— Одну минуту, дорогая. Ко мне пришли, — сообщила Паула Перис по своему розовому телефону. — Садитесь, Эллери… Нет, дорогая, ты не угадала. Это мрачный hornbre[42] с серебристыми глазами, и мне он очень нравится. Позвони мне завтра насчет скандала с Монро. Надеюсь, тебе удастся сфотографировать тот момент, когда Дебби появится с новой прической.

Закончив серьезные дела, связанные с ее газетной колонкой голливудских сплетен, мисс Перис положила трубку и протянула губки мистеру Квину.

Бедняга рассеянно чмокнул мисс Перис и быстро вытер помаду.

— Вид у вас так себе, — заметила мисс Перис, критически оглядывая его угрюмые черты. — Расскажите Пауле все об этом ужасном месте.

Чувствуя, как нежная ручка мисс Перис обнимает его за плечи, мистер Квин облегчил душу. Оказалось, что студия «Магна», на которую он работал, поручила ему, как своему штатному специалисту, состряпать историю о скачках — разумеется, с какой-нибудь тайной, так как предполагалось, что мистер Квин знает достаточно о преступлениях.

— Имея под рукой пятьдесят сценаристов, которые тратят на скачки все свое время и все деньги, — с горечью жаловался мистер Квин, — они, разумеется, выбрали того, который не знает, где у лошади холка, а где щетка. Паула, я пропал!

— Вы совсем ничего не знаете о скачках?

— Они меня не интересуют, — огрызнулся мистер Квин. — Я их даже ни разу не видел.

— Ну и ну! — в ужасе воскликнула Паула.

Вырвавшись из ее объятий, мистер Квин в отчаянии взмолился:

— Паула, придумайте что-нибудь!

Она поцеловала его и спрыгнула с дивана.

— Вы используете время неправильно, дорогой. Я уже придумала!

Паула все успела рассказать Эллери о старом Джоне Скотте, пока они ехали среди желто-зеленых пастбищ.

Скотт был огромным грузным шотландцем с лицом таким же суровым, как его родные вересковые пустоши, и не менее суровым характером. Его владения выглядели весьма мрачно, за исключением мест, где паслись лошади, но именно они его погубили, ибо он дважды заработал состояние, разводя чистопородных лошадей, и оба раза потерял его, делая ставки на скачках.

— Старый Джон никогда не признавал никакого жульничества в этих делах, — рассказывала Паула. — Он уволил Уида Уильямса, лучшего жокея, какой у него когда-либо был, и сделал так, что того больше не пускали ни на один приличный ипподром в стране. Уильямсу пришлось стать шорником из-за пустяка, на который любой другой хозяин посмотрел бы сквозь пальцы. Тем не менее спустя несколько лет непоследовательный старик дал работу сыну Уильямса, и теперь Уайти собирается скакать на Риске — лучшем коне Джона — в следующую субботу, на скачках с препятствиями.

— Вы имеете в виду скачки в Санта-Аните с призом в сто тысяч долларов, которые всех здесь приводят в экстаз?

— Да. Как бы то ни было, у Джона оставались только маленькое ранчо, Риск и дочь Кэтрин, если не считать конюшни с лошадьми-аутсайдерами.

— Пока что, — заметил мистер Квин, — это звучит как начало фильма класса «Б».

— Да, но это отнюдь не так занимательно, — вздохнула Паула. — Джон действительно в трудном положении. Если Уайти на Риске не выиграет скачки, то это конец дороги для старого Джона Скотта… Кстати, о дороге — вот мы и приехали.

Они свернули налево и, поднимая тучи пыли, подъехали к ветхому дому. Дорога изобиловала ухабами, ограда покосилась, пастбище выглядело заброшенным.

— Не думаю, — усмехнулся Эллери, — что, учитывая неприятности Джона Скотта, он любезно согласится на просьбу обучить всем премудростям скачек за пять коротких дней.

— Встреча со взрослым мужчиной, который ничего не знает о скачках, может развеселить старика, а он в этом очень нуждается.

Кухарка-мексиканка проводила их к частной беговой дорожке Скотта. Старик стоял, склонившись на прогнувшиеся перила и щуря маленькие глазки на облако пыли, клубившееся на дорожке. Его толстые пальцы сжимали секундомер.

В двух ярдах от Скотта на перилах сидел мужчина в сапогах с высокими каблуками — на коленях у него лежал дробовик, направленный на хорошо одетого джентльмена, похожего на иностранца, который говорил, обращаясь к лохматому затылку Скотта. Джентльмен сидел в сверкающем родстере позади шофера с непроницаемым выражением лица.

— Вы поняли мое предложение, Джон? — спросил щеголеватый мужчина, показывая зубы в улыбке.

— Убирайтесь к дьяволу с моего ранчо, Сантелли, — не оборачиваясь, ответил Джон Скотт.

— Сейчас уберусь, — сказал Сантелли, продолжая улыбаться. — Но вы подумайте над моим предложением, иначе что-нибудь может произойти с вашей лошадью.

Старик вздрогнул, но не повернулся, а Сантелли кивнул шоферу. Большой родстер взревел и рванулся вперед.

Облако пыли на дорожке устремилось к ним, и они увидели маленькую подтянутую фигуру в свитере и кепи верхом на огромном вороном жеребце, лоснящемся от пота. Конь несся прыжками, как гигантский кот, изогнув шею и стуча копытами.

— Две минуты на две сорок пять, — пробормотал Скотт, глядя на хронометр. — Такое время было у Вулкана на скачках в двадцать девятом. Неплохо… Уайти! — крикнул он жокею, осадившему лошадь. — Почисть его хорошенько!

Жокей усмехнулся и поехал на Риске в сторону конюшни.

— У тебя снова посетители, Джон, — промолвил человек с дробовиком.

Нахмурившись, старик повернулся. При виде Паулы Перис он улыбнулся, отчего на его суровом лице появились тысячи морщинок, и взял изящную ручку Паулы в свои лапы.

— Рад тебя видеть, Паула! А это кто? — Его холодные проницательные глаза устремились на Эллери.

— Мистер Эллери Квин. Как поживают Кейти и Риск?

— Его вы уже видели. — Старик посмотрел вслед гарцующей лошади. — В субботу на скачках он будет нести вес в сто двадцать фунтов и даже не почувствует этого, как не чувствовал только что. Паула, ты обратила внимание на этого негодяя?

— Франта, который только что уехал?

— Это Сантелли, и ты слышала, как он грозил, что с Риском может что-то случиться. — Старик сердито уставился на дорогу.

— Сантелли! — На лице Паулы мелькнул испуг.

— Билл, присмотри за жеребцом. — Человек с дробовиком соскользнул с перил и направился к конюшне. — Сантелли только что предложил мне продать ему всех моих лошадей. Черт побери, этому грязному букмекеру принадлежит самая большая конюшня к западу от Скалистых гор — зачем ему мои клячи?

— Он владелец Метловища — фаворита скачек? — осведомилась Паула. — А Риск котируется еще выше, не так ли?

— На него ставят пять к одному, хотя условия дорожки могут уменьшить ставку, — проворчал Скотт. — А на Метловище — два к пяти.

— Тогда все просто. Купив вашего жеребца, Сантелли сможет контролировать скачки, так как будет владеть двумя лучшими лошадьми.

— Эх, девочка, — вздохнул Скотт. — Я старик и отлично знаю этих воров. Приз скачек — сто тысяч долларов. А Сантелли только что предложил сто тысяч за мою конюшню!

Паула присвистнула.

— Тут что-то не так. Моя хибара со всем содержимым не стоит таких денег. А Риск не обязательно выиграет. Не станет же Сантелли покупать всех лошадей, участвующих в скачках. Говорю тебе, здесь что-то другое, и притом дурно пахнущее. — Он расправил массивные плечи. — Но чего ради я болтаю о своих неприятностях? Что привело тебя сюда, девочка?

— Мистер Квин… ну, мой друг, — покраснев, ответила Паула. — Он должен написать киносценарий о скачках, и я подумала, что вы в состоянии ему помочь. Ведь он о скачках ничего не знает.

Скотт уставился на мистера Квина, который виновато кашлянул.

— Не уверен, сэр, что вам крупно повезло… Да… Как бы то ни было, добро пожаловать. Осмотрите все и поговорите с Уайти — он знает дело вдоль и поперек. Я присоединюсь к вам через несколько минут.

Старик отошел в сторону, а Паула и Эллери зашагали к конюшне.