— Здесь вообще никто не водится, это мёртвая планета, — скучным голосом ответила Вася, — Когда ты решил подышать свежим воздухом, в нём не оказалось даже микроорганизмов.

— А эти, мелкие? — показал я на суетящихся ящерок.

— Ничего там нет, так, игра теней, — зевнула Вася. Я обратил внимание, что к вечеру гермошлем становится прозрачным.

— Насмотрелся? Пошли, что ли…

— Какие здесь закаты красивые, Вася! — восторгался я.

— Ничего особенного. Ты ещё не видел красивых закатов. Говорят, на Земле…

— Там другие краски, — перебил я её, — хочешь, нарисую?

— Хочу, но не надо дразнить ребят.

— Почему? Думать и мечтать ведь не запретишь.

— Ах, Тоник, лучше бы ты, как прежде, перебирал свои черепки. Ты же был помешан на археологии, что случилось?

— Наверно, умер, — пожал я плечами.

— Да, тоже загадка. Вдохнув местного воздуха, ты не мог умереть. Немного помешаться, как это происходит сейчас с тобой, да. Но ты был в состоянии клинической смерти почти два часа! Ещё немного, и стал бы разлагаться!

— Ты ничего не слышала о летаргическом сне?

— Об этом я и подумала, решив повременить с твоей отправкой.

— Почему ты тогда сказала, что отправляешь меня на Землю?

— Потому что вы все туда стремитесь.

— Почему?

— Среди детей ходят легенды, что там можно найти родителей, что там есть люди, которые принимают в свою семью понравившегося ребёнка. С годами приходит понимание, что твоя мама — бездушная родовая капсула, клетки, из которых тебя зачали, взяты у таких же искусственных людей.

Так что, Тоник, не трави душу.

— Вася, но душа-то у нас есть? Чем мы отличаемся от настоящих людей?

— Тоник! Настоящих людей рожают женщины, а не родовая капсула! Питаются материнским молоком, а не синтетическими смесями, воспитываются любящими родителями! Понял?

— Понял, конечно…

— Ничего ты не понял. Ты ещё малыш, откуда тебе знать такие вещи?!

— Вася, мне понятен смысл слов: «Ты есть то, что ты ешь». Получается, мы с рождения питаемся синтетикой, и мы, выходит, синтетические люди?

— Да, только не с рождения, а с самого зачатия, у нас возраст отсчитывается со времени зачатия.

— Василис, — робко спросил я, — вам что, рожать нельзя? Самим?

— Конечно, нельзя. Мы созданы, чтобы работать. Может, когда-нибудь мы получим общие права, а пока что мы бесправные существа, делаем то, что прикажут. И вообще, Тоник! Ты меня заболтал! Раздевайся, давай!

После этого разговора я долго ходил, как мешком пристукнутый: дожили! В двадцать третьем веке оказаться на положении раба! Хорошо кормят, хорошо одевают, заботятся о тебе, но никакой свободы! Если им запрещено рожать, и в то же время производят в промышленных масштабах, то… Дикость какая-то! Это ведь живые люди, им тоже хочется любить! Меня даже покоробило.

Выходит, близкие контакты тоже запрещены.

Меня заинтересовало существование на нашей станции стабильных пар мальчик — девочка. Причём не все пары дружили друг с другом, заглядывались на других девочек или мальчиков.

Очень быстро разобрался с этим феноменом: мы были подобраны самым оптимальным образом, по генетическим таблицам, чтобы потомство появилось здоровое.

Потому нас держат рядом, чтобы долго не искать, когда придёт время брать у нас генетический материал для помещения в родовую капсулу.

Очень эффективный метод, ведь при искусственном оплодотворении из одной женской клетки можно получить до десяти близнецов!

Ну, это я уже додумал сам, для детей нашего возраста эта информация закрыта.

Нам объяснялось, что мы должны дружить со своим напарником для того, чтобы не было скучно.

Мне это напомнило школьные годы, когда детей рассаживали парами, мальчика с девочкой.

Только здесь рекомендовалось сохранять пару на всю жизнь. Хотя, если возникала психологическая несовместимость, пары разбивались, но по типу «Я хочу с ней (с ним)» могло состояться, если только генотип подойдёт. Дружить с любым членом группы не возбранялось, но пары должны были присутствовать в любой вновь созданной группе. Я даже сомневаюсь, что впоследствии они вообще узнают, что у них есть общие дети.

Как же дело обстоит с воспитателями? Наверное, могли к большой группе детей прикреплять девушку и юношу, но, в нашем случае, вероятно, подумали, что одной воспитательницы достаточно.

Сколько длится практика? Месяц?

Вот и ответ, хотя, наверняка здесь есть помещение для забора и хранения генетического материала, а то и родовая капсула.

Во времена экспансии и войн обычно предусматривались такие важные аспекты жизни, как продление рода. Когда осваивали Америку, с собой обязательно брали жён и детей, несмотря на очевидную опасность предприятия. Так что, останься мы здесь отрезанными от мира, пришлось бы выживать самим, потому что на станции есть даже минимальный набор для терраформирования, и замороженные эмбрионы «каждой твари по паре».

Эти мысли я уже додумывал, бросив свои кости на кровать, после душа. Оказывается, после нашей с Мишкой драки, его отселили от меня, поселив вместо него Ростика! С Ростиком мы не конфликтовали, наоборот, он был не прочь подружиться.

Но долго предаваться медитации мне не дала Катя. Без стука она ворвалась в нашу каюту, увидела меня, лежащего, в одних плавочках, на кровати и сказала:

— Ты уже готов? Пошли! — сама она была в белой маечке и шортиках.

— Подожди, оденусь…

— Не надо тебе одеваться, пошли.

— Опять будете издеваться? — спросил я.

— Никакого издевательства, Тоник! Нам пора в тренажёрный зал! Мальчики все так будут одеты, я вам даже завидую.

— Чего завидовать? — проворчал я, — Все свои, одевались бы так же.

— Если бы не Василиса! — засмеялась Катя, поджидая, когда я слезу с кровати.

— Кать, мы что, мало работаем на раскопках?

— Тоник остаётся Тоником! — засмеялась Катя, — Хоть и говорит, что изменился! Пошли, лентяй!

Оказывается, на станции был приличных размеров спортзал, заполненный сегодня различными тренажёрами. На них уже занимались мальчики и девочки, одетые, как мы с Катей.

К нам подошла Василиса, назначила мне упражнения с небольшими гантелями, велела попробовать подтянуться на турнике, побегать на беговой дорожке и прокатиться на велотренажёре. Всё это сделать, особо не напрягаясь. Осмотрев в зеркальной стене свою скелетоподобную фигурку, я не удивился её лояльности. Увидел там Мишку, поднимающего гири, удивлённо подумал, как он решился меня так жестоко избить, мог же и насмерть!

Вообще, все мальчики в зале были довольно развитые, даже Ростик.

Угораздило меня вселиться в этого доходягу! Впрочем, если бы он не умер, я и не вселился бы.

— Ну, Тоник, удивил ты сегодня всех! — смеялась Катя, бегая рядом со мной на дорожке.

— Чем это? — спросил я, с трудом поднимая килограммовые гантели.

— Обычно ты с девочками расчищаешь подозрительные осколки, а сегодня схватился за лопату!

— Надоели мне эти черепки, — пробормотал я, устав поднимать гантели. Поглядев на турник, попробовал подпрыгнуть, но до перекладины не достал. Тогда кто-то взял меня за бока и помог дотянуться. Я думал, я лёгкий. Но это оказалось оптическим обманом зрения. По-моему, я весил не менее центнера, потому что все мои усилия подтянуться оказались напрасными. Рухнув вниз со вздохом, я с удовольствием, с мягкого пола, наблюдал, как легко подтягивается моя Катя. Потом она посадила меня на велотренажёр, сама села на соседний, и мы сделали вид, что катаемся по парку.

Загоняла меня Катя до того, что я покрылся потом, сама при этом только разогрелась.

— Ну как? — смеялась она, — Понравилось?

— Понравилось! — улыбался я, довольный, что занимаюсь спортом с Катей.

— Пошли, примем душ, скоро вечерний чай. Чем думаешь заниматься вечером?

— Не знаю…

— Я зайду за тобой, сходим в комнату отдыха.

— На вечерний чай, что, опять в комбинезон переодеваться?

— Ну да, всё торжественно, ты же не уговорил Василису.