- Нет, не для денег нужно писать. О святых вещах забываем. Моя Лариска за целковый удавится... Да-а, что там говорить. Ты, брат, и сам без меня все знаешь.

- Дети есть?- спросил Георгий.

- Сын. Юрко. Скоро пять лет.

- Молодец,-сказал Георгий.- Дети - это чудесно. Дети - это жизнь. Еще немного выпьешь? Так сказать, для чистоты и очевидности результатов эксперимента...

- Какого эксперимента?

- Это мы, физики, так говорим между собой... Особенно если берем грех на душу в рабочее время...- Георгий рассмеялся.- Вся наша жизнь - сплошные эксперименты и прежде всего над собой. Разве не так, Микола?

- Конечно... Но, по правде, с чего это ты сегодня меня так щедро угощаешь?

- А разве чем плохим угощаю? Извини, если не угодил. Что сам пью, тем и тебя угощаю.

- Всяких я видел... Потом, бывает, начинают права качать: "Ты мой коньяк лакал, когда он у меня был? Лакал! Так гони сегодня на поллитра!"

- Оставь, - брезгливо поморщился Георгий.- Я такие шутки с детства не люблю. За глупые шутки меня отец в детстве изрядно бил. А тебя, видать, жалели.

Микола смущенно отвел глаза в сторону. А потом совсем неожиданно брякнул строку из своего стихотворения:

- "Желтое тело осени уж в могилу просится..."

- Сейчас весна, - напомнил Георгий. - При чем осень? - И пытливо посмотрел на Миколу.

- Потому и говорю. В огороде бузина, а в Киеве дядька.

Оба они сдержанно, словно поняв друг друга, рассмеялись.

- А что ты на работе делаешь?- спросил Микола, лишь бы перевести разговор на другое.- Над чем экспериментируешь? Надеюсь, не бомбу сверхновую выдумываешь? Ты ведь - физик?

- Физик. Но никаких бомб. Как говорится, я целиком и полностью на службе земного прогресса. По крайней мере так нам кажется.

- Кому это вам?

- Как это кому? Коллегам моим по институту, другим физикам. Моя тема... Но нет, убежден, что все это очень необычно и непонятно для тебя...

- А ты популярно... Я давно уже с дерева слез, может, как-нибудь дошуруплю?

- Речь идет об усовершенствовании систем квазирезистивного метаморфозования с четко обозначенным и управляемым пространственным перемещением рабочего агента... Извини, но если сказать иначе, то все равно понятнее не станет, и ты можешь подумать, что я сказочки рассказываю... Вот, скажем, если бы лет двести назад кто-то начал пояснения давать про телепередачи или о том, как можно деньги пересылать телеграфом... Понимаешь? Это сейчас в этом для нас ничего непонятного и загадочного нет...

- Ну ты даешь, Жора! Или совсем за придурка меня принимаешь? - выпитое прибавило в его поведении самоуверенности и развязности. - Квази-рези-мези, и проще, хоть убей, как дикарю из племени мумбу-лумбу растолковать, видите ли, невозможно... Если я такой дурной, можешь еще стаканчик налить своего нектара, что еще дурню остается делать...

- Напрасно обижаешься,- сказал Георгий и взглянул на часы, затем посмотрел на окрашенные лучами солнца в розовый цвет белые облака.- Если хочешь, я могу постараться объяснить все очень просто... Представь себе пылесос. Каким он должен быть? Ну, понятно, мощным. Правда? Но представь также, что он такой мощный, что всасывает новехонький ковер целыми кусками. А тебе нужно лишь почистить ковер... Понимаешь, он должен собирать пыль, мусор, а не выдергивать живую материю... И наоборот, если он окажется маломощным, то вся пыль останется на месте... Кому нужен такой пылесос? Один шум от его работы. Но про пылесос я тебе сказал так, для примера, потому что можно провести определенные аналогии... Представь себе такой своеобразный пылесос истории, который четко разделяет, безотказно упаковывает...

- Что? Пыль истории? Ну ты даешь, Жора! Пылесосных дел мастер. Ну и молодец! Ты пивка не хочешь? Пивко с "Наполеоном" - это тебе не просто так, это, можно сказать, проведя определенную аналогию, писсуар истории... Ха-ха-ха... Хи-хи-хи...

- Мне надо поторапливаться,- вдруг произнес Георгий.- Извини. Засиделся я с тобой. Спасибо за компанию. Рад был познакомиться. Хочу сделать тебе подарок, вернее, оставить на памяти о нашем сегодняшнем весеннем вечере вот этот, извини, складной стаканчик. Прекрасная работа, правда? И удобная штука. Их изготавливают на нашем опытном производстве. Поэтому бери смело, без церемоний. Надеюсь, наша продукция тебе понравится, и ты ее должным образом оценишь. Держи рычаг, - Георгий протянул руку на прощанье, встал.

- Счастливо. Чувствую, что у тебя сегодня все же какой-то праздник... Может, с женой развелся? И захотел тихонько, но с шиком, отметить...

- Нет, нет... Извини, уже поздний час... Мы прекрасно с тобой провели время. - Не так ли?

- Ты что, "Наполеон" свой оставляешь?

- Конечно!.. Угости жену... Или сам здесь допьешь... Что мне с ним делать?

Георгий оседлал свою никелированную "Верховину", оттолкнулся ногами, она забурчала, чихнула, повезла своего хозяина по вечерней аллее к магистрали, где сновали легковушки и автобусы.

Микола оглянулся вокруг. За соседними столиками до удивления мало людей. И никто не обращал внимания на необычную бутылку коньяка на его столе. Милиции тоже не видно. Микола плеснул себе еще немного. Выпил. Потом запихнул нестандартную толстушку в свой старенький, потертый дипломат, достал сигарету, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся дымом.

Вечерело, сумерки сгущались.

"Каких только чудаков на свете не встретишь. А решишься написать о нем, об этом сегодняшнем вечере, о дармовом "Наполеоне"... Разве кто поверит? Пылесос истории, видите ли!"

Микола нажал ладонью на стаканчик, тот послушно сложил свои колечки-ободки друг в друга и улегся на блестящее металлическое донышко. Рассмотрел стаканчик, повертел его в руках.

- Ручная работа, - сказал тихо и положил стаканчик в карман.

Лариса долго не открывала, и он, слегка пошатываясь, позвонил еще раз. Наконец щелкнул замок. Микола нетерпеливо переступил порог. Перед ним стояла Лариса, совершенно голая, лишь на голове возвышался тюрбан из большого махрового полотенца.

- Ты прости, что долго не открывала... я в ванной была. Голову помыла... Ты что, пьяный? Ты опять пьяный, зараза?!

Никогда это слово "зараза" не звучало в устах Ларисы так для Миколы обидно, как сейчас.

- Чего это ты голой шастаешь? Отец где? Постыдилась бы хоть его.

- Батя лежит и не встает. Можешь успокоиться. Вот! Зараза пьяная! Дома денег нет, а он... Когда, наконец, твоя книжка выйдет, пи-исатель? Ты со мной хотя б'ы как с машинисткой рассчитался. Я тебе все дважды перепечатывала.

Микола поморщился, икнул, достал из дипломата бутылку с недопитым "Наполеоном", Лариса напряженно и испуганно замерла, внимательно приглядываясь. Она-то хорошо знала - Микола никогда не приносил домой недопитую бутылку, если не он покупал.

- Ты что, большие деньги получил? - спросила почти доброжелательно.

- Даже не знаю, как тебе сказать...- уклончиво начал Микола, неторопливо разуваясь. Медленно сбросил один ботинок, затем другой. Хлопнул Ларису по голой спине.- Накинь хотя бы халат...

- Юрко заснул, а в доме жарко... На улице уже весна, а батареи все еще горячие... Я просто задыхаюсь. Холодный душ приняла, малость полегче стало... Зачем ты пил, зараза? За эти деньги можно было сыну пальто купить... - но в голосе уже слышалось лишь любопытство.

Микола с важным видом, почувствовав себя в центре внимания, гордо прошествовал на кухню. Поставил бутылку на стол. Достал из кармана складной стаканчик, лихо подкинул его, держа за донышко, и тот послушно принял форму блестящей, готовой служить по назначению посудины.

- А ну-ка, Ларка, давай по маленькой! Да и поужинать дай мужу.

- Все на плите, давно тебя ждет... А ты...

- Садись к столу... Прекрасное пойлище этот "Наполеон". Да-да! Ты "Наполеон" любишь? Его нужно тянуть маленькими глоточками. Тогда появляется такое ощущение, вроде ты летишь...

- Ах, Миколушка, ну расскажи, что случилось?