В пятницу, в день религиозного собрания, он, невзирая на свою болезнь, приготовился совершить богослужение в мечети; для того же, чтобы освежиться и поддержать свои силы, он снова велел облить себя водой, но, употребив усилие, чтобы встать и пойти, он ослабел и потерял сознание. Придя в себя, он просил совершить богослужение Абу Бакра, заметив при этом: «Аллах дал своему служителю право назначать на свое место кого он хочет». Впоследствии у некоторых сложилось мнение, что пророк намеревался сделать своим преемником по службе этого вполне испытанного друга и последователя, но Абу Бакр боялся придать этим словам такое точное значение.

До Магомета вскоре дошло известие, что появление Абу Бакра на кафедре произвело сильное волнение, так как пронесся слух, что пророк умер. Тогда, собрав остатки сил, поддерживаемый Али и ал-Аббасом, он направился в мечеть, где радостно встречен был всем собранием. Абу Бакр прервал богослужение, но Магомет просил его продолжать и, усевшись на кафедре позади его, повторял за ним молитвы. Потом он сказал, обращаясь к собранию: «Я слышал, что вас встревожил слух о смерти вашего пророка; но разве до меня хоть один пророк жил вечно, из чего вы могли бы заключить, что я никогда не оставлю вас? Все совершается по воле Бога и имеет свой конец, которого ни ускорить, ни избежать невозможно. Я возвращаюсь к Тому, Кто послал меня, и обращаюсь к вам с последним увещеванием: оставайтесь в единении, любите, уважайте и поддерживайте один другого; помогайте друг другу в вере, в твердости веры и в благочестивых делах; чрез них только человек достигает благоденствия; все же остальное ведет к погибели». В заключение своего увещевания он прибавил: «Я ухожу раньше вас, но и вы скоро последуете за мной. Смерть – всеобщий удел; никто не должен стараться отвратить ее от меня. Я жил для вашего блага, и ради него я и умру». Это были последние слова, произнесенные им публично. Али и ал-Аббас снова отвели его в жилище Аиши.

На следующий день был момент, когда он казался таким бодрым, что Али, Абу Бакр, Омар и другие, неотлучно находившиеся при нем, разошлись по своим делам. С ним осталась одна Аиша. Облегчение страданий оказалось, однако, призрачным. Боли возобновились с удвоенной силой. Чувствуя приближение смерти, он велел всех своих рабов отпустить на волю, а деньги, какие найдутся у него в доме, раздать бедным; потом, подняв к небу свой взор, он воскликнул: «Боже, не оставь меня в этой предсмертной борьбе!»

Тут Аиша поспешно послала за своим отцом и Хафзой. Оставшись одна с Магометом, она поддерживала его голову на своих коленях, с нежною заботливостью следя за ним, и старалась облегчить его предсмертную агонию. По временам он опускал руку в сосуд с водою и смачивал себе лицо. Наконец, открыв глаза и устремив их неподвижно, он произнес прерывающимся голосом: «О Аллах! Да будет так – среди славных сподвижников в раю!»

«Тут я узнала, – говорила Аиша, рассказывая о его последних минутах, – что смерть приближается и что он избрал загробную жизнь».

Через несколько минут руки его похолодели и жизнь погасла в нем. Аиша переложила его голову на подушку и, ударяя себя в голову и грудь, дала волю громким рыданиям. Крики ее привлекли других жен Магомета, которые предались безутешным воплям, и вскоре весть об этом событии разнеслась по всему городу. Народ был охвачен ужасом, как будто совершилось какое-нибудь чудо. Все работы приостановились. Армия, сложившая свои палатки, получила приказание остаться на месте, и Осама, вдевший было уже ногу в стремя, собираясь в поход, повернул своего коня к воротам Медины и водрузил свое знамя у дверей пророка. Собралась толпа, чтобы взглянуть на тело, так что толкотня и споры проникли даже в комнату покойного. Некоторые не доверяли даже глазам своим. «Как может он умереть? – кричали они. – Разве он не посредник между нами и Богом? Как же мог он умереть? Это невозможно! Он только уснул и вознесен на небо, подобно Исе (Иисусу) и другим пророкам».

Толпа вокруг его дома все увеличивалась и шумно требовала, чтобы тело не предавалось погребению, когда прибыл Омар, только что узнавший о случившемся. Он вынул меч и, пробравшись сквозь толпу, грозил отрубить руки и ноги тому, кто осмелится утверждать, что пророк умер. «Он только удалился на время, – сказал он, – как Муса (Моисей), сын Амрама, тоже удалялся на сорок дней на гору, и наш пророк скоро вернется, подобно ему».

Абу Бакр, находившийся в отдаленной части города, прибыл вовремя, чтобы успокоить пришедший в отчаяние народ и обуздать порывы Омара. Пробравшись в комнату, он поднял покров, прикрывавший тело покойника, и, поцеловав бледное лицо Магомета, воскликнул: «О ты, заменявший мне отца и мать, ты благоухаешь даже и мертвый: живые благовония исходят из тебя! Теперь ты достиг полного блаженства, потому что никогда Аллах уже не подвергнет тебя второй смерти».

Потом, закрыв тело, он вышел и старался перервать речь Омара, но, не достигнув этого, обратился к толпе: «Воистину, если вы поклоняетесь только Магомету, то он умер, но если вы служите Богу, то Он умереть не может. Магомет был только пророк Божий, и его постигла участь всех других апостолов и святых, живших до него. Сам Аллах говорит в Коране, что Магомет – только его посланник, но смертный. Ну что же? Разве вы отвернетесь от него и откажетесь от его учения потому только, что он умер? Вспомните, что ваше вероотступничество не принесет вреда Богу, но только послужит к вашему осуждению; тогда как благословение Божие снизойдет на тех, кто останется верен Ему».

Народ слушал Абу Бакра со слезами и рыданиями, и слова его смягчили народное отчаяние. Даже и Омар был убежден, но не утешен; он бросился на землю и оплакивал смерть Магомета, о котором вспоминал как о начальнике и друге.

Согласно мусульманским историкам Абульфеде и Джаннаби, Магомет умер в день своего рождения, когда ему минуло шестьдесят три года. Событие это совершилось в одиннадцатый год хиджры, или в 632 году христианской эры.

Многие самые близкие родственники и ученики, приготовлявшие тело его к погребению, утверждали, что чудесный аромат, который, по свидетельству его жен и дочерей, исходил от него при жизни, продолжал исходить и после смерти, так что, по словам Али, «казалось в одно и то же время, что он и умер, и что он еще жив».

Тело, омытое и умащенное благовониями, было завернуто в три покрова, два из которых были белые, а третий – полосатый, из йеменской ткани. Все это было надушено амброю, мускусом, алоэ и благовонными травами, и затем тело его было выставлено публично и над ним прочитано семьдесят две молитвы.

Останки пророка три дня оставались непогребенными, как это требовалось восточным обычаем и вместе с тем, чтобы удовлетворить людей, продолжавших еще верить в возможность летаргического сна. Когда же относительно смерти не оставалось больше никакого сомнения, начали приготовляться к погребению. Тут снова возник спор о выборе места. Мухаджиры, или ученики его из Мекки, стояли за этот город как за место его родины; ансары указывали на Медину как на постоянное местожительство в последние десять лет его жизни и как на бывшее его убежище. Третья партия советовала перенести его останки в Иерусалим, где погребены другие пророки. Абу Бакр, слово которого всегда имело наибольший вес, объявил, что Магомет сам выражал мнение, что пророк должен быть погребен на том месте, где его застигнет смерть. Это и было исполнено буквально, так как могилу Магомету вырыли в доме Аиши, под той самой постелью, на которой он умер.

Примечание. Дом Аиши находился рядом с мечетью, которая была в то время очень скромным зданием – с глиняными стенами, с крышей, опиравшейся на древесные столбы и покрытой пальмовыми листьями. Впоследствии она была заключена в обширный храм, имевший вид колоннады, занимающий продолговатый четырехугольник в 165 шагов длины и 130 ширины, без крыши и с четырьмя входными воротами. Колоннада, состоящая из нескольких рядов колонн различной величины, покрытых штукатуркою и раскрашенных яркими красками, поддерживает ряд небольших белых куполов, расположенных по всему четырехугольнику. На четырех углах этого храма возвышаются величественные пирамидальные минареты.