Сей, ненавистный предмет полетел прямиком в дверной проход, к чести стражником они не издали ни единого звука возмущения.

Платье было пошито на манер халата, длинные рукава закрывали даже кончики пальцев, но по его внутренней стороне от локтя шел разрез. Полы платья запахивались на груди, а завязки продевались по бокам, оборачивались вокруг талии и завязывались бантом сбоку.

Мао стояла напротив меня, затаив дыхание, ее глаза так и лучились от удовольствия. Я не удержалась и расхохоталась, так потешно она выглядела.

— Спасибо, Мао! Оно чудесное, — я покрутилась вокруг себя, а юбка взвилась колокольчиком и облепила ноги, как только я остановилась. Мао взяла меня за руку и потянула в сторону зеркала.

— Что я там не видела? — упорно сопротивлялась я, но Мао имела такой воодушевленный вид, что я сдалась и заглянула в глянцевую гладь.

— Вы такая красивая, — сказала Мао, — как солнышко!

— Скорее как гнилое яблоко, — скривилась я, зеркало всегда показывало мне одно и тоже отражение, с небольшими вариациями на тему одежды. Но то ли солнце другого мира делало свет более мягким, то ли красивое платье действительно могло изменить любую женщину, в этот раз я просто не стала отрицать — отразившаяся девушка могла полноправно называться интересной.

Мао оценила мое обескураженное лицо, удовлетворенно кивнула каким-то своим мыслям. Тут мне пришел в голову один интересный вопрос.

— Мао, а просвети меня насчет женской одежды. Нет, ты не подумай, что я тряпичница, дело совсем не в этом… — я поймала взгляд Мао и замолкла.

— Ты о Содзи? — я кивнула, — она скорее исключение, чем правило. Ей все сходит с рук!

— А чем она собственно занимается? — недоумение было мне ответом, и я пояснила, — ну феникс и феникс, а жить же как-то надо, деньги зарабатывать. Хоть бы и на эти все побрякушки, которых на ней видимо, не видимо. Что? Не работает? Муж обеспечивает? Опять мимо? — то, что женщина здесь занимает пассивное положение в обществе, я уже поняла, но Содзи она явно демонстрировала свою независимость, и это значит….Да ничего не значит! Она могла быть, да хоть содержанкой самого императора. Кстати!

— А что за человек ваш император?

— Он не человек, — мягко ответила Мао.

— Так, спрошу по-другому. Какой он ваш вседержитель?

— Сама скоро все увидишь, — а эта маленькая кошечка по имени Мао не так проста. Ушла от ответов, даже глазом не моргнула.

— Чем же я буду у вас заниматься? — загрустила я. Мао же вернулась к шитью, и я села рядом с ней, подобрала к себе ноги, положив на колени голову.

— Ну а чем ты занималась у себя?

— Учила детей рисовать, — Мао отняла глаза от шитья и задумчиво закусила губку.

— Боюсь, кем бы ты ни была раньше, больше эти умения тебе не пригодятся. Император даст тебе все что нужно… — она резко оборвала речь и замолчала. Кажется, мне тотально что-то не договаривают. Ладно, другого я и не ждала, а раз стараются скрыть значит, ничего хорошего меня не ждет. Именно в свете открывшихся деталей, предложение Содзи уже не казалось мне таким сомнительным.

Сомнительной оставалась цель моего предназначения, если таковое вообще существовало, но вот беда никто не спешил разрешить все мои сомнения и дать ответы на все мучающие вопросы. Возлагать свои надежды на полумифическую аудиенцию у таинственного императора было не просто глупо, а катастрофично. Во всей этой истории, как ни странно, самой прозрачной фигурой являлась Созди с ее желанием доминировать, не подпуская к своей уникальности никого. К ее чести сказать оказалось довольно милосердно отпустить меня на вольные хлеба, а не устранить в физическом плане.

Когда я снова решила заговорить с Мао, она уже отложила шитье и теперь внимательно наблюдала за мной. Я решила ее проигнорировать, молча, отвернувшись к окну.

— Госпожа Лилия, вам никто не желает зла, поверьте мне, — я повернулась к ней лицом и грустно улыбнулась.

— Большего зла, чем надо мной совершили, уже не будет, — Мао, как-то странно посмотрела на меня, но, видимо вспомнив что-то, быстро засобиралась.

— Я совсем забыла, совсем забыла, — поднявшийся вихрь из разноцветного шелка прошелся по комнате и скрылся в коридоре.

От нечего делать я села на кровать. Думать категорически не хотелось, предположений в голове крутилось много, но ни одно мне не нравилось, потому, как итог был един — меня хотят использовать. Было, отчего пригорюниться, чему я предалась. Погрузившись в полную апатию, я не заметила, как вернула Мао, хотя все-таки заметила, но не подала виду. Просто не хочу ни с кем говорить, а Мао явно так не считала.

— Госпожа, я принесла вам поесть. Здесь фрукты, молоко и хлеб, — хорошо хоть мясо не принесла, а то запах собственной горелой плоти раз и навсегда сделал меня вегетарианкой, — ваше платье почти закончено, не хотите примерить?

Почему-то меня ее веселый голосок стал раздражать, и я поддалась своему плохому настроению.

— А что мне разве нужно куда-то идти? — Мао воззрилась на меня слегка обижено.

— Но как же, а говорила вам госпожа, вечером состоится аудиенция… — я жестко оборвала ее и резко поднялась с кровати, едва не опрокинув поднос с едой, метнулась к окну. Руки безжалостно сминали шелк рукавов.

— Я не буду потакать чьей-то прихоти! Если меня хотят видеть, что ж, — меня затрясло от гнева, — вот она я! Можешь так и передать.

— Как пожелает моя госпожа, — холодно произнесла Мао, но в ее глазах блеснули слезы, с этим она покинула мою темницу.

Затащили черт знает куда, убили, взяли под стражу и надеяться на телячью покорность, ага вот прямо сейчас! Здесь, слава богу, никто не обязывал меня гражданскими правами, тем паче уголовным кодексом, поэтому будем жить, так как хочется и гори оно все, синим пламенем!

Рассчитывать, что меня оставят в покое, было бы легкомыслием, и власть имущий вседержитель в лице одного очень наглого и таинственного императора поступил самым грубым образом. Меня просто взяли под белы рученьки и поволокли на пресловутую аудиенцию. И как не старалась в тот день Мао, ее шедевр одеть я не удосужилась. Мне же оказалось глубоко плевать на мнение о своей персоне. Я такая, какая есть и никакие дорогие тряпки и драгоценности ничего не стоят для меня, зачем мишура той, что горела в огне, горела нехорошо заживо, чувствуя, как огонь с наслаждением вгрызается в тело.

Мое настроение во время конвоирования меня пред светлы очи наимудрейшего из императоров всея и всей, стремительно падало. А когда мы с моим почетным эскортом бравых кавалеристов стояли перед массивными дверями, я была мрачна как грозовая туча.

В греческом языке 'drakõn' — 'тот, кто видит' (от глагола derkomai — я вижу)

Створки массивной двери тяжело подались внутрь и медленно, словно бы нехотя поползли в стороны. Я на секунду зажмурилась, глубже вдохнула воздух, выдохнула, открыла глаза и пошла вперед. Спина невольно вытянулась в струну, плечи развернулись, руки перестали беспокойно перебирать шелковую ткань.

Стены зала терялись в тени, которую не смогли разогнать полыхающие огнем плоские чаши, духота полнилась густыми запахами благовоний. Далеко впереди на возвышавшихся ступенях (на возвышении) стоял трон, больше похожий на удобное мягкое кресло. Трон не пустовал, но рассмотреть с такого расстояния его владельца я не смогла. Окружавшие трон люди издалека смотрелись яркими разноцветными пятнышками, и их было много. Ну, как же такая нечисть в их благословенном краю появилась! Как можно пропустить такое редкое представление?!