Саша, недолго думая, попыталась согнуть спину, ответив тем же, но получился гусиный кивок –– Морхара на нее глянула так, что все мышцы мигом свело. Так одеревеневшая она и прошла в дом.

А потом они сидели за столом и в гнетущем молчании поглощали пироги с душистыми ягодами. Вернее, поглощала женщина, бодро двигая челюстями. Внучка ее, Марина, согнулась чуть не до столешницы и медленно, словно извиняясь, жевала один пирожок. Саша хмуро щипала свой, и не потому, что хотела, а потому, что тепло сдобы в пальцах и кисловатый вкус во рту были приятней окружающей действительности. К тому же занятый рот спасал ее от неловкого положения, в которое она бы точно попала, если б его открыла не для еды. И дело было не в том, что у нее имелась масса вопросов, а в том, что претензий было больше, и они увеличивались с каждым жевком.

В конце концов, она не выдержала: она человек, а не марионетка!

–– Я не буду ничьей женой! Не буду бритой! Я отказываюсь участвовать в вашем фарсе! –– заявила, твердо глядя в фиалковые глаза.

Морхара смотрела на нее пару секунд и положила на стол клинок с отточенным лезвием.

–– Тогда не мучайся и зарежься сама.

Саша скрипнула зубами, оценив: дома –– Костик, который не успокоится пока не отправит ее к праотцам по совокупности преступлений, а если еще и тайник свой пустым обнаружит…Ну, ясно, что убьет он ее любыми подручными средствами.

Здесь же жизнь человека, если верить историкам, стоит еще меньше, чем в глазах наркомана, жаждущего дозу.

–– Это шантаж, –– одними губами заявила Саша.

–– Это жизнь, Бритта. Шантаж, компромисс, игра, блеф, ложь, хитрость, кульбиты. Трусишь –– погубят. Хочешь честности и справедливости –– умри. Но поверь мне, там их тоже нет.

Саша, отложив пирожок, прикрыла глаза ладонью, боясь не сдержаться и расплакаться. Ей как маленькой девочке хотелось заверещать, суча ножками и ручками –– хочу к маме! Хочу домой!

Но мама ждет ее в другом месте, куда она всегда успеет попасть. А там ее никто не ждет кроме Костика. Правда, может быть, еще Макс. А что собственно Макс?

–– Это не честно жить чужой жизнью, брать чужое имя. И потом, меня быстро разоблачат.

–– Ты зеркальное отображение Бритгитты. Бояться нечего. А все что тебе нужно знать и уметь –– получишь от Марины. Она поможет. И не капризничай. Ты в отпуск хотела? Вот считай, он и наступил. И проведешь ты его в экзотическом месте, за неимением финансов на экзотическую страну. Чем плохо?

–– Мелочь. К путевкам обычно мужей не прилагают.

–– Да знаю я о чем ты печалишься, –– махнула рукой Морхара, вернее –– отмахнулась. –– Пустое. Морогану жаба милее, чем ты, так что претензий на исполнение супружеского долга не будет. Да и нет его, четвертый месяц в отъезде. И забудь о болезни –– нет ее у тебя и не было. Это той подарок, от заезжего торговца пряностями, месяца два уж как.

–– Я же просила –– не лезть ко мне в голову!

–– Зачем же так далеко? Проще в лицо заглянуть, –– женщина залпом выпила воду из кружки и встала. –– Два дня у тебя на то, чтоб обрести нужные навыки.

И вышла, оставив девушек.

Саша в бессилии сжала руку в кулак. Теплая ладонь легла на него, снимая напряжение:

–– Ты не волнуйся, все будет хорошо, если бабушка говорит. Она все знает и зря не скажет. Верь ей и зла не держи –– она добрая. Это с виду только строгая, а что властная, так это понятно. Ты верь ей, верь.

Саша покосилась на девичье лицо и озадачилась: давно ли она такой наивной и доверчивой была?

–– Тебе сколько лет?

–– 16.

‘Понятно’. Ее наивность до 20 держалась, а потом сгинула в одночасье.

–– Мне 26. Но даже если б было столько, сколько тебе, я бы не была менее растрепана. Согласись, не каждый день идешь открывать дверь подругам и получаешь сначала нож в грудь, а потом путевку в средневековье. Ни того, ни другого я не ждала и не просила.

Саша встала, вышла во двор и остановилась у старого дуба, с тоской оглядывая местность. Свет, затухающая яркость зелени, простор, непривычная тишина и безлюдность. Что она здесь будет делать? За что ей такая ‘честь’?

Марина встала рядом и несмело протянула глиняную кружку:

–– Выпей, тебе надо. Это от страха и волнений. Беспокойство исчезнет, туман из головы уйдет.

Саша глянула на бесхитростное лицо и безропотно выпила. Жидкость оказалась приятной и на запах, и на вкус, чуть пряной и мятной. Молча отдала кружку и поблагодарила взглядом. Девушка тут же заулыбалась, словно ей вымпел вручили:

–– Вкусно? Это мой рецепт. Я еще многое умею. Травы, знаешь, какие чудеса творят? Они и лечат, и помогают. Надо знать только, когда, какую рвать и что от нее кому давать. Вот бывает болезнь одна, но люди-то разные, одному нужен корешок, а другому только лепестки сгодятся, третьему же все вместе. Я по цвету определяю…

–– Аура?

–– А что это?

–– Энергетическая оболочка человека. Свет.

–– А-а-а, да! –– в серых глазах зажегся интерес. –– Ты тоже видишь, да?

–– Нет. У меня зрение: еденица на оба глаза.

––У-у, –– Марина не поняла о чем речь, но уважение выказала. ‘Смешная’, –– подумала Саша. –– А я вижу. Ты вот светлая, так и светишься.

 –– Это солнце в спину, –– пояснила на всякий случай Видеич.

–– Не-а, у тебя не только вокруг головы свет, значит не только мыслями чиста, но и делами.

Саша кинула на нее смущенный взгляд: знала бы девочка, какие ‘чистые и добрые’ мысли сидят у нее в голове, особенно насчет ее родственницы-кудесницы!

–– А бывают такие, что глядеть страшно –– все в синих разводах да пятнами идут красными. Значит, злости много, оттого болезнь их и грызет без продыху за жестокость их, –– не унималась Марина, желая поведать гостье весь курс парапсихологии, но вдруг опомнилась, сникла. –– Не то говорю, да? Но ты согласна, что все люди разные?

–– Конечно.

–– Ну и хорошо, –– опять обрадовалась девочка. –– Пойдем, я научу тебя держаться в седле.

Саша качнула головой:

–– Не стоит. Я села на лошадь в 12 лет, папа решил, что мне это понравится.

–– И как?

–– Понравилось, –– засмеялась девушка и была увлечена к конюшне.

–– А я ни папу, ни маму не помню, –– сообщила Марина доверительно, усаживаясь в седло.

–– Сирота? –– немного замешкалась Саша от этого известия –– выходит, она с внучкой Морхары сходство имеет. И колдунью, значит, беды не минуют.

–– Да нет. Бабушка у меня есть.

–– Повезло. У меня никого, –– Саша влетела в седло и наддала кобылку каблучком. Марина засмеялась и попыталась нагнать ее. Удавалось это с переменным успехом. То ли задор девушки, то ли желание порезвиться наперекор всему, то ли дурманящий воздух, а может и зелье Марины подействовали на Сашу, как иным ‘бес в ребро’. Вскоре позади остался не только двор, но и страх, печаль и неуверенность, и даже обида и неприязнь к Морхаре развеялись по ветру, летящему наравне с наездницами и поющему в ухо заманчивую песню свободы. Воздух пьянил, природа манила вдаль, открывая свои красоты, и не было ничего, что могло остановить их, унять беззаботное веселье.

Саша давно не чувствовала себя так легко и уютно. Она готова была кричать и петь от восторга. И только где-то далеко внутри, как маленькая занозка, сидело удивление самой себе, той беспечности и легкомыслию, что она поддалась вопреки происходящим событиям, той легкости, с которой она смирилась с ирреальностью. Она вдыхала осенний воздух, окидывала взглядом бескрайние просторы лесов и холмов и впитывала в себя их сказочную красоту, становясь неотъемлемой частью этого бескрайнего мира.

Ей вдруг в серьез поверилось, что все будет хорошо.

К концу прогулки ее окончательно оставили сомнения и больше не терзали страхи и волнения. Может, это душа, которой нечего было терять, успокоила хозяйку?

Морхара, как и ее кот, сидящий рядом на бревне у дуба, щурила глаза и, казалось, урчала от довольства, поглядывая на девушек.

–– Ой, Кот пришел, –– обрадовалась Марина и, кинув поводья, подбежала к огромному серому зверю, чтоб погладить. Тот смешно зевнул и, вытянув лапу, по-хозяйски возложил ее на руку девушки.