И устроился я на тихом бугорке, в тени, на самой опушке, отхлебнул для начала и стал рассуждать.

Первое: "таджичку" не эта Татьяна убила, но она знала, что "таджичку" убили, и убили совсем недавно.

Второе: косметика Татьяны в этом какую-то роль сыграла. Возможно, убийцам было велено прибрать женщину, которая пользуется такой-то косметикой, а тут как раз "таджичка" на них вылетела.

Третье: над "таджичкой" перед смертью так измывались, как будто пытали, чтобы что-то у неё выведать.

Четвертое: Татьяна эта почему-то не хочет, чтобы про смерть "таджички" становилось известно.

Пятое: Татьяне и самой смерть не в диковинку. Вон, с каким хладнокровным спокойствием она труп осматривала. А ведь труп так изуродован, что даже меня, немолодого мужика, который немало в жизни повидал, замутило.

И, значит, эти пять пунктиков - как пять кусочков головоломки, которые надо в цельную картинку сложить.

А как сложить? Прямо голова идет кругом.

Я ещё отхлебнул, для вдохновения, и первую гипотезу родил: убить должны были саму Татьяну, но ошиблись и убили "таджичку", из-за косметики спутав, и Татьяна не хочет, чтобы убийцы об ошибке узнали и вернулись, вот и взялась спрятать труп...

Вроде, логично. Но... но как объяснить, что "таджичку" убили вот-вот, совсем недавно? И кого хоронили вместо нее?

И потом, неужели у убийц не было других примет своей жертвы, кроме того, какой она косметикой пользуется?

И что хотели выпытать у "таджички"?

Зайдем-ка с другого боку, говорю я себе. То, что "таджичку" закопали люди, нашу местность знающие - это факт. Кто из наших местных до крупных городских бандитов дорос, а?

Во-первых, Колька Звонов. Двадцать пять лет парню, и он уже года три как окончательно в город переехал. Говорят, там у него и квартира двухкомнатная, и даже машина имеется. А на какие шиши он все это приобрел, я вас спрашиваю? И ведь злой всегда был парень, отчаянный. И в наших краях он появляется, что говорится, редко да метко. У него у пьяного на пути не стой. Правда, соседи, которых он с детства знает, беды от него никогда не видели. Даже денег на ремонт колодца как-то дал. Не гадит, так сказать, в родное гнездо.

Нет, думаю, если б он и прибрал "таджичку", то вряд ли повез бы её закапывать в родные края. У него к родным краям почтение имеется. Он бы скорее ей камень на шею да в середину лодки, через борт лодки. И потом, он из тех парней, которые убить могут, а пытать - нет. То есть, мужика, наверно, и смог бы, а вот девчонку красивую - вряд ли.

Кто там следующий?.. Я прихлебываю понемногу, чтобы думалку раскочегарить, и припоминаю.

Пашка Корзухин. Это уж зверь так зверь, и с него любое скотство учинить станется. Вот, только в прошлом году, прикатил на катерах с городскими дружками, шашлык на дальнем берегу устраивать. Дружки все на морду - одна другой кабанистей. И на десять мужиков приволокли с собой двух девок - двух дур, совсем молоденьких, которые так поняли, что шашлык с бандитами: это мирная посиделка у костра под магнитофончик. В каком виде этих девок они оставили, вспоминать страшно. Они их сперва подпоили, конечно, но одну не допоили, так она, очнувшись, царапаться начала, да ещё за ухо одного из насильников укусила. Так они ей в отместку все лицо порезали, да и бросили на берегу вместе с подругой, не стали назад забирать. Девчонки эти еле до нашей деревни доплелись, так мы их, можно сказать, всем миром в порядок приводили, и даже юбчонки какие-то сумели им подобрать, заместо порванных. Потом, на утро уже, Витька Махов их на своей лодке отвозил...

Но, подумав, я и Пашку Корзухина отмел. Он, как бык, напролом ломит, а тут хитрость нужна. Ведь с какой-то хитрой целью таджичку близ её собственной могилы закопали, да ещё с той стороны, в какую кладбище развиваться не должно. Конечно, если ему какие-то главные бандиты все это поручили, да ещё и установку дали, чтобы, мол, концы скрыть, он мог бы схоронить "таджичку" - не своим разумом руководствуясь, а чужим. Но, опять-таки, сомнительно, чтобы ему стали такие дела поручать, в которых хитрость требуется.

Так кто же у нас есть, такой хитрый, чтобы ему в самый раз было всю эту операцию провернуть?

Хитрый и жестокий, поправился я. А такие люди никогда не светятся в первых рядах самых головорезов.

И какая-то своя цель была у него, очень важная.

Если допустить, что эта Татьяна сама с бандитским миром связана, то все неплохо складывается. Или, допустим, тут другое: она, скажем, банкирша или кто-то в этом роде, и у нее, как у всех "крыша" есть, и эта крыша за плату дом охраняла, покупку её новую. Поймали воровку - и перестарались, "уча" её "уму-разуму". Вот и решили скрыть следы...

Так все равно ведь вопрос остается: что "таджичка" делала три месяца после её мнимой смерти?

И чем больше я думал, тем меньше мне нравилась вся эта история. Так не нравилась, что я все чаще к горлышку прикладываться стал. Еще чтобы и озноб от этого "покойницкого", так сказать, дня заглушить.

И выжрал я больше поллитры, точно. Я думаю, что и все семьсот грамм съел. Солнышко уже к закату плывет, мне на бугорочке хорошо, на мягкой травке, а в голове такое гудение, будто там самолеты разлетались, и от этого гудения жизнь ещё приятней.

И, в итоге, новая догадка ко мне пришла - и так мне эта догадка понравилась, что я чуть в ладоши не захлопал. Но тут меня совсем разморило, и глазки сами закрылись, и я только помню, что бутылку обнял покрепче, и горлышко потуже завинтил - упаси Господи, прольется, а мне ведь, как я проснусь, поправиться надо будет - так и уснул, с бутылкой в обнимку...

А проснулся я в полной темноте, оттого проснулся, что жестко мне и тряско. Я и не понял ничего, кроме того, что небо надо мной вздрагивает. Первая мысль - что меня хоронить везут. Я и заорал дурным голосом:

- Эй, вы!.. Я вам не того!.. Вы что, паскуды, со мной делаете?

- Да лежи ты спокойно, горюшко ты мое, - услышал я. И узнал Зинкин голос. Тут для меня все более-менее на места встало. Это она меня, значит, на тачке домой везет. Она, бывает с ней, иногда меня на тачке домой доставляет, а иногда отоспаться дает на свежем воздухе до самого утра.

Сообразив это, я тут же сообразил свой карман пощупать, где деньги лежали. И уж, конечно, денег нет. Понятно, Зинка меня сначала обыскала да всю тысячу и приватизировала в пользу семьи. Ох, и начнется теперь допрос с пристрастием, подумал я, мигом трезвея и холодея: ведь такую сумму разом в нашей деревне нечасто в глаза увидишь, особливо у семейств вроде нашего. Меня в тачке трясет, а я соображаю, что соврать. И ничего в голову не лезет, башка с похмелюги раскалывается, просто умереть.

Ладно, думаю, до дому ещё минут пятнадцать, как-нибудь выкручусь. А может, и до завтра допрос отложат, если увидят, что я совсем никакой.

И потом, авось, сумма впечатлит Зинку настолько, что она тягать меня не будет. Скажу, подшабашил основательно, на одной из "новорусских" дач, а они там деньгами сорят.

А она тачку в наш двор вкатывает и кричит:

- Костик, подсоби отца твоего, сволочь этакую, в дом перенести! Он ведь у нас такая туша, что я одна не справлюсь!

Константин выходит, поднимает меня, в дом несет... Тут надо сказать, что все три сына у меня - богатыри, в деда и прадеда своих пошли, в которых я, почему-то, не уродился. Константину только восемнадцать исполняется, в армию готовится, и, вроде, ещё в полную мужицкую силу не вошел, как его старшие братья, которые в лесорубах топорами машут, а все равно, никакой бугай к нему не лезь, с одного удара на полчаса отдыхать отправит. Молодец, говорю, косая сажень в плечах.

Ложит он меня, значит, на диван, сам смеется:

- Хорош, батя! С какой радости ты так укушался?

- А вот с какой! - говорит Зинка, входя следом. И бах деньги на стол! - Полюбуйся, какую кучу пытался от семьи утаить. И ещё вопрос, где взял.

- А сколько там? - поинтересовался Константин.