Ночью другие львы, мрачные и свирепые, попавшие взрослыми в западню абиссинцев, услыхали надрывный голос Уары. Все то, чего не могли понять ни ветеринар, ни помощник директора, ни сторож, стало ясно этим товарищам по неволе. Их губы вздрагивают, горло сжимается. Тяжелое урчанье наполняет зал гулким рокотом.

Умирающая львица прислушивается к их рыканью. Это те самые голоса, которые она когда-то слыхала вечером на веранде лесного бунгало, выбеленного луной. Пытаясь вскочить, она бьется об пол и царапает его когтями. В ней происходит борьба между уходящей жизнью и надвигающейся смертью, между желанием итти навстречу несущимся призывам и холодной апатией. Рефлекторно начинает она лизать пол клетки, грызть его клыками. Но пол не поддается, он неподвижен и безразличен к ее мукам и желаниям.

Медленно ползет ночь, благоприятствующая свободным львам, которые проспали весь день в тени скал или кустов. В соседних клетках непрерывно кружатся звери, гулко ударяясь о решотку, с опущенной головой и напружиненной шеей, словно на охоте. Глаза их горят фосфорическими огнями.

Уара замолкла. Обтянутые высохшей кожей члены коченеют и вытягиваются по мере того, как холод поднимается к сердцу. Она выпустила когти и больше не прячет их. Уши прижимаются к голове. Челюсти судорожно двигаются, щелкают и скрежещут, покрытые пеной.

На улицах ветер хохочет и бесится. Мало-по-малу замирает движение трамваев, фырканье авто и хриплые выкрики газетчиков…

Слабеющие стоны Уары напоминают завывания бури. Ее ребра с трудом поднимаются и опускаются словно старые кузнечные мехи. В этих прощальных воплях она признается собратьям-львам, что нарушила закон джунглей, не убежав в ту ночь, когда львы пели ей серенаду. Она предпочла человека и его жилище темным чащам, постели из трав и листьев и любви больных львов.

Внезапно мускулы ее шеи слабеют, голова тяжело стукается об пол, судорога сводит худое тело.

Рано утром сторож увидел окоченев шее тело львицы. Она лежала с высунутым языком, наполовину прокушенным зубами, и остекляневшими, широко раскрытыми глазами.

За окном обнаженные акации, насквозь пропитанные дождем, веяли тоской. Редкие прохожие спешили куда-то, гонимые нуждой, сгорбив спину и вздрагивая под порывами мокрого ветра…

ОСТРОВ ГОРИЛЛОИДОВ

Научно-фантастический роман Б. Турова

Рисунки худ. А. Шпир

(Продолжение)

Солнце уже стояло низко, когда за стеной раздались те же, что прошлой ночью, звуки. На этот раз нелепого ночного страха, конечно, не было, и Ильин с любопытством прислушивался к тому, что там происходило, как вдруг родилось предположение настолько жуткое, что невольный холод пробежал у него по спине.

Кроз ни словом не обмолвился о том, что делается по ту сторону стены, а Ильин также этой темы не затронул. Вещь общеизвестная: спрашивать о том, чего явно не хотят говорить, — лучший способ ничего не узнать.

С другой стороны, Ильин чувствовал, что он не в силах оставаться в неизвестности. Первый проект — подставить к стене лестницу — отпал, потому что никакой лестницы в доме не оказалось. Воспользоваться веревкой? Но на гладком полукруглом ребре стены ее не за что было бы зацепить.

Взгляд на гигантское дерево у веранды принес разрешение вопроса. Обвивавшая ствол лиана давала возможность подняться по стволу до уровня стены. Заперев дверь комнаты и калитку сада, он решительно полез вверх. Кора дерева была бугристая и неровная, и толстые жгуты лианы так крепко срослись с ней, что подъем оказался нетрудным, и через минуту Ильин уже погрузился в густую зелень кроны. Взгляда по сторонам было достаточно, чтобы убедиться в своей невидимости, но и ему ничего не удавалось рассмотреть. В следующий момент он вспомнил о громадном суке близ вершины, выдвигавшемся из кроны, и полез выше. Еще несколько усилий и, лежа в глубокой развилине, скрытый, как одеялом, бахромою листьев лианы, он взглянул поверх стены.

Узкая полоса твердой земли с редкими, беспорядочно раскинутыми деревьями постепенно расширялась за стеной, образуя порядочный остров, площадью не менее сотни гектаров. Вдали виднелось множество небольших зданий с фигурами людей между ними.

Расстояние было слишком велико, чтобы рассмотреть подробности. Но в очертаниях и движениях этих фигур чувствовалось что-то странное. Не будучи в состоянии толком разобратся в происходящем возле бараков, Ильин уже собирался слезть за биноклем, когда справа у самой стены раздался шум шагов.

Опустив глаза, он невольно вздрогнул.

За стеной на расстоянии не более тридцати метров от него двигалось существо, настолько неправдоподобное и чудовищное, что Ильин, внутренне подготовленный к чему-то необычайному, все же почувствовал, как он весь холодеет. Во всяком случае то, что неуклюжим, но быстрым шагом шло за стеной, никоим образом не было человеком.

Широкая сутулая фигура была нелепо и несоразмерно громадна, длинные, как у гориллы, руки спускались ниже колен, черная шерсть покрывала грудь, плечи и оконечности, но прямые, длинные, как у человека, ноги ступали твердо, и в руках чудовища была военная с примкнутым штыком винтовка.

Несколько секунд, почти не веря глазам, Ильин смотрел вниз. Да, это так! Никаких сомнений больше быть не может. Жуткое предчувствие, которое заставило его влезть на дерево и которому несколько минут назад он не решался поверить, оправдалось.

Так вот в чем заключается отвратительная и страшная тайна Ниамбы: французы скрещивали здесь негров с гориллой!..

Чудовище прошло мимо и, дойдя до болота, повернуло назад. Теперь Ильину было ясно видно его лицо, и он впился в него глазами, стараясь не упустить ни одной детали. Сравнительно с мохнатым телом лицо было почти голое, так же и спина, и совершенно черного цвета. Громадные, выпяченные вперед губы являлись какой-то чудовищной пародией на губы негра. Низкий покатый лоб спускался к далеко выдвигавшимся вперед надбровным дугам. Громадные квадратные челюсти, повидимому, свободно могли бы смять ружейный ствол. Все тело было непропорционально огромно даже для гориллы, по крайней мере в два метра высотой, если не больше. Нечеловеческая, сокрушающая сила чувствовалась в тяжелых и вместе с тем быстрых движениях чудовища.

Сгорбившись и опустив вниз лицо, неуклюжим размашистым шагом гориллоид прошел до другого конца стены и снова повернул обратно. Очевидно, это был часовой.

Во взбудораженном от всего виденного мозгу Ильина затеснились, перегоняя друг друга, самые несообразные предположения. Если в руки подобного создания вложена винтовка французской армии, значит он обучен обращению с оружием, и, конечно, это дисциплинированный солдат, потому что не может же быть, чтобы дикому зверю была дана в лапы такая опасная игрушка. Но этого мало. Раз налицо часовой, значит имеется какая ни на есть воинская часть. И не служит ли окружающая Ниамбу тайна прикрытием опыта… (здесь Ильин невольно запнулся, не решаясь даже себе самому сформулировать вытекающий из предыдущего вывод)… прикрытием опыта создания армии из помесей человека с гориллой?! И следовательно, казармами для этих чудовищ являются виднеющиеся вдали ряды бараков?

Словно в ответ на его мысли от бараков донесся сухой треск винтовочного выстрела, затем другой, третий. Через минуту стрельба возобновилась с неправильными длинными промежутками. Всего было сделано десятка полтора выстрелов, после чего все смолкло. Очевидно, в этих выстрелах не было ничего необычного, потому что мохнатый часовой продолжал мерно ходить вдоль стены, даже не оглядываясь в ту сторону.