– Еще бы, – бросила Элиза. – Он ведь заодно с твоей бабушкой, но они оба глупы. – Она обхватила его руками. – О, Луи, разве ты не видишь, что делаешь? Ты ломаешь наши жизни ради чьих-то амбиций.

– Нет, ради моей страны! Я люблю тебя всем сердцем, но не могу жениться на тебе. Я должен исполнить свой долг.

– Ты просто идешь на поводу у своей бабушки! – глаза Элизы наполнились слезами. – Поговори еще раз с Красски, послушай, что он тебе скажет. Он же пытается спасти нас от влияния других стран, неужели ты этого не понимаешь?

– Элиза, это неправда. К тому же, я уже принял решение и ничто не может изменить его.

– Тогда нам лучше расстаться.

– Никогда! – он крепко обнял ее. – Мы никогда не расстанемся! – страстно повторил он. – Я люблю только тебя.

– Теперь ты не можешь ожидать того же от меня, – выдавила она сквозь слезы.

– Но мы любим друг друга. Ты знаешь, почему я женюсь на другой. Разве это что-то изменит в наших отношениях?

– Это все изменит, – Элиза отстранилась от него, ее глаза сверкали гневом. – Я была твоей возлюбленной, потому что любила тебя, потому что верила, что мы поженимся, как только кончится мой траур. А теперь ты собираешься жениться на другой… – Элиза замолчала, пытаясь справится с нахлынувшими чувствами. – Я не собираюсь встречаться с тобой после того, как ты женишься на ней! – решительно закончила она.

– Элиза, ты не можешь так просто выгнать меня!

– Это приказ? – язвительно спросила она. – Я должна подчиниться своему государю?

Князь сделал глубокий вздох, чтобы преодолеть охватившую его ярость.

– Ты – единственная женщина, которую я люблю, – сказал он почти спокойно. – И единственная, которую я хочу.

Не обращая внимания на сопротивление, он прижал ее к себе и зарылся лицом в ее прекрасные волосы. Он почувствовал, что желание переполняет его. Если бы не его бабушка, он никогда бы не причинил боли Элизе. Но женщина, которая воспитывала его с одиннадцати лет и выполняла обязанности регента, пока он не стал достаточно взрослым, чтобы самому занять трон, имела на него очень большое влияние. Он всегда выполнял все, что она говорила, выполнит и сейчас, хотя ему будет очень трудно.

– Ты не должна покидать меня, – взмолился он.

– Я люблю тебя. Ты мне нужна.

– Что у меня будет за жизнь? – заплакала Элиза.

– Все ждали нашей свадьбы, а теперь ты женишься на иностранке… – Внезапно она принялась стучать кулачками в его широкую грудь: – Я ненавижу тебя, Луи! Ненавижу!

– Нет! – воскликнул он. – Не говори так! Через несколько лет все изменится. Даже бабушка согласна, что этот брак не навсегда.

– Она так сказала? – переспросила Элиза.

Князь кивнул:

– Да, страна станет сильной, а я свободным. Через несколько лет. Потом мы соединим наши жизни навсегда.

Элиза вздохнула и прижалась к нему.

– Мне почти жаль эту Бентон. Ей предстоит узнать, что титул – не более чем безделушка, если не можешь обладать мужчиной, который его носит.

– Я принадлежу только тебе, – хрипло сказал князь и, страстно поцеловав ее в губы, подкрепил свои слова.

Мелисса прилетела в Мотавию на личном самолете князя. В аэропорту ее встречал почетный караул, которым командовал сам князь. Спускаясь по трапу, Мелисса в очередной раз спросила себя, чего ради она ввязалась в это дело.

Из Лондона Мотавия казалась страной из сказки. Воины, облаченные в старомодную форму и треуголки, скорее всего вызвали бы смех в другой обстановке, но сейчас они казались весьма свирепыми. Они прошли мимо нее в торжественном марше, и солнце отражалось в клинках, которые они несли на плечах. Толпа, собравшаяся встречать свою будущую княгиню, ревела так, что Мелиссе показалось, что у нее завибрировал позвоночник. Да, ей приходится не только выйти замуж за незнакомца, но и считать чужую страну своим домом.

Князь подошел, чтобы поприветствовать ее, и Мелисса посмотрела на него с нескрываемым восхищением. Она почти забыла, как он красив. Его форма могла бы сойти за опереточную, но носил он ее с таким достоинством, что не возникало никаких мыслей о театральности. Высокие ботфорты, узкие кавалерийские брюки, под которыми угадывались мощные мышцы бедер, грудь в орденах. И все-таки, он не так спокоен, как хочет казаться, подумала Мелисса с удовлетворением.

Понимая, что сейчас на них нацелены камеры репортеров, которых с трудом сдерживал строй дюжих полицейских, князь подошел к Мелиссе и прикоснулся губами к ее щеке. Защелкали блицы, чтобы весь мир мог увидеть этот торжественный момент. Газеты уже давно склоняли на все лады их женитьбу, пытаясь пролезть во все закоулки личной жизни князя и его невесты. Мелиссе это не нравилось, но она всякий раз напоминала о долге перед родиной и даже стала считать себя кем-то вроде разведчика.

Она прошла под руку с князем к машине с открытым верхом. Предвидя ее опасения по поводу безопасности, князь сказал:

– Мой народ ожидает именно этого. Ему нужно видеть вас.

– Я знаю, – быстро ответила она. – Майор Вернов снабдил меня подробными инструкциями. Я даже не подозревала о существовании такого количества правил.

– А я тем более.

Двусмысленность его ответа взбесила Мелиссу. Да, он – князь и может не знать о правилах, выдумываемых другими, чтобы оказать ему почтение, но чего стоит его титул без ее денег? С самого начала он старался указать ей на место, как какой-то служанке. Мелисса сжала губы. Она ничем не хуже его. В его жилах течет голубая кровь, а она распоряжается огромными деньгами. Они друг друга стоят. Последняя мысль заставила Мелиссу разволноваться еще сильнее: надо же, у нее с князем есть что-то общее, несмотря на всю разницу в происхождении.

Легким прикосновением князь Луи дал понять, что следует сесть в машину.

– Хорошо, что вы одели шляпку с узкими полями, – сказал он, усевшись рядом. – Люди смогут как следует вас рассмотреть.

– Грейс, княгиня Монако, говорила мне о важности выбора шляпки, когда я была еще ребенком, – пробормотала она. Он пожал плечами:

– Как вы однажды сказали, положение накладывает на монарха определенные обязанности. Появляться на публике – одна из них.

Мелисса вспомнила, в какую ловушку попали они оба из-за своего положения, но заставила себя отбросить печальные мысли.

– Мотавия всегда управлялась монархом? – спросила она.

– Да. Единственная европейская страна, где правящая династия насчитывает непрерывную пятивековую историю.

– А как же Англия? – спросила Мелисса, но тут же вспомнила Кромвеля и беднягу Карла, лишившегося головы. – Все равно, монархия – это анахронизм.

– Тогда почему вы так хотите стать княгиней? Уверен, вы могли бы надавить на Совет Директоров, чтобы они дали нам денег и без женитьбы.

Мелисса покраснела от гнева и, чтобы не проговориться, отвернулась. Машина тронулась, и князь, улыбаясь только губами, стал приветствовать своих подданных взмахами руки.

– Машите вместе со мной, – тихо сказал он, почти не шевеля губами. – Улыбайтесь. Постоянно улыбайтесь.

Когда кортеж достиг дворца, Мелисса уже с трудом шевелила руками, и губы отказывались ей повиноваться. У дворца, высоко вздымающегося в голубое небо своими высокими узкими башнями, похожими на минареты, опять стоял почетный караул. Воины отсалютовали им саблями, казавшимися более безобидными, чем сами солдаты. Проехав через высокие стальные ворота, машина пересекла огромный двор, но не остановилась, а через каменную арку проехала дальше – в небольшой внутренний дворик. Они вышли из машины и через небольшую дверь князь провел ее в холл шестиугольной формы, откуда, миновав бесчисленное множество коридоров с замысловатыми воротами, они попали в жилую часть дворца. Повсюду в вазах стояли цветы странной формы, источавшие волшебный аромат.

– Мотавские розы, – пояснил князь, заметив, что Мелисса с наслаждением сделала глубокий вдох. – Их еще называют трубными, потому что их форма напоминает этот музыкальный инструмент. В некотором смысле, они – символ страны.