Напарник мой верный стоял так близко, а я его не чувствовал, то есть я конечно его чувствовал, но это было совсем по-другому, а самое грустно что я не чувствовал Ами. Совсем.

— Да это ты меня нашел Лууч. Только вид у тебя какой-то нездоровый скажу тебе, бледный ты весь и осунулся, тебе еще повезло, что ты не убежал очень далеко. Когда ты понюхал глаза духов, тот огромный цветок синий помнишь, то сразу потерял сознание, я побежал за противоядием, корнем мандрагора, его сок снимает ряд последствий токсикации, потому что ты превысил максимально допустимую норму, примерно сорокакратно. Пришел назад, тебя и след простыл. Не знаю почему ты остался жив. У КерукЭде теперь точно не останется никаких, вопросов по поводу третьей инициации. — Тут он на момент задумался, подбирая еще слово. — Ну и так сказать, профпригодности.

— Профпригодности. — Ничего совсем уже не понимая, повторил за ним я.

— Ну да, мои предки, называли эти синие цветы священными и использовали их пыльцу для ритуалов общения с представителями иных миров. Угораздило же тебя понюхать именно их. Ну почти пол дела сделано, ты найден. Главный показатель удачного стечения обстоятельств, найден живым и почти невредимым. Остается только найти дорогу отсюда. Пустяк, правда? — коварно улыбнулся ХайСыл, в тоже время заботливо осматривая мое состояние.

Вместо чутья на своего напарника, на следующее утро, у меня открылось видение блестящей тонкой нити, радужной паутинки переливающейся там, где на нее попадало солнце. По словам заблудившегося со мной коллеги, никаких там паутинок и ниток он не видит, а то что вижу я, так это не удивительно, после такой то передозировки пыльцы синих цветов. Говорил очень удивительно, что я не вижу чего посерьезнее. Сначала мы шли по ней медленно, я с трудом передвигался, сил в моем теле словно не осталось, после всех приключений. Всю обратную дорогу ХайСыл кормил меня орехами, корешками, ягодами, даже травой с листьями и корой деревьев, плоды деревьев нам встречались реже, а жаль, вкус у них был самый отменный. Давал мне, как следует отоспаться у костра. За пару дней нашего пути, по его словам я почти пришел в норму, только бледный цвет лица никак не желал сходить, но хотя бы осунувшееся лицо поправили. Платье мое превратилось в совершенные лохмотья, чего не сказать о моем спутнике, на нем оно слегка пообтерлось, он исхитрился еще и содержать его в полной чистоте, видать стирал в холодных ручьях, моему и стирка уже не помогала, пятна от раздавленных ягод и еще не ведомо чего, въелись теперь навсегда.

К третьему дню когда я почти физически оправился, мы вышли к очередному ручью, про мое психическое состояние можно ничего не упоминать, оправляться там уже нечему и врядли, ли это уже возможно, после всего случившегося. Бесповоротные изменения в детской неокрепшей психике на лицо, взять хотя бы это мое видение путеводной нити. Вода в ручье была рыжеватого цвета, какие то неизвестные минералы окрашивали ее. Живности вокруг этого источника воды не наблюдалось, птицы не садились пить из нее воду, животные вброд не переходили. Один раз на нашем пути ранним утром, показался огромный олень, впрочем тот тоже не касаясь воды в большущий и протяженный прыжок преодолел его и скрылся на другой стороне, напарник может за восемь смог бы, проверять не стали. Воды соответственно тоже не касались, на всякий случай, мало ли чего, тут, может быть с ней не так.

Течение несло потоки рыжеватой, точно подкрашенной томатно-морковным соком воды. Ручей понемногу сужался и в связи, с этим ускорялось его течение, местами вода была почти прозрачной, но сейчас она как будто набирала силу в своей яркости. Увесистые валуны стали обступать берега все чаще. Тут то мы и набрели на валун перегородивший ручей почти на половину с противоположной стороны берега. Вокруг него росли большущие лопухи, как только их не сносило мощным потоком. На всякий случай мы обошли его по большему радиусу, чем могли бы это сделать, но как на зло, нить, ведущая по моему утверждению из Густзонского леса прочь, шла насквозь через этот камень и утопала вниз, дальше на сужении, в кроваво-рыжих, бурных, пенящихся потоках.

Может я сейчас не так посмотрел на Хайсыл, а может он уже сам обо всем догадывался, по моему озадаченному направлению взгляда, глаза его слегка округлились, забегали и он замотал головой. Вдогонку ко всей мимике и отрицательной жестикуляции руками, он заговорил.

— Нет, нет, нет, нет и нет. — Радикально дал понять мне мой напарник, точно я ему уже предложил броситься с головой в омуты вод.

— Я же еще ничего тебе не сказал и откуда ты знаешь, может и вовсе не буду предлагать. — Обелился я.

— О в таком случае, можешь нырять сам, а я навсегда останусь бродить неприкаянно, по лесным дебрям этих земель. Может мне повезет, и лет через ннадцать я выберусь отсюда, и все расскажу КерукЭде, и он выгонит меня из своего дома с позором, и отречется от меня, но хотя бы тогда у меня останется небольшая возможность, продолжить свой род или еще как нибудь занять свое бесполезное, но безобидное существование. — Наигранно заходился напарник.

— Ты все драматизируешь через чур сильно. У меня же получилось найти тебя первым. — Не унывал я, перспективе исследования водного мира, чего не сказать о моем верном спутнике.

— А ты знаешь, ты прав. — Резко переменился ХайСыл в своих суждениях. — Я привяжу тебя за пояс, своим поясом и если с тобой случится что нибудь не хорошее, то я смогу вытянуть тебя или твои останки обратно и даже похоронить по человечески.

— Нда. — Только и смог заключить я, чего там со мной «не хорошего» могло случиться, думать я себе запретил.

Деваться некуда, да и видение нити понемногу слабело. Придется зайти в эти воды, а там будь что будет. На худой конец, напарник вытянет меня из воды и может, очень даже быть, откачает, с его то сноровкой. В общем настроимся позитивно, в любом случае хуже, а если быть точнее, страннее, уже не будет. Ну и действительно может быть хуже, если мы проигнорируем мое видение пути отсюда подальше, а когда нить совсем померкнет пойдем неведомо куда, сломя голову. Назад дорогу я точно не найду, тоже самое можно сказать, про моего спутника. Следопыт из него при обычных обстоятельствах, в нормальном человеческом лесу, нормальный, но найти меня все равно не смог.

— Ну давай что ли, сюда свой пояс, привязывай уже. — Предложил скорее я, пока ХайСыл не передумал.

— Да ты не боись, щас привяжу так, как не привязываются в горах чудаки, под названием альпинисты, встав и привязав на весу, на ночной постой, себя и весь свой походный скарб. — Умело подбодрил неунывающий напарник.

— Ты умеешь обнадежить ХайСыл. — спокойно сообщил ему я.

Он размотал свой длинный в пару тройку ярдов пояс, а потом надрезал его к некоторых местах и надорвал вдоль. Получилось ярдов шесть весьма тугой веревки, мой пояс тоже частично размотали и связали с ним. Имели теперь уже в запасе, ярдов десять прочной поясной, импровизированной веревки. Свободный конец пояса ХайСыл обратно привязал к себе, вокруг своего таза. Теперь мы находились с ним в своеобразной связке, уверенности от этого конечно не прибавилось ни на сколечко, но и не убавилось, и на том хорошо. Засучив рукава по локти, напарник, пару раз протащил меня немного в своею сторону, проверяя наверняка связку на прочность. Результат надо полагать, его удовлетворил.

— Можешь со спокойной душой нырять Лууч. Буду держать, как клей полученный из смолы Тунгитного дерева. — Заверил он.

— Это обнадеживает. — Сказал я, а сам не имел ни малейшего представления что это за клей такой из смолы, и как, и с какой силой, он может что то держать. — Ну пошли?

— Пошли, ты только с разбегу не забегай, как купаться в холодную воду, заходи постепенно с удовольствием, прислушивайся к своим ощущениям, прочая осторожность не повредит. — Предостерег мудрым советом напарник.

— Как скажешь друг. — Уже ободрено ответил я, наверно смирился со своей участью. — Сухим из воды не выйти.