Мистер Квин дал объяснения. На лице шефа отразился благоговейный страх. Он позвонил в полицейские участки и послал за упряжью.

Уайти Уильямс, все еще в трико, принес высокое маленькое седло для скачек и бросил его на пол.

— Джон, я очень сожалею о случившемся, — тихо произнес он.

— Это не твоя вина, Уайти. — Широкие плечи старика поникли.

— Благодарю вас, Уильямс, — быстро сказал мистер Квин. — Это седло было на Риске пять минут назад?

— Да, сэр.

— И именно его вы сняли с лошади после выстрелов?

— Да, сэр.

— Никто не мог что-нибудь с ним сделать?

— Нет, сэр. С тех пор седло было при мне, и больше к нему никто не подходил.

Мистер Квин кивнул и присел на корточки возле седла. Заметив обгоревшую дырку в крыле, он недоуменно наморщил лоб:

— Кстати, Уайти, сколько вы весите?

— Сто семь фунтов.

Мистер Квин нахмурился. Поднявшись, он аккуратно стряхнул пыль с коленей и подозвал шефа полиции. Они посовещались вполголоса, после чего шеф недоуменно пожал плечами и быстро вышел.

Когда он вернулся, его сопровождал знакомый щеголеватый джентльмен, похожий на иностранца. Джентльмен выглядел опечаленным.

— Я слышал, что какой-то псих стрелял в вас, Джон, — заговорил он, — но попал в вашу лошадь. Вам здорово не повезло.

Звучавшая в его голосе насмешка заставила старого Джона воинственно вскинуть голову.

— Ах вы, грязный вор…

— Мистер Сантелли, — вмешался мистер Квин, — когда вы узнали, что Метловище не будет участвовать в состязании?

— Метловище? — Сантелли казался удивленным. — На прошлой неделе.

— И поэтому вы предложили Скотту продать вам его конюшню — чтобы заполучить Риска?

— Конечно. — Мистер Сантелли любезно улыбнулся. — Без моего коня он выглядел верным победителем.

— Мистер Сантелли, вы бессовестный лжец.

Франтоватый джентльмен перестал улыбаться.

— Вы хотели купить Риска, чтобы видеть его не победившим, а проигравшим.

Вид у Сантелли был жалкий.

— Что это за тип? — спросил он у шефа полиции.

— В последние несколько дней я навел кое-какие справки, — продолжал Эллери, — и узнал, что ваша букмекерская организация приняла много ставок, когда Риск шел за пять к одному.

— У вас имеется кое-что в голове, — заметил мистер Сантелли, внезапно решив быть откровенным.

— Вы приняли около двухсот тысяч долларов, не так ли?

— Да у этого парня есть идеи! — воскликнул Сантелли.

— Таким образом, — улыбнулся мистер Квин, — если бы Риск выиграл скачки, вы бы потеряли миллион, верно?

— Но прикончить-то хотели моего старого друга Джона, — вежливо возразил мистер Сантелли. — Так что торгуйте вашими сведениями где-нибудь еще, мистер Всезнайка.

Джон Скотт переводил ошеломленный взгляд с игрока на мистера Квина, шевеля челюстями.

В этот момент полицейский привел мистера Хэнкуса-Пэнкуса Холлидея — его очки съехали на кончик носа, а оторванный воротничок свисал у торчащего кадыка. Джон Скотт бросился к нему, но Эллери вовремя ухватил его за руки, предотвратив бойню.

— Убийца! Негодяй! Конокрад! — ревел старик. — Что ты сделал с моей девочкой?

— Выражаю вам свое сочувствие, мистер Скотт, — серьезно произнес Холлидей.

Старик застыл с открытым ртом. Мистер Холлидей с достоинством обратился к полицейскому, который привел его:

— Не было никакой необходимости так грубо обращаться со мной. Я готов подчиниться… э-э… обстоятельствам. Но я не отвечу ни на один вопрос.

— При нем не было пушки, шеф, — сообщил полицейский.

— Что вы сделали с пистолетом? — осведомился шеф полиции.

Ответа не последовало.

— Вы признаете, что целились из него в мистера Скотта?

Снова молчание.

— Где мисс Скотт?

— Ваши вопросы бесполезны, — твердо заявил мистер Холлидей.

— Хэнкус-Пэнкус, вы неподражаемы, — рассмеялся Эллери. — Вы не знаете, где Кэтрин, верно?

Холлидей тотчас же встревожился.

— Пожалуйста, мистер Квин, не принуждайте меня говорить!

— Но вы ожидаете, что она присоединится к вам здесь, не так ли?

Хэнкус побледнел.

— Он псих, — сказал полицейский. — Даже не пытался бежать и сопротивляться.

— Хэнк! Папа! — послышался крик Кейти Скотт. Растрепанная и с испачканным лицом, девушка ворвалась в офис и кинулась на тощую грудь мистера Холлидея.

— Кейти! — вскрикнула Паула, бросаясь к девушке и обнимая ее. В следующую секунду все трое — Паула, Кэтрин и Хэнкус — плакали вместе. Челюсть старого Джона отвисла еще ниже, полицейские застыли в недоумении, и только мистер Квин продолжал улыбаться.

Затем мисс Скотт подбежала к отцу и спрятала лицо на его широкой груди. Плечи старого Джона слегка приподнялись, хотя на лице оставалось ошеломленное выражение.

В разгар этой невероятной сцены в офис ворвался ветеринар ипподрома.

— Хорошие новости, мистер Скотт, — сообщил он. — Я извлек пулю, и, хотя рана глубокая, даю вам слово, что, когда Риск выздоровеет, он будет бегать как прежде. — И ветеринар быстро вышел.

Улыбка мистера Квина стала еще шире.

— Ну и ну! — воскликнул он. — Неплохая комедия ошибок!

— Комедия! — рявкнул старый Джон поверх золотистых локонов дочери. — Вы называете комедией покушение на мою жизнь? — И он свирепо глянул на мистера Хэнка Холлидея, который вытирал глаза позаимствованным у полицейского платком.

— Мой дорогой мистер Скотт, — ответил мистер Квин, — не было никакого покушения на вашу жизнь. Стреляли не в вас. С самого начала в качестве жертвы намечался Риск, и только он.

— Что?! — воскликнула Паула.

— Нет-нет, Уайти, — промолвил мистер Квин, по-прежнему широко улыбаясь. — Уверяю вас, дверь хорошо охраняется.

— Да он спятил! — фыркнул жокей. — Сейчас вы скажете, что это я всадил пулю в лошадь! Как я мог сидеть верхом на Риске и одновременно находиться на трибуне на расстоянии пятидесяти футов? Миллион парней видели, как стрелял этот псих!

— Буду счастлив разрешить эту проблему, — поклонился мистер Квин. — Риск официально должен был нести на себе во время скачек сто двадцать фунтов. Это означает, что, когда его жокей, неся упряжь, шагнул на весы перед состязанием, комбинированный вес жокея и упряжи должен был составлять ровно сто двадцать фунтов, иначе распорядители скачек не позволили бы ему сесть на лошадь.

— Какое это имеет отношение к делу? — осведомился шеф полиции, устремив суровый взгляд на мистера Уайти Уильямса.

— Самое прямое. Ибо мистер Уильямс всего несколько минут назад сообщил нам, что весит всего сто семь фунтов. Следовательно, скаковое седло, бывшее на Риске в тот момент, когда его подстрелили, должно было содержать различные свинцовые довески, составляющие вместе с весом самого седла разницу между ста семью фунтами — весом мистера Уильямса — и ста двадцатью фунтами — весом, определенным для скачек. Это верно?

— Конечно. Все это знают.

— Да-да, элементарно, как говорил бессмертный мистер Холмс. Тем не менее, — продолжал мистер Квин, прикоснувшись носком ботинка к седлу, которое Уайти Уильямс принес в офис, — когда я обследовал это седло, в его карманах не было свинцовых довесков. А мистер Уильямс заверил меня, что никто не прикасался к седлу с тех пор, как он снял его со спины Риска. Но это невозможно, так как без свинцовых довесков мистер Уильямс и седло весили бы меньше ста двадцати фунтов.

Я понял, что мистер Уильямс взвешивался с другим седлом, которое было на Риске, когда его подстрелили, и которое Уильямс снял с раненой лошади и спрятал где-то поблизости, а по нашему требованию принес сюда второе седло — лежащее на этом полу, — которое он приготовил заранее с пулевым отверстием как раз в нужном месте. Причина, по которой Уильямс это сделал, заключалась в том, что в первом седле имелось нечто, чего он не хотел показывать никому. Что же это могло быть, если не специальный карман, содержащий пистолет, который в суматохе, последовавшей за первым сигнальным выстрелом мистера Холлидея, мистер Уильямс спокойно разрядил в Риска? Борясь с испуганной лошадью, он наклонился, сунул руку в карман и выстрелил, покуда мистер Холлидей продолжал палить в воздух в пятидесяти футах от него? Ведь мистер Холлидей едва ли мог быть уверен, что попадет в Риска с такого расстояния, так как не привык пользоваться огнестрельным оружием — он мог даже случайно попасть в мистера Уильямса. Поэтому я уверен, что мистер Холлидей использовал холостые патроны и потом выбросил пистолет.