- Да не томи душу, - взмолился перед нею Паткуль. - Ответь главное: сообщил ли он, где зарыл фамильные сокровища?

Юлия Николаевна обвела всех просветленным взором:

- Да, конечно! Клад уже в наших руках.

- Слава богу, - перекрестился Паткуль. - Хоть недаром ездила, а то ведь я тут с ума сходил! Нет и нет. Право, не знал даже, что и думать. Копать-то, узнала ли, где?

Юлия Николаевна объяснила, почему так долго задержалась.

- Оказывается, это все не так просто. Маркиз ни в какую не поддавался на уговоры Анисимова явиться перед нами, а когда его спросили по поводу клада, он даже бранился, употребляя при этом некоторые. нефранцузские выражения. Наконец, когда я расплакалась, он сжалился и сказал, чтобы я срочно возвращалась в Романщину, он явится мне во сне и все расскажет. Вот я и спешила поскорее уснуть.

- Приснился он тебе?

- Почти сразу. Очень элегантный мужчина.

- Сказал?

- Да, ничего не скрывал. Теперь дайте бумагу и карандаш.

На чистом листе бумаги возник загадочный кружочек.

- Что это? - хмыкнул сенатор Якоби.

- Дуб.

От этого дуба карандаш вывел длинную прямую линию.

- А это что? - спросил муж.

- Тень.

- Какая тень?

- Тень от дуба ровно в полдень.

- А что же делать далее? - спросил Якоби

- Там, где в полдень кончается тень от дуба, следует отмерить тридцать шагов вперед, затем обратиться лицом к скотному двору и отсчитать еще тридцать шагов. Там и клад!

Вся семья Паткулей, включая детей и прислугу, высыпала во двор, а гувернантка, чопорная, сказала:

- Все это очень мило, но. но. но.

- Копать безо всяких "но", - отвечали ей.

- Да что вы собираетесь копать, если в Романщине давно не растет ни одного дуба, а скотного двора нет и в помине.

- В самом деле, - сказал Якоби, - если дуб и существовал при жизни маркиза, то потом его, наверное, спилили.

- В чем дело? - сказала гувернантка. - Если дуб спилили, значит, после него должен остаться пень.

- Верно! - обрадовался Паткуль, и все силы благородного семейства были направлены на отыскание пня.

- Нашла-а-а, - вдруг закричала кухарка. Все кинулись к ней, и возле старой веранды, в гуще крапивы, действительно был обнаружен полусгнивший пень.

- Вот и все, - сказал Паткуль и зашагал.

- Подожди до полудня, - остановила его жена.

Стали ждать полудня, а гувернантка, язва такая, сказала:

- Как же вы, господа, собираетесь отсчитывать тридцать шагов от точки окончания тени, если вы не знаете высоту дуба?

- Опять неудача, - огорчился Паткуль.

- Наконец, где же скотный двор? - намекнула гувернантка.

- В самом деле - где был скотный двор?

- Там же, где и дуб, - раздраженно отвечала мужу Юлия Николаевна. Чем задавать глупые вопросы, лучше просмотри старинные планы усадьбы и найдешь.

Верно! На старых планах был отмечен хлев, а с их помощью отыскали и осевший в землю фундамент скотного двора.

Стал накрапывать дождик, гувернантка раскрыла зонтик.

- Я вернусь домой, - сказала она, с сарказмом добавив: - Но как можно высчитать длину тени, падающей от дуба, который давно спилен, и остался один только пень.

- Вот. язва, - сказала по ее адресу мадам Паткуль.

С тех самых пор семья Паткулей, в жилах которых перемешалась благородная кровь французских, немецких и русских дворян, покоя уже не ведала, медленно, но верно разоряясь на всякие усовершенствования, а сам хозяин даже взялся за изучение тригонометрии и высшей математики, рисуя всякие чертежи, где гнилой пень играл отправную точку его расчетов.

Владимир Александрович однажды, облачившись в мундир поручика гвардии, поехал в Петербург, чтобы в кругу профессоров императорского университета получить самую точную консультацию - как вычислить длину тени от дуба, если самого дуба нет и в помине, зато остался один гнилой пень?

Обратно из столицы он вернулся уже не один, а привез с собою целую артель землекопов и с ними инженера-геодезиста, который, глянув на фронтон классической усадьбы, сразу же заявил, что он соблюдает диету, и потому его возненавидела кухарка, которой пришлось для этого "пшюта" готовить отдельное блюдо. Затем рабочие, безуспешно перелопатив половину цветущего сада и навалив всюду кучи земли, ушли вечером на станцию, а точнее - в станционный трактир, где учинили драку с лужскими аборигенами, а в Романщине появился пристав полиции, чтобы выяснить - откуда взялись эти работники.

- И кто будет платить за побитую в трактире посуду?

- Кто бил, тот и платит, - легкомысленно изрек Паткуль.

- Но рабочие ссылаются на хозяина: кто, говорят, нас нанимал, тот пущай и расплачивается, а трактирщик, осмелюсь заметить, приходится мне кумом, так что.

Так что Владимир Александрович заплатил и за посуду.

Барон Иван фон Нолькен, хорошо знавший семью Паткулей, будучи в эмиграции, вспоминал: "Хотя площадь поиска оказалась слишком значительной, все же Паткуль лично приступил к поискам зарытых маркизом драгоценностей". Скоро к труду землекопов приобщилась и вся его семья. Сыновья, приехавшие на каникулы из Пажеского корпуса, уже не танцевали с соседскими барышнями, а тоже включились в работу.

Так бедные Паткули и копали землю до тех пор, пока в России не случилась революция. После чего они побросали лопаты и отбыли в неизвестном направлении.

Читатель и друг, что ты на это мне скажешь?