Ноги болели, в голове тупо пульсировала боль. Анджи боролась со слабостью, желая узнать обо всем.

– Рис в самом деле вернулся в дом, за кошкой? Джун возвела глаза к небу.

– Да, дорогая, он это сделал. Именно тогда он и получил ожоги. Но кошку спас. Здесь была ваша соседка и сказала, что ее мальчик позаботится о кошке, пока вы не поправитесь.

Рис в безопасности. И он спас Цветика. Анджи закрыла глаза и обратилась к Богу с молитвой благодарности и просьбой простить ее жалобы о потере каких-то вещей.

– Я так рада вашему обручению, Анджи, – ворковала Джун. – Вы творите чудеса с мистером Вейкфилдом. Наверное, он очень любит вас.

– Я люблю тебя, Анжелика. Не покидай меня.

Действительно он произнес эти слова или это только часть ее полубессознательных фантазий?

Дверь снова распахнулась, и Анджи – теперь более осторожно – обернулась, надеясь увидеть Риса. Но это оказался врач, такой юный на вид, что вряд ли ему приходилось брить свое гладкое веснушчатое лицо, расплывшееся сейчас в широкой улыбке.

– Так вы проснулись? Пора. Я доктор Кент. Как вы себя чувствуете?

– Не буду мешать, – сказала Джун. – Я зайду попозже.

– Как чувствует себя Рис? – спросила Анджи, едва за секретаршей закрылась дверь.

Доктор хмыкнул и покачал пшеничной головой.

– Ну и парочка! Этот вчера не дал осмотреть себя, пока вас не прооперировали, а теперь вы спрашиваете о нем, не успев прийти в себя. Это любовь.

Она улыбнулась.

– Не иначе. Так как же он?

– В порядке. Я дал ему болеутоляющего, чтобы он заснул. Пожалуй, его не будет еще пару часов, так что я, может быть, успею сбежать невредимым, – ухмыльнулся он. – Он грозен. Вы знали? Нелегко было заниматься вами, пока он нависал над плечом, угрожая страшными последствиями, если о вас не позаботятся наилучшим образом.

– Это Рис, – нежно признала Анджи, начиная успокаиваться после официального подтверждения, что с ним все в порядке. Она спокойно слушала, как юный доктор описывал ее собственные травмы и сообщал, что выздоровление будет не мгновенным и не безболезненным, но обещал вылечить все.

Непринужденное собеседование было прервано только однажды, когда Анджи передали цветы от сослуживцев. Записки были теплыми, сочувствующими и трогательными. Доктору Кенту не понравились слезы и дрожащая рука.

– Вам нужно отдохнуть, мисс Сен-Клер.

– Анджи.

– Я могу чуть увеличить дозу болеутоляющего, если нужно, Анджи.

Она чувствовала себя не очень хорошо, но не хотела больше беспамятства.

– Нет, не нужно. Спасибо.

– Хорошо. Вызывайте сестру, если боль усилится. Я оставлю предписание.

– Спасибо, – повторила она, надеясь, что это не понадобится. Ноги болели. На самом деле, мрачно отметила она, болит все тело.

Ей нужен был Рис.

Вместо него пришли Гей и Дала. Они робко просунули головы в дверь, проверяя, не спит ли она.

– Анджи! – воскликнула Гей, врываясь с полными руками свертков. – Мы так тебе сочувствуем! Как ты?

– Бывало и лучше, – усмехнулась Анджи. – Но нужно благодарить судьбу, что осталась жива. Я не жалуюсь.

– Мы ненадолго, – пообещала Дала. – Нам нужно было своими глазами убедиться, что ты в порядке. Сообщение в новостях было таким ужасным!

Анджи приподняла голову и тут же пожалела об этом. Безуспешно пытаясь прогнать боль, потирая виски, она спросила:

– Что за сообщение?

– О взрыве и пожаре сообщали по радио и по телевизору. Рассказывалось и о том, как мистер Вейкфилд спас тебя! – воскликнула Гей, округляя глаза от ужаса. – Тебе так повезло, что он появился вовремя. – Анджи отметила, что подруга не спрашивает, почему Рис оказался у ее дома в такой поздний час. – Мы тут принесли кое-что. У тебя ведь все сгорело, так мы… ну, наша шайка из офиса… скинулись понемногу, чтобы купить тебе несколько рубашек, халат, тапочки, немножко белья и косметики, и еще кое-какие мелочи, которые понадобятся в первое время. Если будет нужно что-нибудь из одежды, пока ты сама не можешь добраться до магазина, только дай нам знать, ладно?

Второй раз за этот час глаза Анджи наполнились слезами.

– Спасибо. Вы так заботитесь обо мне. Гей глубоко вздохнула.

– Анджи, мы хотели сказать, что очень сочувствуем. На тебя столько обрушилось за последнее время. Мы слышали об отце. В репортаже о взрыве.

Прокашлявшись, Анджи слабым голосом спросила:

– Мой отец? О нем говорилось в новостях?

Гей вспыхнула под уничтожающим взглядом Далы.

– Ну… гм… наверно, кто-то из телерепортеров узнал твое имя. Или, может быть, они стали копаться в твоем прошлом, когда узнали о помолвке с мистером Вейкфилдом – он ведь довольно знаменит в наших краях. В общем, они сообщили, что твой отец был арестован за что-то в Бостоне и… ну, находится в заключении. Теперь понятно, почему ты так не хотела говорить о своем прошлом. Но только знай, что нам это все равно. То есть, я хочу сказать, Боже, у каждого в семье есть паршивая овца. Мой дядя…

– Гей, – болезненно сморщившись, перебила Дала. – Может быть, ты заткнешься? Анджи устала. Ей нужен отдых.

– Точно. Мы еще зайдем, Анджи. Обязательно позвони, если что-то будет нужно, ладно?

Анджи удалось улыбнуться.

– Спасибо, Гей и Дала.

Не успели они выйти, как в комнату ворвался Рис. Его опаленные, испачканные сажей волосы были совершенно растрепаны, некогда белая рубашка – вся в черных полосах и разорвана, дорогие брюки безнадежно испорчены. От него пахло дымом. В нескольких местах белели аккуратные полоски пластыря. Анджи подумала, что он прекрасен.

Едва кивнув посетительницам, он в три шага пересек палату и опустился на край кровати. Она встретилась с его безумными глазами, когда рука Риса скользнула под голову, а губы приблизились к ее губам. Поцелуй был такой бережный, будто Анджи состояла из тончайшего стекла. А его вздох после поцелуя – долгий, прерывистый, хриплый.

– Господи, Анжелика! – проговорил он, касаясь щекой ее волос.

Через его плечо Анжелика видела, как Дала и Гей обменялись изумленными взглядами и с комичными предосторожностями выскользнули из комнаты. И тут же забыла о них, полностью сосредоточившись на мужчине, державшем ее так бережно и вместе с тем так страстно.

– У меня все в порядке, Рис, – шепнула она, думая только о том, чтобы прогнать боль из его чудных серых глаз. Неужели это лицо казалось ей когда-то непроницаемым? Как она могла не замечать чувств, сквозивших из-под глухой маски, которую так долго носил этот необычайный человек!

– Тебе больно? – требовательно спросил он, окидывая взглядом ее накрытое простыней тело. Потом поморщился и сказал, не дав ей времени ответить:

– Конечно, больно. Бедные ножки.

– Все не так уж плохо, Рис, – успокоила она, бесстыдно пренебрегая правдой.

Лицо Риса сказало ей, что обман не удался.

– Плохо, – возразил он. – И голова тоже болит, правда?

Она была слишком занята, рассматривая его, чтобы отвечать на вопросы. У него на шее был пластырь. Другой – на правой щеке. Обе руки забинтованы, и еще небольшие ожоги на ладонях. Если там и были бинты, он их снял.

– А еще есть ожоги? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Нет. Все в порядке. Не беспокойся. Анджи посмотрела ему в глаза.

– Ты спас мне жизнь, Рис. Я еще не встречала человека, совершившего такой смелый поступок, какой ты совершил ради меня.

Он очаровательно покраснел.

– Оставь, Анжелика. Любой на моем месте сделал бы то же.

Она улыбнулась его смущению и поднесла руку к его щеке.

– Любой нормальный герой будней, да?

Рис поймал ее руку, поднес ко рту и закрыл глаза. Голос его был груб.

– В этом не было ничего героического. Я должен был вытащить тебя оттуда. Должен был. Если бы ты умерла, я бы тоже умер. Неужели ты не понимаешь?

У потрясенной до глубины души Анджи задрожали пальцы.