Она поднялась из-за стола и подошла к двери.

– Ваше Королевское Величество! – несколько слуг, ожидавших снаружи, вытянулись в струнку, увидев королеву.

– Пойдите и узнайте, во дворце ли Франциск Хименес де Сиснерос. Если он здесь, передайте, что я желаю немедленно видеть его у себя.

Франциск Хименес де Сиснерос, вполголоса читая молитву, уже подходил ко дворцу. Согласно обычаю, на нем была грубая власяница, которая сильно раздражала кожу, отчего он получал бесконечное наслаждение. Во время путешествия из Оканьи в Мадрид он питался только травами и ягодами и привык подолгу воздерживаться от пищи.

Его племянник, Франсиско Руис, которого он любил больше всех, даже больше собственных братьев, взволнованно посмотрел на него.

– Как ты думаешь, зачем нас вызвала королева? – спросил он.

– Дорогой Франсиско, поскольку я об этом очень скоро узнаю, давай не будем попусту теряться в догадках.

Однако Франсиско Руис по-прежнему сгорал от любопытства, и не без оснований: скончался великий кардинал Мендоза, занимавший самый высокий пост в Испании – пост архиепископа Толедского, и эта должность освободилась. Неужто такую честь окажут его дяде? Хименес мог твердить, что не готов принять это лестное предложение, однако перед таким соблазном не устояли бы даже самые благочестивые люди.

«А почему бы и нет? – размышлял Руис. – Королева весьма высокого мнения о своем духовнике – и это справедливо. С тех пор, как ее исповеди выслушивал сам Торквемада, она ни разу не смогла найти достойного советника. И ей нравятся такие люди, как он, безбоязненно высказывающие свои мысли и совершенно безразличные к мирским благам».

Сейчас Торквемада превратился в глубокого старца, мучительно страдающего от подагры, ему недолго осталось пребывать на этом свете. Хименес же, напротив, в расцвете сил и способностей.

Руис пребывал в уверенности, что их отозвали из Мадрида, поскольку желают оказать его дяде высокую честь.

Что касается Хименеса, он не мог в это поверить.

Архиепископ Толедский! Архиепископ Испании! Он никак не мог уловить то странное ощущение, которое все больше разрасталось в душе. И еще, он не мог понять самого себя. Он странно желал испытать жесточайшую телесную пытку, как Христос на кресте. И даже когда тело восставало против подобного обращения, внутренний голос вопрошал его: «Зачем ты это делаешь, Хименес? Уж не потому ли, что не способен допустить, что кто-то окажется более великим, чем ты? Никто не переносит страдания настолько мужественно. Нет равного тебе в благочестии. Так кто же ты, Хименес? Человек или Бог?»

«Архиепископ Толедский, – торжествовал внутренний голос. – У тебя будет власть. Ты станешь могущественнее любого человека, находящегося под властью суверенов. Да и на суверенов распространится твое влияние. Разве ты не отвечаешь за душу королевы, и разве не королева – истинная правительница Испании?

Тобой овладела гордыня, Хименес! Ты желаешь стать самым влиятельным человеком в Испании, более могущественным, чем Фердинанд, который хочет лишь пополнять свою казну и расширять границы королевства. Ты страстно желаешь превзойти в могуществе Торквемаду, который разжег святые костры, испепеляющие тела еретиков по всей земле. Ты желаешь стать могущественнее всех. Хименес – архиепископ Испании, правая рука королевы. А может, правитель Испании?»

«Я не должен занимать этот пост, если мне его предложат», – твердо решил он.

Хименес закрыл глаза и начал молиться, чтобы Господь дал ему силы сказать «нет», но казалось, что дьявол нарочно раскинул королевства у его ног.

От слабости он слегка покачивался. Ведь ягоды – не еда, а во время путешествий он никогда не брал с собой пищу или деньги, обходясь тем, что находил на обочине дороги или получал в качестве подаяния от встречающихся путников.

– Учитель не носил с собой хлеб и вино, – говорил он, – и хотя у птиц есть гнезда, у лис – норы, у Сына Человеческого нет крова, где он мог бы преклонить голову.

А Хименес должен следовать примеру Учителя. Когда они вошли во дворец, посланник королевы тут же окликнул его.

– Брат Франциск Хименес де Сиснерос?

– Да, это я, – ответил Хименес. Он ощущал некоторую гордость всякий раз, когда слышал свой полный титул; при крещении ему дали имя не Франциск, а Гонсало, но он поменял свое первое имя и посему носил такое же, как и у основателя ордена, которому он служил.

– Ее Величество королева Изабелла желает безотлагательно видеть вас.

– Я сию же минуту иду к ней.

Руис дернул его за рукав.

– Разве вам не надо смыть с себя следы долгого путешествия прежде чем являться к Ее Величеству?

– Королеве известно, что я с дороги. И она ждет меня.

Руис смотрел вслед дяде в некотором смятении. Худое тело, изможденное лицо с бледной кожей, туго обтягивающей скулы, – все это резко отличалось от того, что являл собой предыдущий архиепископ Толедский, покойный Мендоза – чувственный благодушный эпикуреец, любитель комфорта и женщин.

«Архиепископ Толедский! Этого просто не может быть!» – подумал Руис.

Когда духовник вошел в покои королевы, она встретила его радостной улыбкой и махнула рукой слуге, давая знак уйти.

– Я приказала вам возвратиться из Оканьи, – извиняющимся тоном проговорила Изабелла, – потому что у меня для вас есть новость.

– Какая же новость у Вашего Величества?

В манерах Хименеса не было и следа раболепия, к которому привыкла королева в обращении со своими подданными, однако она не возражала. Она восхищалась своим духовником – его беспристрастностью.

– Думаю, что письмо от Его Святейшества Папы все объяснит, – сказала Изабелла, повернулась к столу, взяла документ, вызвавший столь бурное недовольство Фердинанда, и передала Хименесу.

– Прочитайте это, – приказала королева.

Хименес повиновался. Стоило ему пробежать глазами первые строки, как черты его лица преобразились. Он не побледнел – это было просто невозможно, – однако губы строго сжались в прямую линию, а глаза прищурились; несколько секунд его худом теле бушевала яростная борьба.

Буквы прыгали перед его глазами. Начертанные рукой самого Папы Александра VI, они гласили:

«Нашему возлюбленному сыну и брату Франциску Хименесу де Сиснеросу, архиепископу Толедскому».

Изабелла ждала, что он упадет на колени и возблагодарит ее за столь высокую честь, однако Хименес не сделал этого. Он стоял неестественно прямо, застывшим взором глядя перед собой и совершенно забыв, что находится в присутствии королевы. Охваченный жесточайшей душевной борьбой, он пытался разобраться в себе, почему его мучили столь противоречивые чувства.

Власть. Высшая власть была вручена ему. Но зачем ему власть? Он еще точно не знал. Его мучила та же неуверенность в себе, что и много лет назад, когда он жил отшельником в кастаньярском лесу.

Тогда ему казалось, что бесы издеваются над ним.

– Ты жаждешь власти, – твердили они. – Ты тщеславный и грешный человек, Хименес. Ты слишком честолюбив, а этот грех сбивал с пути истинного даже ангелов.

Он положил документ на стол и тихо произнес:

– Это ошибка. Это не для меня. – Потом повернулся и размашистым шагом покинул комнату, оставив королеву, изумленно глядящую ему вслед.

Ее смятение уступило место гневу. Может быть, Хименес и святой, но он забыл, как следует вести себя в присутствии королевы. Но почти сразу же ее ярость исчезла. Он благочестивый человек, одернула она себя, и притом – единственный из приближенных к ней людей, кто не ищет личной выгоды. Да, он отказывается от великой чести. Но разве найдется другой человек в Испании, способный на подобный поступок?

Королева послала за старшей дочерью.

Молодая Изабелла собиралась опуститься перед матерью на колени, но та взяла ее за руки, подняла и крепко прижала к себе на несколько секунд.

«Пресвятая Богородица! – подумала принцесса, – что это значит? Она страдает из-за меня? Или из-за моего замужества? Почему она так жалеет меня?»