— Гарем?

— У тебя же три мужа, — смущенно пояснила я.

— Как тебе сказать… — озадаченно сказала Оли, — для женщин с одной стороны сложно, с другой стороны это лучший выход из общенациональной проблемы. Когда-то только короли позволяли себе не делить женщину ни с кем, но Карун, да впрочем, ты знаешь. Понимаешь, так уж повелось, в нашей расе на одну женщину в среднем приходится трое мужчин, иногда больше. Девочки рождаются слишком редко. Нашей семье повезло, две девочки от одной женщины — редкость. Что тут еще скажешь?

— Я не ожидала подобного ответа, — честно призналась я.

— Да, — мрачно отозвалась Оли, — все они думают о нашем институте семьи предвзято, и лишь немногие знают настоящее положение дел. Ты не подумай, я не жалуюсь… — она жестко усмехнулась. Слетела красочная маска беззаботного ребенка, оставив после себя уставшую женщину, которая всю свою жизнь вынуждена была оставаться сильной. На самом же деле, безумно одинокая и слабая, несмотря на обилие мужчин вокруг.

— И что самое страшное, — тихо-тихо прошептала она, слабо шевеля побелевшими губами, — я боюсь, что однажды настанет день, когда ни одна наша женщина не сможет выносить девочку.

По ее щеке скатилась одинокая слезка. А мне впервые за все время захотелось подарить всему миру капельку счастья, такого пьянящего как запах верескового меда, тихого как предрассветный час, долгого и разного, как звезды на небе. Разом забылись все обиды и боль, сердце защемило, взметнулись вверх яркие искры, пламя растеклось внутри, почти лишив ощущения тела. Где-то рядом раздался тихий голос Оли.

— Спасибо феникс, я никогда этого не забуду…

Пламя все росло, вздымалось, и скоро ему стало тесно в хрупкой человеческой оболочке. Казалось, хватит одного мгновения сгореть в нем, нельзя сдерживать его, нужно помочь вылиться, выпустить то, что изменит все вокруг. Но шло время, а огонь не находил выхода, и я не знала как остановить все это безумие.

Кто-то взял меня за руку.

— Тише, все хорошо… Я помогу тебе, — голос доносился сквозь гул яростного пламени. На грудь легла тяжесть, так что дыхание замерло. Теперь я чувствовала давление сразу с двух сторон, огня изнутри и снаружи. Но так продолжалось лишь несколько долгих вечностей, а потом тугой пузырь лопнул…

Я успела ощутить только первые самые мощные толчки силы, но и этого хватило, чтобы потерять часть сознания, которая принадлежала моей человеческой половине.

Она ликовала, винтом уходя в незнакомое небо. Чужие созвездия страстно перемигивались…

А внизу. Внизу! Безобразной громадиной темнел лес, пятнышко костра удалялось невообразимо быстро. Но полет, стремление вверх только ускорялось.

Казалось, она сошла с ума от пьянящей свободы, от приветственного свиста ветра в ушах, от ласковых пластов воздуха. А ей было все равно, потому что сама суть призвана для этого головокружительного полета. И чем сильнее желание, тем выше поднимется она, тем больше пространства она сможет охватить медленно разворачивающимися крыльями, в которых бережно хранился весь огонь ее сердца…

И фейерверки силы, взрываются вокруг.

Возможно, что-то изменится…

Казалось, я проспала целую вечность, и в ней, как и положено, меня прикопали сострадательные люди, но до того они присыпали (для верности) камушками, чтоб не откопалась. Они просчитались.

На мне помимо нескольких одеял лежала чья-то, безусловно, теплая, но уж больно тяжелая куртка. В пределах видимости наблюдался беззаботно горящий костер, и Вослав сидящий по другую его сторону. Не знаю, как бы сказали на моем месте другие девушки, наверное, так…

"Его задумчивое лицо выражало глубокую печаль о потерянной возлюбленной. Его глаза пленяли своей томной глубиной, а губы манили подарить им свой поцелуй"

Но я…

— Вослав, чего такая кислая мина? — мужчина хмуро посмотрел сквозь костер, но с места не сдвинулся, сохраняя какое-то траурное выражение лица.

Меня такой поворот событий не устроил, и я попыталась выбраться из кокона одеял.

— Вослав, что б тебя, помоги! — простонала я, сил на борьбу с одеялами не было, а тело ощущалось как некая ватно-пуховая субстанция, не способная пошевелить даже пальцем.

За пределами кокона послышалась какая-то возня, тихие ругательства, и очень скоро я осталась лишь при своих кровных вещах.

Только вот ситуация уж больно необычная.

Вослав смотрел на меня, будто на оживший труп, а за его спиной ожесточенно спорили двое мужчин: один из них явно Вортон, а другой, кажется Рант.

— Кого хороним? — вяло съязвила я, хотя хотелось закрыть глаза и просто помолчать.

— Тебя, вообще-то.

— Да я вроде бы жива, — в определении своего состояния я конечно сильно сомневалась.

Услышав наш диалог мужчины, перестали спорить, и подошли к нам. Рант смотрел на меня с интересом исследователя, который только что увидел занимательный экземпляр. Вортон молчал, глядя куда-то в сторону, а я только сейчас разглядела его лицо. Один глаз ярко-синего цвета, другой, тот, что оказался на пути чего-то клинка (имеется в виду шрам от клинка) бледно-голубым.

Я осторожно приподнялась и села, разглядывая пустующую стоянку, на которой еще не так давно толпилась уйма народа. А сейчас лишь четверо рексторов дремали неподалеку от костра. И мы.

— Где все?

Мужчины переглянулись.

— Ее Величество отбыла в столицу Оши. А нас оставила с тобой, на случай если ты…очнешься? — мне стоило порадоваться, что Вослав перестал выкать, но его слова меня насторожили.

— Если? Я что могла не очнуться? Ну, класс, — а голове настойчивым калейдоскопом мелькали неясные картинки. Что-то произошло, пока я валялась в отключке, но вот что? Я ожесточенно терла виски.

— Что со мной было?

— Никто толком не понял, но определенно ты воспользовалась силой феникса, — тихо ответил Вослав, протягивая мне фляжку. А из нее печально знакомо попахивало помоями, и где только успели раздобыть этот чудо-эликсир.

— Последнее, что я помню это огонь, собравшийся внутри, а потом провал, — фляжка замерла у меня в руке.

Что же это значит? Чуть сама себя не угробила? Я бездумно глотнула отвратительного варева, и задумалась еще сильнее.

Так не должно быть, сила во мне ни злая, ни добрая, она нейтральная, и только мои эмоции окрашивают ее в нужные цвета. Так почему я так легко выпускаю негативную энергию, а теплая, добрая, лучшая наталкиваются на барьер. Тут меня заклинило на слове, нет, даже на образе барьера. Неужели моя голова устроена так…

Мне проще думать о людях убивающих, сражающихся за что-то свое, нежели чем о людях поголовно счастливых.

Вослав сел на одеяло рядом со мной, вытянул ноги к огню и оперся на руки. Он смотрел на огонь, и тихонько насвистывал какой-то веселый мотивчик.

— Почему Оли бросила меня?

Свист прекратился, а норд с самым беззаботным лицом поведал мне:

— Ночью прибыл вестник от короля Като, поэтому они срочно отбыли.

— А мы?

— Мы? — Вослав смешно поиграл бровями, — отправимся к горному перевалу, где дождемся Оли.

— Понятно, — мрачно сказала я, пряча замерзшие пальцы в карманы, — когда выезжаем?

Вослав удивленно уставился на меня, улыбнулся, не пойми чему, заставляя меня гадать, что могло его развеселить.

День был в разгаре, солнышко редко проглядывало сквозь тяжелые тучи и совсем не грело, лишь изредка дразня коснувшимся щеки лучом. Я пригладила спутавшиеся волосы рукой, собрала их в тугой жгут и заправила под воротник куртки. Безумно хотелось умыться, почистить зубы, принять душ, а еще согреться и выпить горячего чаю с лимоном. Вместо этого я пью несусветную гадость, сплю на земле, рискуя подхватить воспаление всего на свете. Плюс ко всему путешествую в компании мало знакомых мужчин, с довольно вольными взглядами на жизнь, очень вольными…

— Вослав, ты меня сейчас съешь! — возмутилась я на плотоядный взгляд норда.