ухо великана, не меньше!

Праткус снова прыснул и согнулся пополам, а Парисса вскрикнула, потому что при этом он нечаянно дернул повязку.

Калийа тоже рассмеялась, а вскоре и Дэвис Энг присоединился к общему веселью. Сколько бы он ни препирался с этой парочкой, в итоге всегда им уступал.

– Ладно, – сдался он. – Пусть будет великан. Только младенец.

– По-моему, в указаниях, за кого какое причитается вознаграждение, о возрасте не сказано ничего, – заметила Калийа, когда солдат принялся отсчитывать монеты.

– Голова она голова и есть, – согласился он.

– Похоже, у тебя к нашим трофеям в последнее время интерес особый, – сказала Калийа. – С чего бы это?

Праткус ухмыльнулся, и Парисса сурово глянула на него.

– Ну-ка говори, – потребовала она, отнимая руку.

Праткус вопросительно воззрился на Дэвиса Энга, а тот, тоже усмехнувшись, кивнул.

– Твоя подружка обошла Атрогейта, – объяснил жрец, глянув на Калийю. – Через месяц он вернется и вряд ли обрадуется, когда узнает, что за это время Калийа обскакала его по вознаграждению.

Парисса и Калина обменялись взглядами, но скорее озабоченными, чем горделивыми. Вряд ли стоило гордиться таким успехом, учитывая положение Атрогейта и его связи с Цитаделью Убийц.

– А ты, Парисса, тоже скоро с ним сравняешься, – добавил Дэвис Энг и, бросив мешочек с серебром Калийе, продолжал: – Дворф будет волосы на себе рвать от ярости, когда вернется, начнет сочинять про вас гнусные стишки, а потом отправится и перебьет половину чудищ Ваасы лишь затем, чтобы поставить вас на место. Ему, наверное, придется нанять несколько подвод, чтобы уши перевозить.

Женщины даже не улыбнулись.

– Ну, эти двое от Атрогейта не отстанут, – протянул Праткус.

Дэвис Энг хохотнул, и обе спутницы тоже засмеялись. Трудно было найти того, кто мог бы равняться с Атрогейтом.

– Его словно жжет какой-то огонь неистовства, я таких в жизни не встречала, – признала Калийа. – И чем больше врагов у него на пути, тем сильнее воодушевление этого дворфа.

– Тем не менее, мы наступаем ему на пятки, и я намерена его обойти, – сказала Парисса, честолюбие которой все же одержало верх. – Пусть все охотники увидят имена Париссы и Калийи на первом месте на доске в «Железной голове»!

– Калийи и Париссы, – поправила ее подруга-полукровка.

Дэвис Энг и дворф так и грохнули.

– Но это только потому, что насчет последней жертвы мы были к вам очень снисходительны, – не преминул заметить солдат.

– Это великан! – воскликнули обе женщины в один голос.

– Кроме того, – продолжал он, – если бы командир Эллери не помогла, ваши трупы лежали бы сейчас у городской стены. Одного этого достаточно, чтобы отказать вам в вознаграждении.

– Нечего заливать, врун-болтун! – сердито крикнула Калийа. – Мы разбили гоблинов наголову. Это твой дружок влез, очень уж ему хотелось поучаствовать, вот его-то Эллери и спасала.

– Командир Эллери, – раздался голос от двери, и все четверо обернулись на звук.

В комнату, держась с достоинством, вошла женщина.

Праткус, потуже затягивая повязку Париссы, старался принять почтительный вид, но губы его то и дело кривились в усмешке.

– Командир Эллери, – с уважением повторила Калийа и слегка поклонилась, извиняясь. – И это звание вполне заслуженно. Мне просто трудно выказывать почтение к званиям. Прошу прощения, командир Эллери Драконобор.

– В данном случае это не важно, – ответила Эллери, невольно покраснев от удовольствия при упоминании своего общего родового имени, прославленного в Бладстоуне.

Собственная фамилия Эллери была Пейдопар, поэтому эльф-полукровка очень ей польстила, назвав гораздо более знаменитым именем. Сама командир была высокого роста, подтянутая и очень крепкая – она участвовала во множестве сражений и с детских лет привыкла управляться с тяжеленным боевым топором. На загорелом, но все-таки с нежной кожей, веснушчатом лице блестели очень яркие широко поставленные голубые глаза. Эти забавные черты не портили ее, а скорее придавали строгой, полной уверенности внешности какое-то девчоночье очарование.

– Я хотела добавить к вашему вознаграждению вот это. – И с этими словами она бросила Калийе небольшой мешочек. – В знак признательности за ваши подвиги от Армии Бладстоуна.

– А мы обсуждали, будет ли Атрогейт доволен, когда вернется, – вставил Дэвис Энг, и Эллери усмехнулась.

– Думаю, в отличие от Мариабронна, смирившегося с тем, что Атрогейт его обошел, сам Атрогейт ни за что не смирится с тем, что остался на втором месте.

– При всем уважении к Атрогейту, – заявила Парисса, – за Странником Мариабронном числится больше голов в Ваасе, чем за нами тремя, вместе взятыми.

– С этим не поспоришь, но он отказывается от наград и публичного признания, – с особым чувством сказал Дэвис Энг.

Было ясно, что в его понимании Странник Мариабронн, чье имя давно стало легендой Дамары, ни в какое сравнение не идет с этими жадными женщинами.

– Мариабронн заработал славу и состояние в первые годы после падения Женги, – добавила Эллери. – После того как его заметил король Гарет и посвятил в рыцари, Мариабронну было уже неинтересно соревноваться из-за наград в Ваасе. Возможно, наших уважаемых охотниц и Атрогейта вскоре тоже ждет подобное признание.

– Чтобы король Гарет посвятил Атрогейта в рыцари? – переспросил Дэвис Энг, а Праткус, представив себе эту картину, так скрючился от смеха, что чуть не упал.

– Н-да, его, пожалуй, нет, – согласилась Эллери, окончательно развеселив всех присутствующих.

Он нутром чуял, что что-то не так.

Двадцать лет сражений и тяжелого труда оставили след на его лице, но он по-прежнему был красив, даже несмотря на спутанные темные волосы и запущенную бороду. Карие глаза блестели юношеским задором, как у мальчишки, а эта улыбка, выражавшая одновременно непоколебимую силу и лукавство! Женщин она сражала наповал, и кочевой воин частенько пускал ее в ход. Когда-то он состоял в Армии Бладстоуна, потом, после падения Женги, король Гарет освободил его от службы, но он стал сражаться в одиночку.

Его звали Странник Мариабронн, и имя его было известно каждому ребенку в Дамаре и ненавистно всем злобным тварям Ваасы. Потому что окончание его армейской карьеры стало началом его служения королю Гарету и населению обеих стран, известных под общим названием Бладстоун. Он работал на севере, в районе Бладстоунского перевала, который соединял Ваасу и Дамару через высокие горы Галены, и охранял рабочих, трудившихся на сооружении Ворот Ваасы. Странник Мариабронн способствовал освоению дикой Ваасы больше чем кто бы то ни было, даже больше, чем приближенные самого короля Гарета.

Правда, дело продвигалось крайне медленно, и он сомневался, что до конца своей жизни увидит эту землю полностью очищенной от всякой нечисти и безопасной. Но не это являлось конечной целью Мариабронна. Понимая, что не в его силах исправить все зло мира, он видел свое предназначение в том, чтобы помогать своим собратьям на пути к этому благородному идеалу.