Когда я вернулся с выполненной услугой, он дал мне карту с со всеми указателями и метками, как добраться, в место где мы с тобой сейчас находимся, с убедительным напутствием искать Великое Пробуждающее Древо в этих краях. Так я и нашел тебя, вернее ты меня.

При всем при том — утро ночи мудренее. На этом и закончим мой рассказ, завтра нас ждут с тобой занятные дела, тихой ночи Лууч.

— Тихой.

Лууч проснулся не то от крапающего по капюшону мелкой моросью, раннего дождя, не то от нахлынувшего чувства, начинающего происходить с ним события, напрямую связанного со вчерашним происшествием, обернувшегося теперь ночевкой, на макушке массивного дерева, не то от сновидения вернувшего его в далекое, уже кажущееся не своим детство. Напомнило, как он попал в этот мир. Спина и ноги затекли, от беспрерывного лежания в толстых, плотно-переплетенных ветвях обросших мхом и вьюнами. До его слуха донеслись шаги, а вернее передвижения, группы людей.

Семь, нет, девять человек. Идут слаженно, в такт, сплоченная команда. Судя по силуэтам, все с короткими арбалетами наготове. Хитрецы. Так ходят охотники. Охотники за головами, в данном случае за моей головой. Пошевелился, неторопливо, повернул голову в сторону приближающихся утренних гостей. Утренний сумрак, туман, густая крона листьев, ничего не видно, ни с одной стороны, ни с другой. Да и кому взбредет в голову искать кого-то на змеином дереве, прозванном за свою особенность, притягивать к себе всех ползучих гадов с округи, в том числе ядовитых и очень ядовитых, на ночевку. Мне хорошо, с детских лет водилась за мной такая особенность, странным образом понимать змей и им подобных, а главное ладить с ними, ну а после плодов великого пробуждающего дерева, пожалуй, только чувства обострились. Вода стекла со складок плаща и попала на лицо. Холодная, пробуждающая влага, взбодрила и сняла остатки сновидения окончательно. Плащ очень вовремя был приобретен давешним вечером в городе Вулверс-Сорфа при королевстве его величества Акриустиана, за весомую, но оправдавшую ожидания сумму, пять золотых гултсов. Изумительно хороший плащ, всю ночь калачиком лежал под дождем, на сырых холодных стволах, в тепле и абсолютной сухости.

Наемники — древнейшая профессия, люди рождаются, умирают, кому то нужно помогать умирать, тут и приходят такие как они, люди — волки. Все просто, никаких иллюзий, я или они. Шли за мной от самого Вулверс-Сорфа. С парой хороших следопытов. Медленно идут, в темноте потеряли след, но рассвета не дождались, видать, много им обещано за мою голову. Дождался пока прошли подо мной, и удалились ярдов на шестьдесят. Всех нас встретил, иссиня влажный по лесному, утренний сумрак. Я плавно приподнялся, беззвучно потянулся, разминая мышцы. Снял с плеча лук, достал одну стрелу, положил паз на блеклую тетиву, взглядом поймал силуэт самого последнего идущего охотника, как говорили древние — лучшая защита это нападение.

Полный вдох, выдох, усилием мышц, взвел оружие и спустя три удара сердца, мягко отпустил стрелу. Особенностью накануне купленного вместе с плащом лука, по легенде продавца, была его бесшумность, символы, начертанные по всей его поверхности, тщательно скрадывали выстрел, позволяя оставаться стрелку незамеченным. Дуги вернулись в исходное положение, так же беззвучно вошла стрела между лопаток охотнику, отчего последний стал заваливаться в кочки со мхом. Оперение следующей стрелы уже щекочет щеку. Выстрел. Идущий впереди наемник, получает такую же смертельную порцию на завтрак в спину, и пройдя по инерции пару шагов падает на колени, брякнув тяжелый арбалет о земь. Идущий слева от него в паре напарник, что есть прыти, разворачивается на месте и, подняв арбалет к плечу, находит меня взглядом, но уже слишком поздно, стрела проходит насквозь его голову через глазницу.

Не интересуясь, что с ним будет дальше, неимоверно быстро приседаю, надо мной просвистывает пару болтов, один из них застряет в стволе, точно там, где была моя драгоценная голова. В спешке покидаю ночное прибежище и прыжком оказываюсь на соседнем молодом дереве, без сучков. В обнимку со стволом скольжу вниз, еще три болта проносятся тут и там, заставляя вжать голову в плечи и уповать на растущую скорость земного притяжения. Добрые влагозащитные сапоги, из обработанной по всем правилам темной замши, лучшими ремесленниками, вышеупомянутого города, смачно врезаются в мягкий дерн. За цену в три гултса, в них по лучшим мостовым дворца ходить, а не землю топтать в лесу. Перекат вправо и назад. Бегу, нагнувшись в три погибели, под защитой травы и мелкого кустарника высотой по грудь, в противоположную сторону от преследователей. Отбежал ярдов на семьдесят, опустился на колени, сделал несколько глубоких шумных вдохов-выдохов, закрыл глаза, затих, обратил все внимание вслух.

Шелест продолжающего идти моросью дождя, окутал все своим мерным шепотом. Лес просыпается, делает первый вдох, хладная свежесть обдает лицо и руки. Как приятно просто дышать. Донеслось пение птиц, голосистые переливы, тут и там, разносятся, со всех сторон, будят других лесных жителей. Чуть впереди притаилась куропатка, ждет, такая у них натура, сидеть до последнего, пережидает, когда уйду. В паре шагов растягивая шаг, ползет змея, с ночной охоты, возвращается в нору. Осторожная двуногая поступь. Один чуть впереди всех, самый медленный шаг. Двое чуть поодаль, по сторонам, за ним, прикрывают, надо полагать. Еще двое не слышимо, крадутся вместе дальше всех. Последнего не слышно вовсе, затихарился, видать, главный у них.

Даю подойти поближе, первым трем. Не открывая глаз, приспосабливаю лук, стрела наготове, еще пара шагов, наконечник уже смотрит в сторону ближайшего хитреца. Пора. Стрела, раздвигая и срезая стебли травы, разбивая капельки воды на своем пути, устремляется в путь.

— Аммм… — Доносится тихий стон, и сочный звук попадания в бедро.

Охотник падает в траву, но какая выучка, стоически замолкает. Лук в сторону. Смещаюсь перекатом вправо. Один болт прощупывает пространство, в котором я, только что находился, но не найдя живой цели с чавканьем глубоко заходит в землю. Бросаю горсть земли в куропатку. Птица, получив заряд сырой земли, бранится на весь лес и издает одни только ей понятные крики ужаса и возмущения, взмывает ввысь с неимоверной быстротой. Нащупываю на бегу эфес меча. Не высовываясь выше уровня травы, в несколько длинных скачков, оказываюсь лицом к лицу, с перезаряжающимся горе охотником. Длинный резкий мах, острие меча рассекает горизонтально грудь арбалетчика. Он судорожно дергает короткий меч, на поясе, но сила жизни уходит из его руки, из тела, из глаз, взгляд меркнет, тело падает назад.

Меч в сторону. В этот же миг, руки достают из широких кармашков на поясе, метательные звезды, по штуке, в каждую руку. Мгновение затишья, взмываю, что есть прыти вверх, со всей пронырливой точностью, кидаю их с двух рук, в нацеливающихся на меня охотников. Звезды раньше вонзаются в горло, лоб двоим ближним от меня бойцам. Камнем падаю вниз и с изящностью ящерицы, бегу сильно пригибаясь зигзагами, на последнего, видимого, в выпад, стрелка. В руках, уже холодят пальцы звезды. Мелькаю над травой, одной головой и тут же маятником уклоняюсь в сторону, метнув при этом одну звезду, затем сразу вторую. Ловкач прикрывается арбалетом, не обращая внимания на торчащую из ложа первую звезду, ловко заряжает новый болт, но с уже вошедшей в плечо второй. Незначительная на первый взгляд рана, дает о себе знать, когда он взводит оружие. Лицо искривляет боль. Задержка в долю секунды и последняя моя в наличии звезда, жирной точкой ставит конец поединка, точно прилетев ему в область сердца.

В полной тишине и сосредоточении, словно уж на охоте, доползаю до оставленных меча и лука, по ходу движения, озабоченный несложными математическими рассуждениями, прихожу к выводу, остался один. В горячке боя, совершенно потерял даже примерное местонахождение последнего. Присел на пару минут. Прилег. Минуло еще пару минут. Так можно все утро пролежать. Мечты-мечты. Аккуратно приподнялся, обшарил тела, попутно выудив у них кожаные кошели с монетами, ссыпал все в содержимое в два из них, в один не влезло, затем проследовал в молодой, но густой ельник, выпрямился в полный рост и спустя несколько мгновений приметил знакомый силуэт, примостившийся спиной к деревцу. Бедняга качественно перебинтовал себе пол бедра, невесть откуда взятыми зелеными тряпками, там, где нога была оголена, кожа отдавала нездоровой синевой и черными венами. Виновница торжества — сломанная стрела, поблескивая синим наконечником, лежала рядом. Заряженный арбалет, он пристроил на здоровой ноге. Обойдя его полукругом и подкравшись, что было нетрудно, учитывая его натужные хрипы с отвлеченным вниманием, я плотно приставил к его горлу, изогнутый засапожный кинжал.