А мысль насчёт Мельника вдруг пришла ей как-то сразу, целиком сформировавшаяся, будто подсказал кто: необходимо Службу припугнуть, ультиматумом пригрозить да и вообще посмотреть, как там прореагируют на её заявление через Пашу-посредника, которое тот и озвучил перед Баевым, это чудовище сюда и доставивший. Чудовище. Именно чудовище, нелюдь, отродье дьявола. Даже сейчас Ирма чувствовала её дыхание, ощущала каждой клеточкой эти незримые прикосновения, словно зловонно дышали за спиной и через плечо заглядывали прямо в душу. Этот пси-запах и такой же пси-взгляд сводили с ума, внутренне доводили до истерики и пробуждали в ней зверя, который уже стал реагировать на всех без разбора, а не только на это иноземное порождение тьмы. К сожалению, она не знала точно, где это создание в данный момент находится, куда, в какой такой бункер его определили, и зачем определили, кстати? Экспериментировать, ставить опыты и ввергнуть их в окончательный и беспросветный хаос? Неужели в Службе не понимают, что за Силы могут вырваться на свободу? Вот почему ей необходима была информация, и её добывали: для этого Ирма и заставила Елену влезть в служебный комп Баева. Было даже интересно, получится ли и сможет ли Ирма на таком расстоянии управлять чужой волей качественно, подчинить сознание человека непосредственно себе, замкнуть его на свой пси-контур? И вроде бы сработало, Елену она чувствовала и управляла ей на уровне подсознания даже сейчас, время от времени посылая той эмоциональные импульсы о чувстве долга, помощи и необходимости сделать то-то и то-то. И та делала, сомневаясь, правда, но делала. Окончательный ответ Ирма рассчитывала получить в самое ближайшее время. На компьютерный терминал их штаб-квартиры. А потом останется лишь нанести удар. Что это будет за удар и как это будет выглядеть на практике, представляла она пока что в общих чертах, но не без оснований надеялась, что прояснить детали поможет ей новое, живое мышление и внутреннее составляющее. Мельник во всей этой истории был всего лишь звеном (как и она, эта Елена). Но через него могли выйти на Ирму, мало ли, а это недопустимо в предстоящей схватке. Вот почему она и дала ему такую установку. Пусть в Службе засуетятся, побегают, ей такое лишь на руку. Так что извини, Паша, ничего личного… А тело уже нашли, наверное. Остановка сердца, что поделаешь? Выбора у неё тут не было. Опознают, конечно, но пока суть да дело, всё уже закончится. Должно закончиться. И в её пользу. Непременно в её… Что делать с женщиной Баева, она решит позже. Но точно знала одно — до утра всё закончится.

То, что Ирма ввязалась в заведомо безумную авантюру со Спецслужбой и играла тут не просто с огнём, а с огненным вихрем, трогало и волновало её мало. У неё имелась Цель, и ничего, кроме этой цели, её мозг, случайно затронутый Энеей, уже не воспринимал. Ирму вдруг пробудили и подхлестнули, в неё тоже вошла Сила, как и в Баева на Мизае, только здесь она приобрела неожиданно свою отрицательную составляющую, попав, к сожалению, на уже заранее удобренную почву, подготовленную всей предыдущей деятельностью этой женщины — ярое неприятие звёздной экспансии человечества. Идея эта, во многом бредовая, лишь с крошечными дольками истины, давно овладела ею целиком и никаких лазеек здравому смыслу не оставила. И наконец-то, как считала Ирма, подтвердились её худшие опасения, экспансия всё же доказала: Космос — вообще не то место, в котором человек может чувствовать себя хозяином и безнаказанно заниматься своими делишками. Ужасного, дьявольского и чудовищного в нём гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. И, как доказательство, то, что занёс на Землю один из проводников этой экспансии, занёс специально, это ясно. С какой целью, уже неважно. Ибо такому на Земле не место изначально. И это тоже ясно…

— Что касаемо Мельника… — повторила она и отчего-то досадно поморщилась, будто вспомнила что-то, к делу совершенно не относящееся. Соринка в глазу, о которой и думать-то уже забыла, как только от неё избавилась. — Не бери в голову, Паша выполняет одно моё поручение деликатного свойства, и вернётся не скоро. И вообще — забудь! На кой ляд он тебе-то сдался?!

Зверь опять зашевелился, угрожающе и глухо рыча… Раздражение и нетерпение вновь охватили Ирму, она чувствовала какую-то несправедливость — самые близкие и надёжные, а палки в колёса вставляют! Да что она должна тут оправдываться?! Это — её дело! А кто не захочет помогать — заставит, теперь она это умеет! С помощью той Силы, неведомо как проникнущей в давно распахнутую для неё дверь, за которой и находилась сама душа.

Она вдруг вспомнила, как это к ней пришло, и что стоило это пережить, а, главное, прочувствовать то нарождающееся внутри ощущение беспредельного и могущественного. И не просто ощутить, как, например, ожог от крапивы (обжигающе-неприятно, но терпимо), а именно прочувствовать до конца, до самых окраин подсознательно-бессознательного. Ведь такие встряски организма так просто уже по определению не проходят, былое-недавнее напоминает о себе постоянно. Единственное, в чём Ирма была тут уверена — всё это пошло ей только на пользу, а никак не во вред. Ощутимую пользу. Ух, какой она казалась безграничной, эта Сила! Завлекающей, влекомой и будоражащей одновременно. Да и как по-другому?! А иначе проще было б, наверное, удавиться где-нибудь в тёмном, неприметном уголке, чтоб никто не видел, и тогда уж точно — трава не расти!

Она терпеть не могла ковыряться в себе, но сейчас открылись кое-какие обстоятельства, и теперь иначе и не получалось, и она даже была такому вот внутреннему лицезрению отчасти рада: понять, а, возможно, и разобраться, что же с ней происходит, но и попутно, лишний раз прочувствовать в себе частицу неведомого, в который раз попытаться доходчиво, на пальцах, самой себе объяснить, что это за Сила? Как, почему? Откуда — она прекрасна знала, и была готова источник этот затоптать, загасить, ибо не видела в нём смысла с точки зрения той же пресловутой Идеи неприятия звёздной экспансии. Но вот что наполняло её конкретно, наполняло почти до краёв, продолжая, однако, прибывать и прибывать, как талая вода поверх мутного, уже растрескавшегося льда меж двух берегов, что звались сознанием и подсознанием? Что вот это? И каков там потенциал? Знать такое Ирме хотелось до одури, до дрожи, потому что ответов-то не было вообще никаких. Одни отголоски, ощущения и переживания, уводящие прочь от реальности и трезвых мыслей с таким же рассудком… А, может, и не надо ей знать? Какой в этом, опять же, смысл? Иногда такое знание не несёт ничего, кроме боли и поверженных основ чего бы то ни было.

Но она не могла не вспоминать и не дивиться тому, что с ней произошло. Что-то проникло тогда в неё, расталкивая, распихивая и просто гоня прочь остальное, что звалось ранее беспокойством, неуверенностью, завистью и прочим комплексом неполноценности, из которого и состояло её «я». Всё наносное и сейчас отмеревшее за ненадобностью, всё, чем она питалась и чем дышала до того момента, когда ощутила это Нечто, исчезло напрочь, ушло безвозвратно. А она, новая, поднялась и потрясённо замерла, внутренне прислушиваясь и цепенея от всего с ней происходящего, что на грани возможного и невозможного, оно и сейчас скорее ближе ко второму, нежели к первому, по глубокому её убеждению. Да что там! Полностью там, за гранью! И вот тут-то смысл имелся — сделать из неё недочеловека, с опустошённой душой и чёрным, как сама тьма, сердцем. Но получится ли — это мы ещё посмотрим. А в себе она была полностью уверена. Как и всякая женщина, помешенная на идефикс.

Ирма как-то сразу поняла, как и когда всё это с ней стряслось. Не в последнюю очередь из-за своего экстрасенсорного восприятия мира. Врождённого, что немаловажно. Энея задела её вскользь, походя, и послужила своего рода катализатором в бурлившем котле Ирминых эмоций. Но этого оказалось достаточно, чтобы Ирма возродилась, как из пепла. С новым восприятием и новыми ощущениями, но, главное, с той Силой, которой девочка невольно её одарила. У Баева, к счастью, всё было по-иному, и теперь он стал достойным защитником и где-то преемником, здесь же всё пошло наперекосяк — Ирма была другой, её внутреннее составляющее не имело ничего общего с внутренним потенциалом Кима. Ирма была одержима идеей полного неприятия звёздной экспансии как таковой и ничего, кроме этого неприятия, на горизонте уже не видела да и не хотела особо разглядывать. Ничего удивительного, что со временем идея эта стала не просто навязчивой, а самой что ни есть шизой, вплетённой в её сознание, как лента в косы. Ирма позволила себе одну неверную, но фатальную установку, зациклилась на ней и полностью ушла в себя. И теперь всё, что вокруг постулата этого она с присущей любой женщине целеустремлённостью наворочала, было для неё и логичным, и единственно верным, и самым важным. Она постепенно становилась сумасшедшей. И вот такая личность, то ли по прихоти судьбы, то ли проведению, но оказалась вдруг рядом с Энеей, вблизи источника. В нужном месте и в нужное время, как говорилось издавна. Там, на разгрузочной площадке ПРС-32 (Пересадочно-разгрузочной станции тридцать второго сектора), где Баев остановился, чтобы проследовать дальше, на Землю. Кто ж знал, что так всё сложится? Ирма и её команда были тут же, переводили дух после акции и ждали «добро» на последующий прыжок к Марсу, где находилась их основная база.