И они тронулись в путь.

Сосновый Хутор и вправду был недалеко: сразу же за лугом по дороге через рощу за озером.

Они разговорились. Нелли стала рассказывать травнице о столице, о пансионе, где она проучилась целых восемь лет, о его нравах, об уроках бальных танцев и рисования, математики и умения правильно вести себя в любом обществе.

Нелли узнавала эти пригородные места и этот сосновый лес, куда она бегала за шишками, чтобы позолотить их к празднику, и эту речку, которую можно было во многих местах просто перепрыгнуть.

Дом бабушки Божены, обнесенный покосившейся оградой, появился сразу за пригорком. Подойдя к дому, хозяйка распахнула незапертые воротца и вкатила тележку в небольшой аккуратный двор. А двор был весь в цветах, и цветы были совершенно невиданные, а за домом зеленел огород, и овощи были совершенно обычные.

- Входи! - сказала бабушка Божена.

И они вошли в дом.

Дом был как дом, похожий только на себя и одновременно на все дома в городе, только окна хуторского дома были маленькие, а в городе - большие, стены здесь были бревенчатые, а в городе - штукатуренные; мебель была древняя, прочная, простая, и не было ни одной лишней вещи. Разве только картины на стенах. Странные были картины.

Странное в них было то, что не хватало самого главного: небо, поля, лес, шляпа, кресло - все это было, а вот главных персонажей будто кто-то снял с холста, и осталось пустое место, контур...

Нелли поставила саквояж на пол и перевела удивленный взгляд на бабушку Божену, которая уже сновала между столом и печкой, суетясь с обедом.

- Ступай мыть руки, - сказала та, но завидев вопрос в глазах девушки, пояснила: - Жил у нас тут давно один художник Кристофер. Мы его Крисом звали. Рисовал то, чего не бывает на свете!.. Для тупиц, может, был и "с приветом", - усмехнулась бабушка Божена, - а для нас с мужем - веселый выдумщик!.. Рисовал сплошные чудеса! То - елку с яблоками вместо шишек, а то - девчонку, летящую по небу. Руки в стороны, летит, словно ангел!.. И хохочет!.. А ещё летающую козу!

- Какие ж это выдумки, - удивилась Нелли, - если Коза живет в этом городе?!.. Я только сегодня с ней говорила!

- Оттого и живет! - ответила зеленщица. - Его выдумка!.. Руки вымыла? Обед стынет.

Нелли узнала, что Крис написал и много других картин. И все герои, которых он выдумал, невероятным образом оживали. Оживали и исчезали, оставляя на холстах свой лес, свое облако, свой стул или свою крышу - все то, что окружало их.

- Но однажды, - закончила удивительный рассказ бабушка Божена, - за ним приехала черная карета из лечебницы доктора Филина. Его связали и насильно увезли, признав сумасшедшим и очень опасным для спокойствия нашего города... С тех пор я так и не знаю, что с ним. Я ходила туда много раз не пустили, и даже разговаривать не пожелали со мной.

- Несчастный... - тихо промолвила Нелли.

- Не скажи! - вдруг рассмеялась зеленщица. - Гляди! Вот на этой ветке сидела Птица Счастья - его первая работа! Перья синие, хохолок золотой, а глаза, нет, очи - полны счастья!.. Только очень счастливый человек мог написать такое!.. - И улыбка тут же сошла с её лица. - Говорят, её поймал Марк - чучельник нашего города... Не к добру это ему обернется, скажу я тебе. Ох, не к добру! Многим рискует, глупец!

- Я её выпустила, - невольно призналась Нелли.

- Постой-постой! - воскликнула зеленщица. - Ты к Марку приезжала?! Не ты ли его дочь?

Нелли кивнула головой.

- Прогнал?..

- Сама ушла, - поспешно ответила она.

- Не горюй. Поживешь у меня... Еще прибежит за тобой... - И бабушка Божена ободряюще улыбнулась: - Он - добрый, только пьет много... Мой тоже, Царствие ему Небесное, - пил-пил - и... - она безнадежно мах-нула рукой.

- Я помню его, - сказала вдруг Нелли и встала из-за стола.

- Кого? - не поняла зеленщица. - Криса?

- Нет. Вашего мужа.

- Да Господь с тобой! - перекрестилась бабушка Божена.

Нелли прошлась по комнате.

- У меня такое ощущение, что я здесь уже была... - призналась она. Правда-правда! Только очень давно... Я узнаю каждую трещинку на стене, каждую щель в половицах... И вашего мужа отлично помню.

- Моего мужа!.. - недоумевающе повторила бабушка Божена.

Нелли на мгновение прикрыла глаза, словно прислушиваясь.

- В его имени... звенело лето... - прошептала она. - Его звали... - и выдохнула: - Августом!..

- Верно! - поразилась зеленщица. - Августином!.. - Она тоже поднялась из-за стола. - Чудеса! Может, что ещё припомнишь?.. Ну-ка, скажи, что за этой дверью? - она кивнула на одну из дверей в комнате.

- Чулан! - не задумываясь произнесла Нелли.

- Верно! - подтвердила бабушка Божена. - А в чулане?

- Чей-то портрет... - мучительно вспоминая, про-изнесла Нелли. Кажется... вашего художника...

- Точно! - вскричала зеленщица.

Она поспешила в чулан и после грохотанья старыми тазами вынесла на свет пыльный холст на подрамнике. Протерев его передником, бабушка Божена взволнованно сказала:

- Да, это он! Крис! Мальчишка-волшебник!..

На холсте Нелли увидела портрет неизвестного юноши.

- Подумать только, - сокрушалась зеленщица, - сколько лет прошло! Это была его единственная кар-тина, которая не ожила.

- Почему? - спросила Нелли.

- Кто знает!.. - задумчиво сказала бабушка Божена. - Может, оттого, что два Криса не могут жить на одном свете... А может потому, - горько добавила она, - что первого уже нет в живых... Кто знает!..

- Он жив... - сказала Нелли.

- Откуда тебе известно?

- Сама не знаю, откуда! Чувствую... Или вспоминаю... Не знаю!..

- О, Господи!.. - вдруг прошептала бабушка Божена и, обмякнув, опустилась на стул. - Глаза-то! Глаза!.. Как же я раньше в них не заглянула?!.. Ах ты, беглянка, летунья, шалунья! Здравствуй же!..

ФИРМА "СЧАСТЛИВОЕ ПЕРО"

Экипаж мэра Клариссы в несколько минут перекрыл расстояние от мэрии к дому Марка. Ни она, ни секретарь Филимон не заметили опрокинувшейся тележки бабушки Божены: во-первых, экипаж был закрытым, а во-вторых, и мэр, и её секретарь в мечтах о Птице Счастья витали высоко над городской суетой.

Филимон выпрыгнул из экипажа и галантно подал руку Клариссе.

- Так я и знала!.. - с горечью сказала она, взглянув на бедный дом чучельника. - Такая Птица - и в такой развалюхе!..

Филимон беспомощно развел руками, взбежал на крыльцо, поправил галстук и постучал в стеклянную дверь. Никто не отозвался. Тогда он толкнул её, и она открылась со звоном колокольчика.

- Прошу вас, - любезно сказал Филимон Клариссе, придерживая тугую дверь рукой.

Едва они очутились в мастерской, как с мансарды донесся пьяный голос:

- Это ты, Нелька?!..

- Это мы, господин Марк! - крикнул Филимон.

- Кто там?!.. - рявкнул голос чучельника.

- Э-э-э, мы... по поводу счастливых перьев... - начал было объяснять Филимон, как с мансарды раздалось:

- Пошли вон!.. Кончились перья!.. Были - да улетели!..

Гости переглянулись: они не привыкли к такому приёму.

- Эй, вы, господин чучельник! - заорал Филимон. - Немедленно спускайтесь сюда!..

- Заткнись, болван! - продолжал буянить невиди-мый Марк. - Я не желаю никого видеть!..

- Если вы сейчас же, ух-ух, не спуститесь, - казенным голосом сказал Филимон, едва сдерживая себя, - то я собственноручно спущу вас оттуда и прикажу, ух-ух, арестовать за оскорбление городских властей!..

Из-за лестничных перил показалась голова Марка.

- А-а-а, это вы, господин Филимон!.. Прошу прощенья!.. Спускаюсь!

- Наконец-то, - обернулся секретарь к Клариссе и крикнул едва державшемуся на ногах Марку: - Только не упадите раньше времени!

Наконец Марк благополучно достиг мастерской.

- Пара-а-ашу... садиться, господа!.. - и махнул рукой в сторону стульев.

Все присели.

- Чем могу... с-с-служить?! - браво спросил он.