Без приключений добравшись до гостиной и тепло попрощавшись, пожелав спокойной ночи, мы расстались. Чтобы уже утром снова встретиться и отправиться на завтрак. Ничего нового во сне не было, как и утром, потому я даже не особо запомнил, разве что Рон все также демонстративно нас игнорировал, и это уже было не смешно. А наши одноклассники непонимающе смотрели то на него, то на меня, а иногда и на Гермиону. И главное — мы ничего с ней не могли сделать. Разве что. Но это бы поставило крест на всяких взаимоотношениях с ним, а я еще не определился, как к нему относиться и что делать. Но видя, как страдает Гермиона, начал действовать самым наглым образом. И первый шанс представился во время завтрака. И хотя он с нами не разговаривал, сел он все-таки недалеко и то, как он кушает, видели многие. И именно поэтому я и решил пройтись:

— Но как так можно! Рон, ешь медленнее, на тебя ведь смотрят!

Ноль эмоций, даже, наоборот, начиная еще яростнее вгрызаться в хлеб, быстрее глотать. На что я и рассчитывал, ехидно продолжая:

— Уу, больному герою требуется много пищи, прости меня Рон, ешь, ешь, поправляйся!

И вновь никакого ответа, но отчего-то притормозил, а некоторые повернули голову ко мне, спрашивая взглядом, о чем это я.

— Рон, ты так ничего и не сказал? Эй, Рон, не молчи. Не будь таким скромным. Скажи, как всех нас спас, убив троляя своим редукто! Ах, как он бился в конвульсиях, как стонал!

Продолжая дико ржать в душе, заливался соловьем я, пока не получил долгожданного вопроса:

— Кто?

Спросил, кажется, Дин.

— Разумеется, тролль, не Рон конечно же.

Сказал так, чтобы все поняли, как я отношусь скептически к варианту, чтобы стонал Рон, сам продолжая:

— Мы убежали, а Рон остался со словами «я сам» и ведь справился! Кто бы мог подумать!

Вот только все, кто знали меня, Рона и Гермиону прекрасно понимали, что убил тролля кто угодно, но точно не Рон. А чтобы ни у кого не осталось сомнений, я добил, хотя выглядело вновь все, как комплимент:

— Со своей палочкой, да так точно произнести заклинание, не ошибиться и впервые сделать все правильно и именно тогда, когда это столь необходимо, так что Рон ты ешь, ешь. Извини нас и спасибо!

Но не могу я сдержаться, не могу. А пока все осмысливают услышанное и потихоньку начинают улыбаться, Гермиона шипит, но довольно тихо:

— Гарри, ты что творишь?!

Вот только вся ее злость, я знаю, быстро пройдет, стоит мне снова провернуть с ней один из многих фокусов. Так, что пока Рон не знает, что сказать, все улыбаются, а Герми ждет ответа, я его даю:

— Герми, да что ты так волнуешься? Я хочу лишь отблагодарить нашего друга за все то, что он сделал!

Показав своими словами даже больше, чем могли понять многие, но отчетливо давая понять преподавателям, что могут нас слушать, братьям Рона, которые все прекрасно понимают и Гермионе, которая знает даже больше, чем остальные, как я отношусь ко всему, я усмехнулся. Прямое попадание. И Рон не выдержав, надувается как самый настоящий хомяк с полным ртом, выскакивает из зала, за секунду набирая около космическую скорость. А я смеюсь в душе, а сам изображаю растерянность.

— И что это было?

И пресекая попытки Гермионы побежать следом, подпуская в голос стали, произношу только ей понятную фразу:

— Мы уже все решили!

И вижу, как она словно теряет в росте, сгибается, а из нее выдергивают стержень. Но вскоре печально улыбаясь, она смотрит в мои глаза и кивает. А я готов сам выскочить с ней из-за стола и зацеловать девочку.

На душе хорошо. Гермиона ко мне привязана достаточно надежно, от предателя крови, как его называл Волди избавился. Одноклассники (и не только они) на моей стороне, не понимая, что это нашло на Рона, а преподаватели? Разберемся потом. Все равно сейчас им предъявить мне нечего. Закончив с едой, смотрю на Герми и, дождавшись, когда и она справится со своей порцией, выхожу вместе с ней.

Начинается новая жизнь, в которой я постараюсь показать себя, а пока можно отпраздновать маленькую победу, о чем и сообщаю Гермионе, но под иным углом:

— И что теперь? Сердишься? Прости, я не сдержался. Но мне больно было видеть, как переживаешь, а он подливает масла в огонь своим игнорированием.

Девушка идет, молча, но через некоторое время (через минуту после моих слов) отвечает, хотя за все время так и не отстала и не ушла вперед, что уже говорило о многом.

— Не так я представляла наш поход в тот злосчастный коридор, не так. И что дальше? Мы перестанем общаться? Ты совсем изменишься и станешь как тот же Малфой?

Говорила она серьезно и с какой-то тоской, но при этом никуда не уходила, и не требовал, по сути, ответа. Свой выбор она сделала и что в нем было больше не ясно. Страха за себя, вера в меня, приказ, вернее намек, помогать мне и следить за мной (кто его отдал ей, думаю и так ясно, а если его нет, то да простит меня Герми). И обычными поцелуями, смущением тут не решить, но попробовать чуть уменьшить негатив можно. Выбрав один из боковых коридоров, завожу туда девушку, что примечательно она не сопротивляется, и с улыбкой отвечаю:

— Именно! Я стану правой рукой моего злейшего врага, что убил моих родителей, уничтожу Хогвартс, и всех, кто меня обижал.

И поднимая руку, чтобы остановить возражения, которые уже были сорваться с ее язычка, спрашиваю:

— Неужели, ты веришь, что я на это способен? Снова не отвечай. Вижу — веришь, но так вот скажу, а на что ты?

И снова попав в саму суть, вижу, даже без эмпатии, как она задумывается, и как в ней сменяются разные эмоции.

— Я поняла! И я согласна!

— Вот и славно! А теперь поспешим.

Хватаю ее за руку и без предупреждения начинаю бежать, таща ее за собой, улыбаясь и заставляя своим таким поведением, улыбнуться и ее.

— А то нас Снежок убьет!

Как раз следующая пара зельеварения. А она смеется и спрашивает:

— Как ты его назвал? Сáнежок?! Ха-ха, ты теперь не боишься?!

Не то спрашивает, не то утверждает девушка, продолжая улыбаться, я не отстаю и спеша по коридорам, слегка высокомерно, но она видит, что это наигранно, отвечаю:

— Чего мне Мальчику, который выжил, бояться декана слизней.

Девочка снова улыбается, а мы уже подходим к коридору, в котором располагается искомый кабинет.

— Нечего, точно.

Успокаиваясь и мягко убрав свою руку, которую я держал, она вошла в класс. А следом и я.

Войдя в кабинет, и быстро заняв свои места, а раз Рон теперь сидит не с нами, то мы с Герми не сговариваясь, решили сесть вместе. Учителя не было и я, пользуясь этим моментом, тихо спросил:

— Вечером в библиотеку?

Намекая на наши новые книги и еще раз ох…ая, удивляясь от того, что нас не поймали. Девочка кивнула, но говорить нечего не стала, открывая нужную страницу, именно по этому рецепту и было домашнее задание. Я последовал ее примеру, так что вскоре, когда в кабинет стали входить остальные, мы мирно читали, не разговаривая, ни друг с другом, ни с кем было еще. Но это все равно не спасло нас от пары взглядов, как со стороны одноклассников, так и слизней (коих отныне я решил именно так называть, разве что не при Дафне). Особо при этом старались двое: Малфой и Рон. Какая ирония. О чем я и не преминул сказать, да погромче, чтобы слышали эти двое:

— Знаешь, Гермиона, я только, что понял одну вещь!

Девочка еще не привыкшая к моим шуточкам (а иначе не стала бы отвечать, или, что будет в будущем, сама бы поддержала) растеряно спросила:

— Какую?

Дав и другим и ей осознать мои слова и ее, я ответил:

— То, что у Рона Уизли и Драко Малфоя, оказывается, есть нечто общее!

Шок. И следующий ее вопрос вызван именно им, а иначе бы девочка точно бы подумала, стоит ли говорить столь ожидаемые слова, на которые у меня уже готов ответ. Но она спросила, слегка удивленно и с толикой сомнения, даже страха (что все-таки у них общее?), даже посмотрев в их сторону, но ни на кого конкретно. А я, зная, что сейчас меня слушают почти все, но главное, те, кто мог бы остановить опаздывают, взрываю класс одним лишь предложением: