— Нельзя, понятно тебе? Не положено! — услышали мы крик.

И вдруг на манеж вбегает — вот уж не думал! — Валя Шарова, как-то смешно нагнувшись вперед, а за ней — вахтер. Тоже нагнулся, тянется, хочет схватить за косу. И продолжает кричать:

— Стой, говорят!

Но Валя спряталась за нами и спокойно сказала:

— Вот их как раз мне и нужно. Я ведь по делу.

— Она из нашего класса, — подтвердил Олег.

— У меня пионерское задание, — сказала Валя, вырываясь от вахтера, который через наши головы все-таки схватил ее за галстук.

— Да что тут происходит, в самом деле! Пионерский костер или зрелищное предприятие? — возмутился вахтер. — Скоро приведете целый класс, артистам негде будет выступать.

В конце концов мы уговорили его, обещали, что Валя побудет совсем недолго.

Он ушел, ворча что-то про детский сад, но мы не обратили на это внимания; нам было интересно, что нужно Вале. А она сказала:

— Вы наш класс позорите.

Вот здорово! Знали бы, так не спасали ее от вахтера.

— Ты для того в цирк прорвалась, чтобы сообщить такую приятную новость? — спросил я.

— Нечего подковыривать, и никакая такая не новость. Сами знаете, по английскому оба на двойках едете.

— Знаешь что? Завтра в школе поговорим об этом, — вежливо сказал Олег. — А сейчас нам некогда.

И мы снова начали тренироваться.

— Подумаешь, занятые люди. Кувыркаются! — засмеялась Валя.

Но сама села на барьер и стала следить за нами. По лицу ее было видно, что наши упражнения ей нравятся. А мы, конечно, старались и такие штуки выделывали, что опилки летели во все стороны. А потом вокруг манежа, пройдясь колесом, встали и начали между собой разговаривать, будто целый час так спокойно стояли.

— Наше звено мне поручило по английскому вас подтянуть, — сказала Валя. — Я не сама.

Ага, извиняется! Значит, подействовала наша работа. Я спросил:

— И в цирк идти поручили?

— Конечно. Выяснить, чем вы тут занимаетесь. А я все равно подтягивать вас буду. Каждый день, пока не исправите двойки.

— Вот латынь я бы охотно учил, — вздохнул Олег. — Знаете, как для медицины важно? Английский зачем, не понимаю.

— Только людям зря мучиться, — сказал я.

Тут все начали собираться на репетицию. Олег познакомил Валю со своим отцом. По-моему, она испугалась великана не меньше, чем я, когда увидел его в первый раз. Но я-то Валю знаю. Она как ни в чем не бывало подала руку и улыбнулась. Потом задрала голову и стала орать дяде Коле — решила, что такому большущему не слышно оттуда, сверху.

Мы с Олегом волновались, что Валя про двойки выложит, но нет, догадалась об этом промолчать. Говорила, как ей цирк понравился.

— И Вене тоже нравится. Верно? — спросил дядя Коля.

— Да еще как! Просто не знаю… — сказал я.

— Веня парень толковый! — улыбнулся мне великан. И вдруг поднял и усадил к себе на плечо. — Дайте нам срок, он покажет настоящую работу. Я знаю, мой мальчик, что говорю.

— Хватит тебе, папа. Начинай репетицию! — закричал Олег. Все даже обернулись.

Я соскользнул с плеча великана и посмотрел на Олега. Ни разу еще я не видел его таким сердитым. Какая муха его укусила?

— Это что, приказание? — медленно спросил дядя Коля, нахмурив брови.

Олег прижался к нему и шепнул:

— Не буду, папа, прости.

Во время тренировки Олег снова стал веселым, славным парнем и, как всегда, помогал мне в работе, сколько мог.

Кончилась репетиция, смотрю — Вали нет. Ведь недавно сидела в первом ряду и хлопала нам.

— Ну ладно, — говорю Олегу. — Нам же лучше, а то бы заела с английским.

— Неудобно. Мы договорились, что она подождет и мы позанимаемся, — ответил он.

— Вот еще радость какая.

— Не надо так, Веня. Она с хорошими намерениями к нам. А ты…

Мне стало тошно от своих мыслей. Я чувствовал, что говорю так не зря: боюсь, вдруг Валя подружится с Олегом во время этих уроков английского! И, чтобы Олег не заметил, я начал всех расспрашивать, не видел ли кто девочки с длиннющей рыжеватой косой?

Жена клоуна сказала, что какая-то девочка сидит в женской гардеробной. Так называется комната, где артисты одеваются к представлению.

Дверь туда была приоткрыта, и я узнал тоненький-тоненький Валин голос. Она всегда так говорит, когда хочет добиться чего-нибудь.

— Не бойтесь, вот правда умею. Увидите, дайте, пожалуйста!

Мы с Олегом постучались и вошли. Ярко, весело в этих гардеробных. Я люблю сюда ходить. Масса больших зеркал, в которых отражается сильный свет ламп. Много света нужно, чтобы артистам был хорошо виден грим. А стены сплошь завешены самыми разными афишами, конечно цирковыми. На столиках — фотографии артистов. На стульях, креслах, по всем углам — необыкновенные костюмы, цветные мячи и обручи, какие-то расписные палочки, кубики, шапки. В общем, точно попадаешь в кладовую волшебника.

Спиной к зеркалу сидела костюмерша и пришивала меховой воротник к зеленому кафтану. Рядом, на маленькой скамейке, пристроилась Валя. На коленях у нее лежала юбка из блестящей материи, вся залепленная золотыми звездочками. Валя подшивала подол, и рука с иголкой мелькала, точно поршень в цилиндре гоночной машины, а лицо было такое счастливое, как будто сам Гагарин брал ее с собой в межпланетное путешествие.

— А мы тебя ищем, — сказал Олег.

— Разве? — растерянно спросила Валя. — Как скоро прошла репетиция! Неужели кончилась?

— Конечно. Мы тебя ждем.

— А вы еще покувыркайтесь немножко, ладно? Я быстро, быстро подрублю… — попросила она тоненьким голоском.

В общем, в этот день урок английского у нас получился неважный. Валя страшно рассеянно все объясняла, и мы наконец спросили, о чем она мечтает.

— Ах, вы не представляете! — сказала она. — Как это поразительно интересно — театральные костюмы! Мне даже в голову не приходило. Например, сшить для Шекспира — нет, что я, — для Ромео и Джульетты.

— Конечно, здорово, — поддержал Олег.

— Правда? А например, пачки. Воздушные, белые, капроновые.

Мы с Олегом переглянулись. Что это Валя? От радости заговариваться начала? Какие капроновые пачки? И куда их кладут?

— А зачем они тебе? — осторожно спросил Олег.

— Да не мне, а балеринам! Видели в «Лебедином озере»? У всех артисток такие белые юбочки широкие. Вот бы мне научиться такую шить из капрона!

— А при чем здесь какие-то пачки?

— Глупые мальчишки! — засмеялась она. — Это юбочки, в которых танцуют балерины.

Грустно начался мой день рождения. Позвать гостей мы с сестрой не могли, Катя работала в вечернюю смену.

И в школе вышла неудача. На географии я вдруг начал вспоминать, как года три тому назад мы праздновали мамино рождение. В общем, не слушал, что говорила учительница, а она меня вызвала, ну и чуть не влепила двойку.

Одни сплошные неудачи. А когда мы шли после школы в цирк, Валя и Олег подшучивали надо мной и были страшно веселые. У человека неприятности, а они радуются. Красиво. Друзья называются. Я им сказал об этом, а они смеются. Настоящее свинство.

Особенно веселилась всю дорогу Валька, а я здорово рассердился на нее. Раз ходит с нами каждый день, то нечего издеваться. Я забыл сказать, что Валя совсем пришилась к костюмерше и пропадала в цирке не меньше, чем я. Вечно там что-то шила, гладила, распарывала. А между делом успевала немножко нас подтягивать по английскому.

В цирке они сразу потащили меня в комнату Олега, в общежитие. Я отказался идти: тогда они стали извиняться за шутки и так просили, что я удивился: зачем я им?

Как только Олег открыл дверь в свою комнату, хлопковые собачки запрыгали возле нас, как мячики, и хором залаяли от радости. Мать Олега, Анна Ивановна, бросила полотенце, которым вытирала чашку, побежала мне навстречу, крепко обняла и поцеловала в макушку.

— Поздравляю тебя, мой дорогой, с двенадцатилетием, — сказала она. — Твоя сестра в вечер работает, так мы решили праздновать у нас. После репетиции придут гости, будем обедать. Гляди, какой пирог тебе испечен!