Мне стало не по себе. Они говорили о чем-то важном, только суть сказанного отказывалась даром идти в руки. Я проследила за ее напряженным взглядом. В лагере наметилось оживление, мужчины освобождали место для чего-то, скорее всего, несли освежеванную тушу.

— О чем вы? — напряжение прозвучало в моем голосе слишком явно.

Оли безмятежно посмотрела мне в глаза, сразу захотелось спать, и пропал интерес к происходящему. Тяжелые веки медленно опустились, уже собирались блаженно закрыться, но в голове сон будто натолкнулся на барьер и вся сонливость мгновенно выветрилась. Оказалось, что я уже и не стою вовсе, а удобно лежу на брошенном кем-то плаще, словно бы уже успела погрузиться в объятия навеянного сна.

Ну, Оли! — мрачно подумала я, приподнимаясь на локтях. В голове слегка шумело, словно я выпила, а яркое полуденное солнце резало глаза. Прикрыв лицо ладонью, я осмотрела разбитый под пикник лагерь. Норды тихо переговаривались, другие просто отдыхали, но большая часть собралась вокруг чего-то. В числе любопытствующих был Карун, рядом стояла Оли, на ее лице отражалась мука.

Мое состояние все еще оставалось разбитым, а голова туго воспринимала происходящее, поэтому я решила пойти поинтересоваться, за что меня так несправедливо отправили спать, будто я не могу вести себя смирно. В конце концов, я не ребенок. Именно с такими мыслями я протиснулась между стройными рядами нордов, но попав в первые ряды зрителей, с трудом сдержала крик, вовремя прикрыв рот ладонью.

Увиденное шокировало меня не столько своими малоаппетитными подробностями, сколько едва ощутимым флером знакомой ауры. Рокул лежал на земле, которая уже успела пропитаться его кровью. Создавалось такое впечатление, что кто-то очень злобный пожевал советника, а потом оставил истекать кровью… или ждать пока его спасут, если такое возможно. Проще говоря — позабавился. И что-то мне подсказывало, что последнее ближе всего к истине. Как ни крути, я не могла знать, чего можно ожидать от такого субъекта как властитель всея мира. Ведь именно его сила, оставила слабый, но ощутимый для меня дразнящий аромат.

Первый порывом стало желание развернуться и уйти, ведь для меня это звучало как вызов, но я ощутила чье-то пристальное внимание. Оглядев толпу, сообразила, что им слегка не до меня. Взгляд соскользнул на окровавленное тело советника. Я невольно отметила почти отсутствующую половину лица, распоротые губы. Светло-серебристые волосы теперь окрасились розовым и облепили раны будто щупальца. Лишь льдистые глаза, как и прежде, светились жаждой жизни. Он смотрел на меня, будто я была последней соломинкой, за которую смог ухватиться, забыв свою гордость.

Под его взглядом рассеялись последние остатки чар, мысли стали на удивление четкими и ясными. И до меня вдруг дошло, что никто не пытается помочь своему сородичу. Оглянувшись на Оли, я поняла одно — никто ничего не делает, потому что уже слишком поздно. Только мне, совсем недавно испытавшей все прелести боли от выпущенной стрелы, до отвращения ясны его чувства, я не могла оставить все как есть, не попытавшись исправить сотворенное Демь-Яром.

Выйдя из плотного кольца нордов, я подошла к советнику и опустилась на колени. Кожей я ощущала внимание, которое сконцентрировал на себе мой жест. Осторожно обхватив его запястье, нащупала слабый пульс.

— Мне нужен нож, — громко сказала я, но мои слова подобно камню, упавшему в колодец, не произвели должного эффекта, лишь вызвав недовольный ропот.

— Лиля, — рядом со мной оказалась Оли, — мы не можем ему помочь, оставь, он скоро уйдет.

Во мне поднялся гнев.

— Оли! Его же можно спасти, он еще жив, — последние слова я сказала едва слышно потому, что горло сдавило он подкативших слез.

Она недоверчиво посмотрела на меня, затем на Рокула и неожиданно протянула мне свой кинжал.

— Ты не обязана…

Я перехватила кинжал за рукоять и отвернулась, обрывая разговор. Время и так утекало непозволительно быстро. В голове крутились обрывки мыслей, которые постепенно связывались, сходились разрозненными краями, и теперь я точно знала, что если мне не помешают — быть Рокулу новорожденным.

И будто в насмешку над моими размышлениями послышался тихий, и до зубовного скрежета знакомый голос.

— Ала-Яра, ты никак своего убийцу облагодетельствовать собралась? — кинжал замер в опасной близости от груди Рокула. Советник же, как увидел в моих руках холодное оружие, обреченно прикрыл веки и кажется, потерял интерес к собственной судьбе.

Опять, — мысленно простонала я.

— Всего лишь хотел просветить тебя в отношении истинного лица этого норда, — тоном нудной училки вещал он.

Я подняла голову и поискала Демь-Яра среди присутствующих.

Я тебя не слушаю, — огрызнулась, осознавая, что мысли непременно дойдут до него.

— О, ну что ты, конечно! Не слушай! Просто вдумайся, за что мне убивать его? Потехи ради? Нет, милая, — его голос наполнился злостью, которая обрушилась на меня подобно урагану, — я наказал его за посягательство на мою женщину.

Даже если это так, — я подцепила край некогда шикарной рубахи, которая теперь представляла собой разрозненный набор лоскутов, которые успели присохнуть к коже, — я не смогу уйти в сторону.

Поджав губы, я с особой осторожностью освобождала тело от остатков одежды. Брюки подверглись тотальному уничтожению, как и все остальное. Отложив кинжал в сторону, я оттерла пот со лба.

— Таз с чистой водой и полотенце, — устало потребовала я, не поднимая глаз на нордов.

— Тебе так нравится чувствовать себя доброй и заботливой? — не унимался Демь-Яр. — Или ты хочешь ответить на чувства этого безумца?

Безумец здесь один! Это ты! — я сделала жест рукой, будто отгоняла назойливую муху.

— Как приятно знать, что ты можешь испытывать такие противоречивые чувства, — с особым удовольствием заметил он, — именно поэтому я и выбрал тебя.

Я тоже за тебя рада, только подарком, как ни крути меня назвать сложно, если только сомнительным. Но если ты так настаиваешь, пусть так, — собственные слова, наконец, примирили меня с совестью, — а теперь не мешай!

— Как будет угодно моей Ала-Яре. Любой каприз, милая. Наслаждайся, — была здесь и странная гордость, нежность и тихая тоска, но все это он грандиозно испортил. — Только имей в виду, ничего кроме неприятностей его исцеление тебе не принесет!

Тяжелый вздох поставил точку в нашей перепалке.

Но вот принесли небольшой таз и чистой, теплой водой, и огорчаться стало некогда. Я опустила ладони в воду, чувствуя, как медленно температура опускается, вымораживая из жидкости тепло. Кончики пальцев напротив, стали горячими. Поверхность воды давно покрылась тонкой корочкой льда, а я все продолжала сидеть молча. В голове было отчаянно пусто, из сердца ушли все чувства, осталось холодное спокойствие и уверенность. Осторожно пошевелив пальцами, удостоверилась, что вместо воды в тазу теснились блестящие зернистые льдинки. Осталось последнее. Я подобрала отложенный кинжал и царапнула острым концом по пальцу. Несколько ярко-багровых капель упали в содержимое таза. Реакция, как и ожидалось, была быстрой. Кровь топила лед, возвращая ему прежнее состояние.

Если бы сейчас меня спросили для чего я делала то или иное действие, то наверняка не получили бы вразумительного ответа. Просто дарованное знание толкало, и я знала, что мои действия верны. Я никогда не была врачом, и в другой ситуации просто не стала бы лезть.

После того как растаял лед, количество воды уменьшилось чуть ли ни в трое, что скорее всего было реакцией на мою кровь. Подняв тяжелую посудину, я наклонила ее так, чтобы струйка была тонкой и медленной. Ноги, руки, торс, лицо — под действием воды ткани быстро восстанавливались, затягиваясь новой розоватой кожей. Когда мне оставалось вылить последние капли на неглубокую царапину на плече, рядом зазвучал издевательский голос Демь-Яра.

— Оставь ему хоть память о своей спасительнице, — и с диким хохотом пропал.

Уставшие от напряжения руки дрогнули, и последние капли драгоценной жидкости пролились на землю, из которой зелеными стрелками брызнула трава.