Потому что без форсированного развития народы, которые соблазнили суверенизацией, превращаются в "зверей, стоящих у дверей" одной из самых жестоких эр в истории человечества - эры глобализации. "Стояли звери около двери. В них стреляли, они умирали". Так что же элиты, вроде бы "сходившие с ума от любви к освобождаемым народам", на самом деле готовы холодно смотреть на то, как эти народы, как "звери", будут стоять "около двери" и так далее? Что же это за элиты такие?

Вопрос, который я задаю, отнюдь не тривиален. На протяжении многих веков элиты не могли быть безразличны к своим народам. Да и сейчас… Что, например, больше всего поразило меня в поездках по Китаю? То, что представители китайской элиты (отнюдь не лишенные особого высокомерия) очень тепло смотрят на людей из своих народных масс. У них в глазах, когда они смотрят, появляется что-то специфическое - совсем не презрительное и холодное, а наоборот. Чтобы так смотреть, нужно иметь настоящую связь с народом. Причем не только на уровне эмоций, но и на уровне целей. В Китае это в основном так. Но уже в Шанхае - это не вполне так.

Что-то новое носится в мировом воздухе. И касается оно глубоких перемен в отношениях между элитами и народами. Что же это за перемены?

Продолжение следует

Сергей КУРГИНЯН. Качели. Конфликт элит - или развал России? - М.: ЭТЦ, 2008, 772 с., 1200 экз.

"В тени косматой ели

Над шумною рекой

Качает черт качели

Мохнатою рукой"

Фёдор СОЛОГУБ

Это книга огромной силы. Она повествует о борьбе элит, о междоусобных схватках спецслужб, о драматургии распада страны. Соперничество ГРУ и КГБ. Андропов и КПСС. Партия и армия в августе 91-го. Коржаков и Грачев. Дело "Трех китов" и генерал Бульбов. Срез генпрокурора Устинова. Черкесов как идеолог "чекизма". Для чего всё это?

Кургинян одержим идеей модернизации России. Он грезит Развитием. Ищет субъект Развития - ту общественную силу, которая сможет связать рассыпающийся социум, выстроить его в мобилизационный проект, направить в Развитие. Такой силой ему представляется слой "чекистов", созданный Путиным, заместивший собой сгнившую партию. Этот слой, пройдя преображение, ощутив свое мессианство, наделенный концептуальными знаниями и рыцарской этикой, вытащит Россию из "черной дыры" истории. Если он будет организован. Если его не разорвут на клочки эгоистические кланы. Если он не погрязнет в коррупции. Если в него не внедрятся чужие спецслужбы. Иначе в недрах этой новой касты "чекистов" возникнет война, превращающая в пыль остатки Родины.

Кургинян вспарывает чехол досужих суждений, обыденных мнений, устоявшихся формулировок, которым мы обязаны лукавым журналистам и изощренным пиар-агентствам, создающих лживую и удобную картину мира. Из распоротого чехла, как из рассеченной грудной клетки, выглядывают истинные органы жизни, яркие, потрясающие и больные. Уникальная фактология недостаточна, чтобы на ее основании судить о картине мира. Кургинян предлагает метод, который обрабатывает эмпирические факты, создавая из них понятия, а из последних - знание. Он изобрел своеобразную центрифугу, превращающую урановую руду в топливо. Это "топливо" - исходный материал для Развития.

Развитие предполагает переход общества не из точки "А" в точку "Б", а переход из тысяч различных "А" в тысячи различных "Б", причем каждое "А" при переходе должно попасть в свое "Б". Это грандиозная теория и феноменальная практика, о которой повествует Кургинян.

Его метод рассмотрения проблем насквозь рационален, но до известной черты, у которой возникают таинственный иррациональный вихрь, магический импульс, превращающий науку в искусство, аналитику в прорицание, философию в религию. "Религия Развития" - так бы я определил все работы Кургиняна, включая и эту.

Читать эту книгу - наслаждение, ибо наблюдаешь кургиняновский интеллектуализм, словно исследуешь его мозг под электронным микроскопом, - невидимые нейроны вдруг складываются в космический ландшафт из алых рек, фиолетовых морей и золотых хребтов. Читать эту книгу опасно, ибо воздействие кургиняновского интеллекта завораживающе и деспотично. Прочтут ли ее генералы ФСБ и "наркоконтроля"? Прочтут ли ее "кремлевские маги"? Станет ли она еще одним толчком, побуждающим инертные, недальновидные элиты к самопознанию, преображению и историческому творчеству? Или мы будем вспоминать о наших днях как о неосуществленной русской мечте, нереализованном русском Развитии?

"Я качался в вечернем саду

На простой деревянной качели,

И высокие темные ели

Вспоминаю в туманном бреду"

Осип МАНДЕЛЬШТАМ

Александр Куприянович Секацкий (род. 1958) - современный русский (а ещё и петербуржский) философ-эссеист, публицист, писатель; софист по убеждению и призванию, магистр незримой имперской пропаганды и отложенного будущего. Поступил на философский факультет ЛГУ в 1975 году, но через два года был исключён за антисоветскую агитацию и пропаганду (четыре месяца провёл в следственном изоляторе КГБ). Отслужив в стройбате и получив навыки многих полезных профессий (сторожа, кочегара, киномеханика, сварщика, табунщика, осветителя и др.), укрепился на философской стезе. В 1988 году восстановился на факультете и закончил его. В 1995 году защитил диссертацию "Онтология лжи". Между делом преподаёт философию в Санкт-Петербургском университете на факультете философии и политологии (доцент кафедры социальной философии и философии истории). Александр Секацкий как публицист и философ - один из лидеров идеологической группы, получившей название "петербуржские фундаменталисты".

Автор книг художественно-философской эссеистики: "Моги и их могущества: Трактат", "Соблазн и воля", "Онтология лжи", "Три шага в сторону", "Прикладная метафизика: Эссе", "Сила взрывной волны", "Дезертиры с Острова Сокровищ". В короткий список нынешнего "Национального бестселлера" вошла книга "Два ларца: бирюзовый и нефритовый", памятник китайской средневековой культуры, появившийся на свет благодаря исследовательским усилиям Александра Секацкого.

"ЗАВТРА". Вы являетесь теоретиком и практиком такого феномена, как "можество" ("могизм"?). Чем отличается мог от мага?

А.С. Отличия достаточно подробно рассмотрены в трактате "Моги и их могущества". Стоит добавить, что за последние десятилетия существенно изменилось соотношение магического и символического, в частности, современный художник столкнулся с самым глубоким кризисом перепроизводства в истории - кризисом перепроизводства символического. Стремительное обесценивание артефактов привело к тому, что совершенно потерял кредит доверия сам артефакт как таковой. В своё время форма художественного произведения восторжествовала над форматом вещего слова (и вещего жеста) благодаря несравненно большей свободе и, так сказать, безнаказанности в обращении с "чисто символическими" техниками. Но возможности, предоставляемые дешёвыми носителями, типа бумаги, папье-маше и целлулоида, исчерпались. Стало ясно, что искусство либо вновь вернётся к опасным техникам, либо окончательно затеряется среди прочих порождений массового производства. Сегодня для Художника нет ничего актуальнее, чем опыт алхимика, чернокнижника, чем практика могов, если хотите.

"ЗАВТРА". Как вы относитесь к одиннадцатому тезису о Фейербахе, учитывая неоднократные уточнения его перевода?

А.С. Маркс проговорился о том, о чём другие философы предпочитали и предпочитают молчать: задача изменить мир есть своего рода подрывная миссия, присущая всякому настоящему автору и тем более философу. Успех подрывной миссии, как известно, зависит от соблюдения конспирации - самопрезентация метафизики как знания не от мира сего предоставляла философу некоторую свободу высказываний, недопустимую для других символических порядков. "Признательные показания" Маркса в каком-то смысле повлияли на судьбу философии и философов в Советской России: философы лишились даже той безнаказанности, которой пользовались в ситуациях религиозного фанатизма.