Но могло ли это судно принадлежать запорожским казакам?

Внимательно рассматривал ученый, поднятый из прибрежного ила челн. Внутри дерево было обугленным, значит, судно изготовили путем выжигания бревна – способ, которым еще и сейчас пользуются островитяне экваториальной и южной части Тихого океана. Челн затонул, по всей вероятности, тогда, когда запорожских казаков еще и в помине не было. Анализ древесины показал, что это дуб и что возраст челна никак не менее двух с половиной тысячелетий.

«Все говорило за то, что мы имеем дело с уникальной вещью… – писал Орбели, – длина челна 6 м 81 см… Судно выделано из цельного дерева, однодревковое; борта его сохранили первоначальную округлость ствола… На правом борту во всю его длину древние зарубины и засечки – следы ударов тупым орудием вкось. Создается впечатление, что судно не только ударялось о пороги или о берег, но и подвергалось нападениям».

Торжественно препроводил профессор Орбели драгоценную находку в Ленинград. Об этом событии было напечатано в газетах, и на всем пути следования Сабатиновского челна навстречу ему выходили люди, чтобы посмотреть на старинное судно, которому втрое больше лет, чем самому древнему памятнику русской старины, и которое, тем не менее, сохранилось в воде почти неповрежденным. Транспортировка челна превратилась в своего рода агитационный пробег за развитие в Советской стране молодой науки – подводной археологии.

Юный изыскатель Володя стал героем в глазах своих сверстников. Бугский челн, древнейшее из судов, когда-либо поднимавшихся из воды, является ныне украшением Ленинградского Военно-морского музея.

Это было в 1937 году. Шесть лет спустя во время войны жизнь пионера советской подводной археологии профессора Орбели оборвалась. Он пал в бою* (Р. А. Орбели умер в Москве в 1943 году. (Прим. перев.)). Но в эти последние годы своей недолгой жизни он открыл на Крымском полуострове остатки большой скифской пристани. Эта находка доказывает, что скифы обладали развитым судоходством и высокой городской культурой еще до VIII – VII веков до н. э., когда в Крым пришли греки* (Авторы ошибаются. Скифы не обладали высокой городской культурой до появления в Крыму греков. Последние обосновались там лишь в VI веке до н. э. (Все примечания, кроме специально оговоренных примечаний, составленных переводчиками, принадлежат автору послесловия Я. В. Доманскому)). Больше Орбели ничего не успел сделать. Но именно он проложил путь новой советской науке – гидроархеологии.

Когда па помощь пришли человекорыбы

В середине тридцатых годов водолазное дело обогатилось новыми изобретениями. Лейтенант французских военно-морских сил Жак-Ив Кусто и венский приват-доцент Ганс Хасс усовершенствовали технику автономного погружения в воду. Теперь «амфибии» были нужны только маска, ласты и баллоны с кислородом или сжатым воздухом. Дыхательный аппарат делал возможным длительное пребывание на глубине до пятидесяти метров и обследование больших пространств за короткое время. Раньше исследователи были вынуждены довольствоваться случайными находками. Теперь же, свободно паря в водном пространстве над изучаемым объектом, водолаз мог измерить, зарисовать или сфотографировать его в плане, о чем при наземных археологических раскопках и мечтать не приходится.

Во время войны Кусто вместе со своими боевыми пловцами испытал этот новый метод погружения при операциях по уничтожению объектов противника. Широкую известность метод автономного погружения приобрел лишь в 1945 году, когда Кусто основал Группу подводных изысканий французских военно-морских сил, которая обратилась к решению проблем археологии и других наук.

Появляется в это время и подводный спорт, которому суждено было стать серьезным помощником гидроархеологии. Молодые спортсмены-подводники начали толпами бороздить прибрежные воды.

Под наблюдением и руководством научных учреждений на Французской Ривьере стали систематически проводиться разведывательные спуски на глубину. Наряду с институтом Кусто организуются спортивные общества водолазов-любителей, в том числе снискавший себе славу Альпийский подводный клуб в Канне.

В течение нескольких лет одним только Каннским клубом были найдены восточнее устья Роны семнадцать затонувших античных судов с амфорами на борту. Французский инженер Никола составил реестр всех находок, обнаруженных вдоль средиземноморского побережья Франции от мыса Сербер до границы с Италией и вдоль берегов Атлантики от мыса

Гри-Не до Гасконского залива, и опубликовал длинный список из трех тысяч затонувших судов, которые все лежали на доступной для ныряльщиков глубине. Правда, это были не только античные суда, ибо инженера интересовали не столько древности, сколько затонувший железный лом, сталь, свинец, бочки с каучуком, нефть и другие важные виды сырья, обещавшие прибыль.

Подводные археологи не ограничивались теперь простым сбором находок. Они разработали новые методы изысканий. Всякая работа на амфорном поле начинается с определения его размеров. Затем тщательно осматривается пространство вокруг объекта с целью разыскать отдельные амфоры или обломки судна, по которым нередко можно установить причину кораблекрушения. Ни одну вещь не поднимают с грунта до тех пор, пока ее местонахождение не будет точно нанесено на план. Подводные археологи покрывают место находки квадратной координатной сеткой из пластмассы. Затем каждый квадрат тщательно обследуется, зарисовывается и фотографируется.

Большинство погибших кораблей лежит в зоне прибоя на глубине от двадцати до шестидесяти метров. Здесь их часто нелегко бывает отыскать, потому что они скрыты слоем ила и песка, заносившего их в течение долгих тысячелетий. Лишь палубный груз – амфоры, строительные камни или свинцовый якорь, а иногда целые поля битой керамики – позволяет судить о положении и размерах лежащего под ним судна.

Археологи научились добираться до погребенных в иле корабельных корпусов. Вместо лопаты они пользуются для этого эжектором – пневматической всасывающей землечерпалкой с гибким рукавом. Все вещи с судна улавливаются при этом проволочной корзиной. С помощью такого устройства французской экспедиции удалось обнажить всю палубу корабля, лежащего на дне моря у острова Гран-Конглуэ близ Лазурного берега.

Инженеры пришли на помощь археологам, они конструируют все новые и более совершенные аппараты, такие, как аквапланы, управляемые скутера и даже маленькие торпеды, которые приводятся в движение электромоторами, питаемыми от батареи. Благодаря подводным средствам передвижения радиус действия аквалангистов расширяется все больше.

Жернова из Сен-Тропеза

Уже давным-давно миновало время, когда исследователи древностей считали важными лишь те находки, которые имели отношение к искусству. Для современного археолога интерес представляет в равной мере все, что было некогда создано рукой человека. Более того, опыт показал, что даже простой корабельный гвоздь может иногда больше рассказать об эпохе, чем бронзовое изваяние. Лишь сочетание всех деталей воссоздает полную картину того или иного исторического периода.

С незапамятных времен лежат у Лазурного берега неподалеку от Сен-Тропеза большие каменные глыбы; никто никогда не интересовался ими, благо они никому не мешали. Напротив – некоторым даже помогали. Бесчисленным спортсменам-подводникам они пришлись весьма кстати: для них это была готовая стартовая площадка, откуда можно было отправляться в увлекательные экскурсии с дыхательной трубкой и гарпуном.

Прибрежные жители называют эти камни жерновами. «Жернова» лежат на глубине пяти-шести метров и сплошь заросли раковинами. Никто не знает, откуда они появились. И никто никогда не задавался этим вопросом. До тех пор пока не нашелся человек, который пожелал это знать и занялся изысканиями. С этого момента Сен-Тропез прочно вошел в историю подводной археологии. На берегу возвышается старая цитадель, у стен которой находится заброшенное кладбище; давно провалились и осыпались его могилы. Здесь 10 сентября 1950 года разбили свои палатки водолазы Альпийского подводного клуба. Два дня спустя начались работы под водой.