В прихожей раздался мелодичный зуммер.

Злобин насторожился.

— Это ваш мобильный, наверное. Мой телефон звенит, а мобильный поет «Естердей». — Юлия проворно вскочила. — Сейчас принесу.

— Я сам. — Злобин приподнялся.

Но она уже выбежала из кухни. Через секунду вернулась, неся пиджак Злобина. В нем все еще настойчиво пиликал телефончик. «Не стала смотреть на определитель номера. Ну просто сама вежливость», — подумал Злобин, доставая мобильный.

На определителе горел номер Барышникова.

— Да, слушаю!

Юлия вышла, плотно закрыв за собой дверь.

— С добрым утром, дружище! — раздался бодрый голос Барышникова. — Не разбудил?

— Уже на работу еду, — бодро соврал Злобин. Прикинул, что от дома Мещерякова до прокуратуры не больше десяти минут на машине. — Минут через пятнадцать буду на проспекте.

— Не торопись в контору, Ильич. Позавтракаем в забегаловке у метро. Новости есть.

— Какие? — Никаких, кроме отвратительных, Злобин не ждал.

— Не по телефону… Но ты учти, с тебя ведро рома, — бодро грохотал в трубке голос Барышникова. — Намек понял?

Злобин помял висок. С трудом сообразил, что Барышников таким образом шифрует удачный заход в квартиру Шевцова.

— Не понял. Получилось, что ли?

— Не то слово! — рассмеялся Барышников. — Если б не верил в твою честность, подумал бы, что ты сам подбросил. Ладно, до встречи!

— Стой! — Злобин спохватился, посмотрев на стакан, оставленный на столе. — Дуй на Шереметевскую, к дому терпилы. Оформим опознание, как положено.

— Ильич, если тебе понятые верные нужны, то у меня полная записная паспортных данных. Проставим в протокол, комар носу не подточит, — забасил Барышников.

— Миша, срочно… — У Злобина чуть не слетело с языка «сюда», едва успел проглотить. — Срочно в адрес! — поправился он.

— Есть, товарищ генерал! — без особого энтузиазма отозвался Барышников. Злобин отключил связь.

— Можно? — Юлия приоткрыла дверь.

— Конечно. — Злобин встал. — Мне пора. Юлия успела переодеться. Белый махровый халат сменила на вчерашний костюмчик.

— Вас подбросить? — спросила она. — Я только накрашусь, и можем ехать.

Злобин машинально отметил, что нужды наносить макияж нет. На гладком лице цвета старой слоновой кости отчетливо выделялись сочные губы. А глаза… В них лучше не смотреть.

— Юлия, я жду вас внизу. Сейчас приедет мой сотрудник. Нужно кое-что опознать. Варавина послушно кивнула.

— Андрей Ильич, вы только не…

— Не надо, Юлия, — оборвал ее Злобин. — Все это было наваждением и сном.

Спускаясь в лифте, он разглядывал себя в мутном, заплеванном зеркале. Машинально потер подбородок. Отдернул руку. Щетины на подбородке не было. Всегда, всегда, стоило не побриться с утра, ладонь терлась о щетину как о наждачную бумагу. А тут — ровно и гладко, словно чисто выбрился. «Чур меня!» — суеверно прошептал Злобин.

Злобин задрал голову, посмотрел на окна квартиры Юлии.

«Прекрасно виден вход в подъезд и место, где Самсонов парковал свою машину, — мысленно прикинул он. — Она была дома в час смерти Мещерякова. Его квартира выходит окнами на другую сторону. Само собой, как падал, видеть не могла. А Самсонова с Шевцовым? Не видела или сознательно молчит?»

Он вспомнил, что Юлия по-своему понимает «видеть». И чертыхнулся. Такие видения ни один здравомыслящий следователь в расчет не примет. И он не собирается. Мало ли что померещится от нервного перевозбуждения? А вот факты неоспоримые — штука серьезная.

Как раз в это время во двор ворвался блеклого вида «жигуленок». Злобин облегченно вздохнул. Чертовщина кончилась, началась грубая, но понятная реальность.

Барышников вылез из салона, приветственно помахал папкой. Лицо его, немного помятое и бледное, светилось неподдельной радостью.

— Именинник ты сегодня, Ильич! — приветствовал он Злобина.

Злобин в ответ выдавил кислую улыбку.

— Что, не с той ноги встал? — Барышников е тревогой заглянул ему в глаза.

— Типа того, — ответил Злобин.

— А я вообще не спал! — Барышников похлопал ладонью по папке. — Задал ты мне работенку, Ильич. Со времен комитетской молодости так не пахал. Думаешь, легко в чужую квартиру влезть и не засыпаться? Ага! Там этот отморозок столько контролек понаставил, ты бы видел. А соседи у него… Это не соседи, а совет ветеранов КГБ. В маразме, а бдительность не утратили.

— Чисто сработал? — оборвал его Злобин.

— Нагло, но чисто. Гарантирую. — Барышников перешел на деловой тон. — Шевцова пасли всю ночь, попутно готовясь к операции. Рассчитывали проникнуть в квартиру, когда он на работу уедет. Проблема была, он собаку держит, живодер, а не собака. Без опытного кинолога соваться было бесполезно. Ну и соседей не мешало разбросать по ДЭЗам, паспортным столам и собесам, чтобы под ногами не путались. А часов в семь Шевцов выскочил пробежаться и пса своего прихватил. Я и рискнул.

— Риск — дело благородное. Когда результат есть.

Вместо ответа Барышников распахнул папку, показав крупноформатное фото зажигалки.

— Она? — спросил Злобин.

— Откуда я знаю, — усмехнулся Барышников. — Пусть твоя мадам опознает. А мое дело маленькое: стырил — и бежать. Где, кстати, мадам?

— Сейчас выйдет. — Злобин взял в руку верхний снимок. — Под описание подходит. Вон и блямба спецназовская есть. И вмятина от пули имеется.

Барышников разложил веером другие снимки.

— Ильич, только не захваливай меня, а то испорчусь, — сверкая смеющимися глазами, предупредил он. — Я еще парочку таких же «Зиппо» снял. Фотографии пронумерованы. Опознание проведем, как в учебнике.

— Ну ты, Миша, даешь! — выдохнул от восхищения Злобин. — И когда только успел?

— Ненормированный рабочий день, — вздохнул Барышников. — С тебя причитается, не забыл?

— После дела поставлю ведро.

— Один не пью. — Барышников кивнул на машину. — Дам двоих надежных мужиков. Сейчас подмахнут протокол как свидетели. А чего ты хотел? Возьмем местных бабок, в ОВД через пять минут знать будут.

— Резонно, — согласился Злобин. Из подъезда вышла Юлия. Замерла, щурясь от яркого утреннего света.

— Однако… — с трудом выдавил Барышников. Он обшарил взглядом фигурку Юлии и с трудом отвел глаза.

Моросил дождь. Штандарты фирмы «Самсон» поникли, как знамена приготовившейся к капитуляции армии. Даже особняк теперь не смотрелся посольством независимой державы. Так себе, наспех отреставрированное старье, едва хватает, чтобы пускать пыль в газа.

Злобин уже ознакомился с финансовыми документами фирмы. Плач и слезы, не баланс крупной финансовой компании, а гроссбух кооператива слепых. В нынешнем положении за пять миллионов долларов Самсонов угробил бы мать родную, а не только Мещерякова.

— С банкирами одни проблемы. Спекулянты по сути, а гонора! — сказал Злобин.

Он тянул время, ожидая, когда внутри созреет решимость вломиться в кабинет и сломать клиента.

— Он такой же банкир, как Боря Моисеев — танцор, — подал голос Барышников. — Вот тезка мой, Миша Барышников, был танцором от Бога. И когда я смотрю на его танец, мне наплевать на его сексуальную ориентацию. А гляжу на Борю — и вижу только изгаляющегося гомосека. Так что не банкир Самсонов, а пи. ор, — подвел итог культурологическим размышлениям Барышников.

Злобин хохотнул, и в теле сразу же расслабилась пружинка.