— Это что такое, бери книги, уноси, и никто нас не остановит, или не нас, а злостных нарушителей.

Говорил я достаточно громко, чтобы нас услышали, но даже такие слова не возымели никакого эффекта. А я все больше распалялся, чуть ли не смеясь:

— Мы хотим уничтожить библиотеку, нас никто не остановит!

А пока Гермиона в святом ужасе смотрела на меня, я все громче произносил:

— Я иду! Раз, два, три, сейчас наведаюсь в запретную секцию и буду читать там книги!

И лишь через пару секунд, когда до Гермионы дошло, что даже на столь кощунственные слова о библиотеке и книгах, Боже, книгах, которые она любит не меньше, чем их любит мадам Пинс, ничего не происходит, девушка возмущенно посмотрела на меня!

— Гарри, ты что творишь?

С ужасом и даже как-то громко выпалила она, смотря на меня как на идиота. А я что? Я ничего! Улыбнувшись своей самой чистой и невинной улыбкой, я ответил:

— Я пытаюсь дозваться мадам Пинс, а ее все нет и нет! А что?

И не выдержав, хихикнул, смотря на личико Герми, а вскоре, вместо того, чтобы отругать меня, Гермиона улыбнулась сама:

— Ты не представляешь, какой я шок испытала, когда ты такое стал говорить!

Перебив и все также улыбаясь, я спросил с хитринкой в глазах:

— Ты испугалась за меня, книги и мадам Пинс, у которой могло от таких слов прихватить сердечко?

Теперь улыбка девочки была еще более веселой, но она все-таки попыталась отругать:

— Гарри, будь серьезнее. Ты говорил столь ужасные вещи! Я даже не знала, что и подумать и что с тобой!

А я, действительно направляясь в запретную секцию, только Герми пока на это не обратила внимания, притворно ужаснулся, Скорчив соответствующую гримасу, но все также улыбаясь:

— Меня захватили в плен заклинанием или я тронулся рассудком. Но неужели, ты не поняла, что это все шутка?

И взгляд глаза в глаза, отчего девочка, слегка смутившись, ответила, извиняясь:

— Извини, я не сразу это поняла. А когда поняла, хотела точно тебя убить за твои шуточки!

Зато честно. Так что я лишь подмигнув ей, направился дальше, пока не услышал новый вопрос:

— Гарри, а мы куда?

Не оборачиваясь и чуть понизив голос, я ответил, а что сама виновата, нечего спрашивать то:

— Так в Запретную Секцию!

Словно ничего такого не произнес только что, продолжая путь.

— Что?!

Ах, какой вопль души и тела! Сколько экспрессии. Кажется, она поняла, что я не шутил, ни в этот, как говорится, раз. И сообразив это, она выдала столь яркую реакцию. Но я уже не слушал, входя в нужную часть библиотеки и осматривая стеллажи с книгами. Но все-таки отвечая:

— Не кричи, Герми! Когда еще выпадет шанс, ты представь, все самые интересные заклинания, все лучшие достижения магов, все то, что мы никогда не узнаем на уроках и оно все здесь!

Давя на самое больное место девочки, заговорил я, как настоящий змей искуситель, а чтобы она снова не начала читать лекции, разворачиваясь во время своих слов и подходя, снова обнял. За талию, и точно не как друг, да и приближенное лицо к ее лицу говорило о многом. И своего я добился, вместо гневной тирады, лекции, девочка смутилась и попыталась оттолкнуть, но вместо этого, я снова крепко держа в объятиях, тихо в самые губки произнес:

— Герми, повторю, ты такая милая, когда сердишься или смущаешься! Мне отпустить тебя и ты не будешь больше возмущаться или мы так, и постоим, но тогда нас могут поймать, и вновь возвращаемся к предыдущим разговорам.

Кивнув, она снова толкнула меня, и в этот раз я уступил, отступая. Но вместо того, чтобы спорить, уйти, она вздохнула и тихо сказала:

— Гарри, мне не нравится, как ты себя ведешь, но я не брошу тебя.

А затем, посмотрев в мои глаза (до этого она намеренно отворачивалась) добавила:

— И что с тобой можно сделать? Но ты прав, я хочу посмотреть на эти книги.

И не давая ей опомниться, я все же поцеловал ее, но не в губы, а в щеку, произнеся:

— Спасибо, Герми, я знал, что ты согласишься.

И абсолютно счастливый (догадываюсь, что и Гермиона быстро успокоилась) принялся читать корешки книг, выбирая нечто интересное и понятное одновременно. Гермиона не отставала и уже минут через пять мы взяли три книги, но стоило решить еще один важный момент:

— Если мы вынесем книги, их могут призвать, или иная защита сработает, но если мы их спрячем, то данные экземпляры все равно призовут, если поймут, что они пропали. Поэтому предлагаю перенести их в другую секцию и брать читать вместе с другими. Так мы не оставим следов, но в тоже время они будут под рукой.

Придумав на ходу этот план, я посмотрел на девочку, что держала большую энциклопедию редких заклинаний, на что получил лишь кивок и счастливую улыбку. Кажется, она уже пролистала ее и теперь пребывает в полнейшей эйфории от перспектив, которые открываются после прочтения этой книги. А я таки нашел информацию о проклятиях и магии исцеления (в одной книге), а во второй, не больше, не меньше, методику невербальных и мгновенных заклинаний. И то, что мое выражение лица было не читаемо в отличие от ее, в общем, было заслугой лишь моих тренировок по сохранению контроля над эмоциями еще в прошлой жизни. Действительно, в прошлой. Ведь я не расщепил сознание, а перенесся всем своим естеством в это тело, но также я мог проделать и обратный процесс. Причем, так я мог путешествовать из тела в тело сколько угодно раз, пока не закончится моя личная сила, перемещаясь из мира в мир. Ни Разум, ни душа обычно не исчезали, и то и то было бессмертным и, погибнув в теле Гарри, я мог захватить при неких обстоятельствах тело Рона, Малфоя или кого-то еще, а мог перенестись в тот мир, из которого пришел, сохранив всю силу, приобретенную в этом мире и все знания. Впрочем, я отвлекся. Таким образом, этот хомяк по имени Гермиона (по крайней мере, выглядела она именно так) начала волноваться, не понимая, что я задумал и чувствую:

— Гарри, что случилось?

Не выпуская книгу и улыбаясь, отчего ее немного длинные зубки, из-за которых я назвал ее хомяком, хотя можно и бельчонком, показались во всей красе. И вот, что странно. Ей они шли, и зря она так их стеснялась, и видимо я все еще пребывая в неком неадекватном состоянии, сказал:

— Герми, милая улыбка. Белчонок, ты мой!

Шок! Снова. И не надоело так издеваться? Нет! Ведь, когда еще увидишь стесняющуюся Герми и в тоже время улыбающуюся, как кошку после миски молока. Да что меня так на животных тянет, нет, нет, я нормальный. А она, перестав улыбаться, только и сказала:

— Спасибо, но ничего хорошего в этом нет!

Вновь вспыхнув, видимо застеснявшись своих «клыков». Так что, который уже раз, я снова сделал шаг к ней, давая ей возможность на этот раз отойти, но словно собираясь обнять. А еще из-за этих книг в руках, мы просто не могли бы прижаться друг к другу, но видимо воспоминания о том, что я делал, обнимая ее прошлый раз, вытеснили всякие глупости из ее прелестной головки. И мой маневр, так и не завершенный, помог. Теперь она уже и не вспоминала, к чему был задан вопрос «что случилось» и это хорошо, перестала хмуриться, насколько это, возможно, не вырывалась и ждала, сама, кажется, не понимая чего. И я не разочаровал, не подвел ее ожиданий, произнеся:

— Герми, ты очень красивая, добрая и никогда не стесняйся себя и не думай ни о чем плохом, пока я рядом. Ведь ты всегда была с нами, знаешь больше всех обо мне, но продолжаешь дружить. Уже этого достаточно, чтобы я считал тебя своей подругой.

Упуская, что подруг не целуют, но решив, что она сама понимает насколько у нас сейчас шаткие отношения и к чему это приведет никому не ясно. А потому не стоит своими словами еще больше заставлять ее думать об этом. Но всему приходит конец, вот и наше короткое, но такое насыщенное свидание подошло к концу, а я, отстранившись, быстро поспешил к полкам с книгами. Куда и поставил две свои, не давая Гермионе даже их рассмотреть. Во избежания, к слову. Проделав тоже самое со своей книгой, она направилась на выход, а я шел рядом.