Чтобы ясно понять всю трудность этого дела, не нужно забывать, что находки целого скелета представляют лишь весьма редкий случай; большей частью отдельные кости различных видов перемешаны и перетасованы, часто разбиты, изломаны и обезображены. Надо было придумать способ определить каждую кость в отдельности, выбрать из кучи обломков те, которые относятся к одному и тому же виду, и восстановить скелет, пополняя недостающие части на основании теоретических соображений.

«Я был в положении человека, которому дали кучу исковерканных и неполных останков нескольких сотен скелетов; следовало подобрать их кость к кости; это было просто воскрешение из мертвых, а у меня не было всемогущей трубы; но мне заменили ее неизменные законы, предписанные живым существам, и по указаниям сравнительной анатомии каждая кость, каждый обломок кости становились на свое место». В основу своих исследований Кювье положил принцип соотношения органов, выведенный им из изучения сравнительной анатомии. Мы изложим этот принцип его собственными словами:

«Всякое организованное существо представляет нечто целое, единую и замкнутую систему, части которой взаимно соответствуют. Ни одна из этих частей не может измениться без того, чтобы не изменились другие, и, следовательно, каждая из них, взятая отдельно, указывает и дает все остальные».

"…Чтобы челюсть могла хватать добычу, она должна иметь известную форму в мыщелках, известную величину височной мышцы, требующей определенного пространства в принимающем ее углублении и определенной выпуклости в скуловом своде, под которым она проходит; скуловой свод должен также иметь известную силу, чтобы дать опору жевательной мышце, и т. д.».

"…Словом, форма или очертание зуба определяет форму мыщелков; очертание лопатки определяет очертание когтей, подобно тому, как уравнение дуги определяет все ее свойства».

Есть однако случаи, в которых теоретические заключения оказываются недостаточными. «Я сомневаюсь, – говорит Кювье, – чтобы кто-нибудь без помощи наблюдения мог отгадать, что все жвачные – и только жвачные – имеют раздвоенное копыто. Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог угадать, что лобные рога имеются только у этого класса животных и что те из них, у которых есть острые клыки, по большей части лишены рогов».

Словом, мы видим, что два признака совпадают, и не знаем, чем это обусловлено. Однако, раз такое совпадение является у массы животных, мы должны заключить, что существует какая-то причина для этого, причина определенная и постоянная, действие которой проявится и в тех животных, которые нам еще неизвестны. Таким образом, из изучения сравнительной анатомии мы выводим эмпирические законы, которые могут служить подспорьем там, где не помогает теория.

«Принимая таким образом метод наблюдения как дополнительное средство в тех случаях, когда теория оказывается недостаточной, мы, наконец, доходим до изумительных подробностей. Малейшая площадка или грань кости, малейшая ее выпуклость или отросток имеют определенный характер, соответственно классу, разряду, роду и виду животных, которым они принадлежат; и это простирается до того, что всякий раз, когда мы имеем хоть одну оконечность кости, хорошо сохранившуюся, мы можем по ней… определить все остальные части с такой точностью, как если бы имели перед собой целое животное. Следуя этому методу, я несколько раз делал испытания над частями известных мне животных, прежде чем положился на него при определении ископаемых костей, и эти испытания всегда венчались столь совершенным успехом, что я не имею ни малейшего сомнения в точности результатов, доставленных мне этим методом».

Итак, метод новой науки был выработан и установлен.

Сделаем небольшую оговорку. Кювье, исходя из представления о животном как о независимом, замкнутом целом, в котором все части созданы и приспособлены для известной цели, естественно, придавал слишком абсолютное значение своему закону. Не в меру усердные последователи, как водится, впадали в еще большую крайность и готовы были признать математическим законом даже то, в чем сам Кювье видел только эмпирические обобщения.

Последующая эпоха внесла поправки в эти воззрения; мы знаем, что все организмы связаны общим происхождением, что типичная форма с ее гармоническим устройством – результат, венец длинной цепи переходных форм; что если бы нашлись все звенья, связывающие различные типы и ступени животного мира, то мы имели бы массу форм с неожиданным и странным сочетанием признаков.

Конечно, этими ограничениями не уничтожается то верное, что было в законе Кювье и что дало ему возможность восстановить угасший мир животных.

Ряд мемуаров Кювье, посвященных этому предмету, был в 1812 году издан под заглавием «Recherches sur les ossements fossiles»[14] (четыре тома). В 1821—1824 годах появилось второе, переработанное и дополненное, издание этого сочинения; в 1825-м – третье (в семи томах).

Отдельных мемуаров по палеонтологии и сравнительной остеологии, послуживших основой для этого сочинения, было им напечатано около шестидесяти.

Всего им описано и восстановлено более 150 видов млекопитающих и пресмыкающихся[15]. Около 40 видов относятся к толстокожим, таким, как мамонт и мастодонт, близкие к слонам; палеотерии, из которых самый крупный вид равнялся по величине носорогу, а самый мелкий – зайцу, и анаплотерии – два последних рода приходятся сродни тапирам; эласмотерии и другие. Из жвачных им описаны ископаемые виды оленей (в том числе знаменитый ирландский олень с колоссальными рогами), быков и другие. Из хищных – четыре вида медведей, в том числе так называемый пещерный медведь, ископаемая гиена, два вида тигров и т. д. К отряду неполнозубых относятся два гигантских вида ленивцев, живших в Америке: мегалоникс, величиной с крупного быка, и мегатерий, величиной с носорога. Остальные виды относятся к грызунам и китообразным.

Из пресмыкающихся им были изучены несколько ископаемых крокодилов, черепах, огромная саламандра («допотопный человек» Шейхцера), ящеры (среди которых особенно замечателен мегалозавр, достигавший 70 футов длины), два вида птеродактилей, удивительных летучих ящеров, принятых Земмерингом за птиц, и еще более удивительные ихтиозавр и плезиозавр.

Легко себе представить, какой фурор произвели эти исследования в ученом мире. Палеонтология, независимо от своего теоретического интереса, имеет особенную заманчивость в глазах не только простого смертного, но и ученого. Проникать в глубь бесконечно отдаленных времен, воскрешать давно погибшую фауну, – это напоминает волшебные сказки о живой и мертвой воде, о палочках фей и т. п. С каким увлечением Кювье занимался своими исследованиями, можно видеть из следующего рассказа, который мы заимствуем из воспоминаний миссис Ли: «Однажды Кювье зашел в комнату своего брата, чтобы попросить его выбить какую-то окаменелость из обломка, в котором она заключалась, – услуга, которую брат часто ему оказывал. Не застав его, он обратился со своей просьбой к находившемуся тут же Лорильяру. Последний немедленно принялся за дело и освободил кость, нисколько не повредив ее. Через несколько минут Кювье зашел посмотреть на свое сокровище и, найдя его в полной целости, пришел в такой неистовый восторг, что Лорильяр, не имевший понятия о значении этой находки, подумал, что он помешался. Наконец, держа кость в одной руке и схвативши другой Лорильяра, он потащил его к своим жене и свояченице и воскликнул: „Я нашел наконец мою ногу и обязан этим Лорильяру“. Кажется, эта находка подтверждала заключения Кювье относительно ноги, форму которой он угадал заранее, но которую до сих пор не мог найти. Это до такой степени занимало его, что домашние всякий раз, когда видели его задумчивым более чем обыкновенно, подшучивали над ним, говоря, что „он ищет свою переднюю ногу“.»