— Тысяча — это очень большие деньги — оценив интонацию, с которой была озвучена сумма покупки, согласился я с Деном. — А где ты её оставил?

— Да, где же. В «одиночке» конечно, где же ещё — поставил он меня, своим ответом, в очередной тупик.

Слово «одиночка» слышу уже не в первый раз, но мне так и не удалось толком разобраться, что же оно из себя представляет на самом деле. Спрашивать же кого то о нём, мой новый статус не позволяет, так как новые земли и «одиночка» каким то образом связаны между собой и стало быть не знать о них, я не имею права. Что же, кое что сумел выяснить и на этом спасибо, с остальным позже разберусь. А что ещё остаётся?

Продолжение рассказов Сильвио слушал в пол уха, нового они мне ничего не открывали, лишь более яркими красками дополняли уже ранее услышанное. Зато реальное подтверждение всего случившегося, много веков назад, вызвало у меня такой приступ ностальгии, яростный и всепоглощающий, что справлялся с ним с трудом, еле сдерживаясь, чтобы не впасть в глубокое отчаяние. Одно дело, когда знаешь: твои родные и близкие живы, и здоровы, а у тебя только трудности с тем, что ты не можешь встретиться с ними и совсем другое, когда ты почти уверен, что они уже погибли или прямо в эту самую минуту страшно страдают, если использовать время, по которому я ещё совсем недавно сам жил. Это, как катастрофа междугороднего автобуса или даже воздушного лайнера, в которой ты потерял всех самых дорогих тебе людей. Справиться с таким, даже с помощью психологов, обычно помогающим пережить подобные стрессы, не каждый в состоянии.

Заглушить, так и не прошедшую к утру боль, пробовал работой. Под недоуменные взгляды Сильвио Ивановича, словно заведённый, чистил загон, выгребая из него накопившееся за несколько дней дерьмо, пытаясь таким образом с корнем вырвать из сердца засевшую в нём огромную занозу. Но загасить переживания, от возможно ещё и не свершившейся потери, оказалось не так просто, как избавиться от нечистот. Дерьма в стойле уже почти не осталось, а сердце так и продолжает ныть. Спасибо миловидной, рыжеволосой и конопатой девчонке, от которой мне каждый вечер доставался подарок в виде пол литрового стакана молока, воспринимавшийся мной уже, как что то само собой разумеющееся. Не знаю каким она местом почувствовала, что со мной происходит чего то не ладное, но её незатейливая фраза, брошенная в мою сторону мимоходом: «Не волнуйся так, всё образуется», подействовала на меня словно указ о помиловании, на приговорённого к смертной казни. А и в самом деле, чего это я так разволновался? Дома меня наверняка уже давно похоронили, пускай мать с отцом в это и не поверят, до конца своих дней, ну а все то остальные точно смирились с тем, что последняя их встреча со мной, действительно была последней. И чего я тогда так переживаю о погибающем мире? У меня сейчас голова о другом болеть должна, о том, как самому выжить в этих экстремальных условиях. Всё, хватит страдать, пришло время для принятия серьёзных решений, пора заканчивать с нерешительностью и с разгребанием навоза на чужом празднике жизни. Надо сделать всё, чтобы самому стать полноправным членом этого праздника, с учётом прояснившихся совсем недавно обстоятельств. Всё таки мои знания, понимание ситуации и даже возможности не в пример выше, чем у многих других здесь проживающих. У меня, где то совсем рядом, целый автомобиль стоит, с кучей полезных вещей в нём и человек, знающий про жизнь наверняка больше моего, а это может дать такую фору, такой стартовый капитал, которых не было у тех, кто в данный исторический отрезок времени правит бал на этой территории. И чего это я тогда в дерьме копаюсь? Хватит, потаскал соль на халяву, помог, чем смог, добрым людям, пора и на своё будущее поработать.

Не обращая внимания на радужные перспективы, непонятно с какого перепуга вдруг образовавшиеся в голове, работать словно заводной не переставал. После обеда закончил с чисткой и сразу же, без малейшего перерыва, стал освежать воду в поилках. Трудовая терапия от страданий вроде бы уже и не нужна, но на первый план вышло чувство благодарности к, принявшим меня в свой коллектив, людям и, как его следствие, желание оставить о себе хорошую память среди жителей общины, и особенно у одного из представителей её. Сколько бы ещё прозябал в неведении если бы не этот, на первый взгляд тихий, совсем незаметный человек, открывший мне глаза на новый мир.

— Ты чего это сегодня словно взбесился? Отдохни. Даже мухи если долго с разным дерьмом возятся и те дохнут — словно чёрт, которого стоит только помянуть, спросил меня внезапно появившийся Сильвио Иванович, оставив на время отару без присмотра.

— Ничего, я же не муха, выдержу. Через два дня в город еду. Хочу, чтобы ты моё отсутствие не сразу заметил. Ты вместо того чтобы советы умные давать посмотри, что ещё сделать надо?

— В город? И чего ты там забыл? Я же тебе рассказывал, что делать там нечего.

— Ден посоветовал съездить. Сказал, что может я там кого из родичей встречу — ответил я, одновременно с этим выливая воду из ведра.

— Вот же дурак, нашёл чего советовать. Ты же не вернёшься оттуда. Знаю я вас. Вы же на одном месте не можете долго сидеть, иначе ума хватило бы не шляться, куда попало. На новых землях все такие, вам с молоком матери передаётся желание бродяжничать.

— Почему это сразу не вернёшься? А может и вернусь?

— У тебя на морде всё написано. Она у тебя так и светится от радости. Ты готов каждый день свою жизнь опасностям подвергать лишь бы ежедневно, в поте лица, не трудится.

Прав старик, надоело мне этой ерундой заниматься, до чёртиков. Пора менять образ жизни, хватит руками работать, настало время мозги включать. Я же продавец от бога, как говорил мой директор. Не получится быстро найти Степана с его машиной, так можно попробовать устроиться на работу в магазин, что то продавать там, всё интереснее чем скотником пахать с утра до ночи. Сильвио говорил, что торговля в городе процветает и магазинов в нём достаточно. А если с этим не получится, ещё чего нибудь придумаю. В любом случае в город переселяться надо, достало меня по окраинам шляться.

Два дня пролетели быстро, тем более всю вторую половину последнего из них я занимался новым делом, помогал отъезжающим собирать, носить и укладывать произведённую на ферме продукцию. А кроме этого, в этот же день, но уже после ужина, получил причитающийся мне, за дни, проведённые на ферме, заработок, растрогавший меня, что называется до глубины души.

— Это тебе на тот случай, если мы больше не увидимся. Я же понимаю, если своих найдёшь, то к нам не вернёшься. Или я не прав? — передав мне тряпичный мешок с завязками, спросил Ден.

— Скорее всего да, чем нет — уклончиво ответил я и тоже спросил: — А чего здесь?

— Сыр козий. Две головки. Обменяешь в городе на деньги или сам съешь, потом. Решишь, чего с ним делать. Денег за него не много дадут, но всё равно, на первое время и они лишними не будут.

Сыр — это хорошо, но больше я всё же обрадовался мешку. Из головы все эти дни не выходил один нерешаемый вопрос, как тащить свои вещи, когда рядом будут люди, не знающие про них. Тем более среди моих шмоток есть такие, которые здесь и в глаза не видели, взять хотя бы часы и спички. Огонь добывают при помощи камней, высекая из них искры, а время так и вовсе определяют примерно, на глаз, по солнцу. Да и банки, кажется мне, такая диковинная штука для местных, что могут вызвать у моих спутников неоднозначную реакцию.

Выехали рано, ещё светать не начало, а мы уже были на дороге, ведущей в город и это меня очень напрягало. Место, где спрятаны мои пакеты смогу найти только в светлое время суток и то, если разгляжу отметину на валуне, валяющемся на обочине грунтовки, напротив кривого, на половину высохшего, дерева, которую оставил во время знакомства с ним.

Спасло меня от полного разорения колесо одной из телег, внезапно прекратившее проворачиваться на оси и от этого начавшее притормаживать ход всей конструкции. Быстро разобраться с тем, что с ним произошло у братьев не получилось, они даже при свете факела, собранного, старшим из них, из старой тряпки и сухой ветки, не смогли определить причину столь странного поступка деревянного обруча. Посовещавшись родственники решили ждать, когда рассветёт, а пока предложили мне поучаствовать в разгрузке телеги. По их мнению, колесо снимать придётся в любом случае, а чтобы время не терять попусту, надо начинать снимать груз прямо сейчас, при свете костра. Им они и занялись, мне же ничего не оставалось кроме, как приступить к переноске тяжестей.