Надпись гласившая, что мы вошли в городские владения, сделанная на склоне горы огромными деревянными буквами, потемневшими от времени и от этого плохо читаемыми в предрассветной дымке, глаза отыскали по мимо моей воли. До этого я шёл по дороге, глядя себе под ноги, пытаясь не заснуть на ходу, а тут вдруг раз, голова подымается и сонный взгляд выхватывает надпись: «Корабельный».

— Это мы что, уже в городе? — спросил я у идущего рядом, младшего из братьев, к которому за это время успел основательно привязаться.

— Чего? — переспросил он меня, оглядываясь по сторонам.

— Надпись там, сзади была — Корабельный. Это чего значит, город уже?

— Ну если прошли её, так стало быть уже он… — заговорил сонный мужчина.

— А дома тогда где? — оборвал я его на полу слове понимая, что быстро остановиться он уже не сумеет.

— Дома? А зачем они тебе? — спросил он, всё же завершив свои рассуждения о величии незнакомого мне города.

— Так ты же говоришь, что это город. Значит и дома должны быть.

— Ты в этом смысле. Будут дома, не сомневайся. Только тебе то они ни к чему, тебе вон туда надо — ткнув пальцем в темноту, сказал младший брат.

Куда мне надо было, стало ясно минут через двадцать, когда утренний свет уже позволял разглядеть изменения, произошедшие с ландшафтом. С правой стороны от дороги, на плоской словно стол площадке, разместившейся между двух сопок и одной отвесной скалой, за двумя высокими и прямыми, как корабельные мачты столбами, державшими на себе надпись «Одиночка», выполненную полутораметровыми буквами, расположился крохотный островок, показавшийся мне павильоном из киностудии, где проводили съёмки про ковбоев. Забор средних размеров плотно примыкал к естественным ограждениям, давая возможность беспрепятственно попасть внутрь открытой территории только одним путём, через широкие ворота и это делало мини городок, ещё более картинным.

— Ну вот, ты приехал — обрадовал меня, молчавший большую часть пути старший из братьев. — Ваши только здесь могут быть, в город они редко заходят.

— Мы через два дня здесь проезжать будем, надумаешь возвращаться с нами, прямо на этом месте жди. А захочешь раньше нас домой уйти, топай сам, нагоним тебя по дороге — объяснил мне ситуацию младший.

— Хорошо, так и сделаю — ответил я ему.

— Ты учти ждать мы тебя не будем. На дороге не увидим едем дальше сами — предупредил старший и сразу же прикрикнул на осла: — Трогай, зараза!

Не будь рядом ворот с огромными буквами, запутавшими меня ещё больше, в плане выяснения, кто же такие «одиночки», я бы, скорее всего, плюнул на всё и пошёл дальше вместе с ослами. Возможно, вернулся бы к месту сбора людей, живущих на новых землях, через день или даже позже, но эта величественная надпись, идентичная тому определению, которым меня пытался наградить ещё Драп, заставила остаться на месте.

— Одиночка — прочитал я ещё раз по слогам и пошёл в сторону ворот.

— Так это что, получается все, кто собирается в этом городке, зовутся одиночками? — задал себе мысленно вопрос, уверенно топая в выбранном направлении и тут же попытался ответить на него: — Да не может такого быть.

Люди в посёлке только начинали просыпаться, но делали они это дружно и шумно. В трёх каменных домах, стоявших почти сразу же за оградой и объединённых не менее громоздкой вывеской, чем ворота, но более понятной мне, стали открывать ставни.

— Магазин — прочитал я несоразмерно длинную надпись, от которой повеяло домом.

Тяжело вздохнув, стараясь быстрее заглушить нахлынувшие, в столь не подходящий момент, воспоминания, медленным шагом двинулся дальше, так и продолжая наблюдать за работой сотрудников магазина. Одновременно с открытием окон, они запускали внутрь тёмных помещений свежий воздух и слабый, ещё только зарождающийся солнечный свет, давая тем самым понять страждущим, толкающимся неподалёку, что пришло время образовывать очередь. Мужчины, одетые словно братья близнецы, этим предложением незамедлительно воспользовались, выстроившись в ряд возле дверей, над которыми более мелкими буквами, было написано слово «Скупка», не позволяющее сомневаться в принадлежности этой части магазина к определённому виду деятельности. Окинув их заинтересованным взглядом, становиться рядом с ними всё же не стал, с очередью я пока повременю, успею ещё в ней зарегистрироваться. Прежде чем пытаться чего то продать, стоит присмотреться к тому, что вокруг происходит и к тем, кто считает это, довольно необычное, место своим. Оставив позади людей, так и продолжавших стоять у входа в одну из дверей универсального магазина, направился туда, где под простенькими, деревянными навесами, занимавшими больше половины правой стороны огороженного пространства, недавно проснувшиеся люди лишь начали собирать свои не хитрые пожитки, позволявшие спать на свежем воздухе в более комфортных условиях. В этой же части, только в самом дальнем её конце, разглядел и разгорающиеся костры, сильно напоминавшие, своим объёмом и доносящимися оттуда запахами, кухню, кормившую меня на солеварне.

Всё говорило о том, что городок окончательно проснулся и я бы в это поверил, если бы не та часть этого мини поселения, что находилась слева от меня и плотно прижималась к лысой сопке. Глядя на неё, легко можно было понять, что здесь до пробуждения дело так и не дошло. Эта сторона отличалась от противоположной радикально, тут до сих пор всё закрыто и почти совсем не ходят люди. Создаётся такое впечатление, будто бы она их совсем не интересует. Свернул туда, и не торопясь прошёлся вдоль деревянных построек, с плотно закрытыми ставнями, у каждой из которых имелась своя, отдельная надпись. Прочитав их, полностью согласился с существующим положением дел, в этой части огромного торгово развлекательного комплекса. В администрации, камере хранения, ресторане и даже в увеселительном заведении с недвусмысленным названием, в такую рань действительно должно быть ещё или уже, тихо. Пожалуй, лишь в двухэтажной гостинице, можно было бы уже начинать просыпаться постояльцам, но плотно закрытые окна заставляют меня склониться к тому, что желающих заночевать в помещении, в эту жаркую, летнюю ночь, так и не нашлось.

В этой части было более спокойнее и это сподвигло меня расположиться на отдых именно здесь, в узком проходе между рестораном и постройкой с надписью: «Камеры хранения». Прислонившись спиной к крепкому бревну, принадлежавшему зданию общепита, развязал свой походный мешок, достал оттуда всё, что можно было бы использовать в качестве завтрака и поглядывая на праздно шатающихся людей, приступил к нему. Пространство между домами было узким и возможно от этого, не полная картина всего происходящего вокруг, чем то напоминала телевизор. На фоне статических построек, из одного конца в другой ходили исключительно лохматые и бородатые мужики, громко о чём то разговаривая и не менее страстно жестикулируя. Обычно это были группы, состоящие из трёх и более человек, очень редко цветное изображение демонстрировало двоих, а одиноко прогуливающегося человека мне так и не удалось увидеть, до конца завтрака. Внешне серьёзные мужчины были сильно похожи друг на друга и напоминали партизан последней, масштабной войны, из фильмов про них же. Выглядели они так, как будто собираются на очередное, важное и достаточно затяжное задание или вот только что возвратились из него, и ещё не успели переодеться, в домашнее. Почти у каждого за плечами мешок, кожаный или тряпичный, у кого то целых два, обычно из того и другого материала, на голове что то похожее на панаму с широким, довольно выпуклым ободом, закреплённым намертво над узкими полями. Все поголовно в самых настоящих сапогах, с коротким голенищем, в штанах грязного, серо коричневого цвета и точно таких же куртках со множеством накладных карманов, в самых разнообразных местах. У кого то на ремне закреплены кожаные ножны, с торчащей в них рукояткой, не иначе, как ножа, видеть который здесь, мне доводилось лишь в доме Дена. Кто то носит в руках палку, длиной метра под два с заострённой верхней частью и металлическим, в этом сомнений быть не может, наконечником на ней. И все, без исключения, таскают по огромному, а порой и не одному, толстому мотку верёвки, кожаного или тряпичного плетения, аккуратно пристроенному за спиной.