(Ты все еще считаешь, что Ансония представляет собой сложный случай?) - В голосе Ранора зазвучал теплый юмор. - (По сравнению с келли интеграция вашего народа в Панархию будет просто детской игрой.)

(Будем надеяться), - ответила она. - (Но ты, возможно, недооцениваешь всю глубину наших предрассудков.) (Не сосчитать, сколько раз нам приходилось иметь дело с рационалистическими демократиями - этой стадии развития не миновала ни одна цивилизация. Но принцип всегда один и тот же: те, кто в жизни своей отвергают значение ритуала и символов, бессильны перед ними.)

Оживление у входа означало прибытие новой группы гостей. В центре её шагал рослый мужчина, которого она еще не встречала. На нем был строгий черный мундир, единственным украшением которого служил Солнечный Герб. Она навела на него айну и дала максимальное увеличение.

(Это Миррадин, Демарх Облака Архиленга), - подсказал Ранор. (Возможно, самый могущественный высокожитель Панархии, правящий почти тысячей онейлов.)

Пока высокий Дулу пересекал зал, её еще раз поразил контраст между Нарбоном и Артелионом, Здесь Солнечные Гербы встречались чуть ли не на каждом шагу - там их почти не было. Здесь высокожители и нижнесторонние гармонично сливались в одной пестрой толпе - там налицо была власть нижнесторонних, скупых на слова и узколобых.

Понемногу Дулу начали выстраиваться в две шеренги, протянувшиеся по обе стороны от дверей в Тронную Залу: близилось время Третьего Воззвания. Пятясь вместе с остальными, она обратила внимание на некоторую нерешительность в движениях окружающих её людей, совершенно не характерную для обычной для Дулу церемонии. Да и шум толпы тоже изменился: он сделался резким, даже зловещим, отчего по спине её пробежал неуютный холодок.

(Что происходит?) - спросила она.

С минуту Ранор не отвечал. Когда он заговорил, она ощутила в его голосе напряжение.

(Многие здесь, как и ты, связаны через босуэллы с кем-то вне зала, и сейчас расходится весть: никто не знает, где Крисарх нур-Аркад.)

Ларгон вошел в Зал Слоновой Кости; за ним, как и прежде, шла представительница Поллои. Лицо его было спокойно, но глаза метались по сторонам, как пойманные светляки.

(Зачем же они продолжают? Почему не отложат Третье Воззвание?)

Голос Ранора прозвучал беспомощно.

(Нет прецедентов. Если его задержка или отсутствие преднамеренны, то это непростительно: здесь сегодня собралось фактически все правительство, кроме Внутреннего Совета. Если нет...) - Она услышала странный звук; судя по всему, Ранор сглотнул слюну. - (Если нет, если это связано с отсутствием Эренархини, это может означать первый шаг дворцового переворота.)

(Ваннис... И Крисарх Брендон?) - поперхнулась она от неожиданности, пытаясь представить себе холодную, как бриллиант, Эренархиню и симпатичного, голубоглазого младшего сына Панарха, вечно имевшего полусонный вид. За год, проведенный при дворе, ей приходилось встречать обоих, но она ни разу не видела, чтобы они хотя бы разговаривали друг с другом.

Ларгон остановился перед массивными дверями, которые вновь слегка приоткрылись, и поднял жезл над головой; в движениях его ощущалась какая-то безнадежность. В третий раз качнулся он из стороны в сторону, заглушая людской ропот странной музыкой жезла.

Наконец он выпрямился и ударил жезлом об пол.

- Его Королевское Высочество, Крисарх Брендон Такари Бёрджесс Нджойи Уильям су Геласаар и Илара нур-Аркад д'Мандала!

Наступила мертвая, полная напряжения тишина, и в этой тишине Люсьер услышала слабый свистящий звук. Поначалу она решила, что это звенит у нее в ушах, но потом заметила выбивающееся из щели в дверях голубоватое свечение. Парившие высоко над головой люстры, еще не зажженные в этот час, замерцали неестественным светом.

Теперь уже весь замысловатый узор Ars Irmptus засиял голубыми красками, мерцавшими и переливающимися вдоль тонких металлических раскладок инкрустации. Двойная цепочка Дулу распалась, когда они начали пятиться от неизвестного источника энергии; одновременно с этим по толпе пробежал странный, чуть слышный шепоток. Люсьер не сразу поняла, что это такое, и тут её босуэлл тоже присоединился к общему хору. Она удивленно опустила на него взгляд - прибор светился тревожным красным огнем, и ужасная догадка осенила её одновременно с отчаянным криком Ранора в ушах:

(Люсьер, любовь моя, беги оттуда!)

Но было уже поздно. Безразличный голос босуэлла уже объявлял её судьбу: ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО ОБРАТИТЕСЬ К ВРАЧУ. СМЕРТЕЛЬНАЯ ДОЗА РАДИАЦИИ. ПОЖАЛУЙСТА... Свечение, исходившее от дверей, усилилось.

На лицах окружающих её людей она увидела растерянность; должно быть, точно такая же отражалась и на её лице. Теперь она уже ощущала пощипывание кожи - словно первое предупреждение о солнечном ожоге. Звон стекла заставил её обернуться, и она успела увидеть, как пузырь нуллера, выбив витражное окно, вырывается из превратившегося в смертельную западню Зала Слоновой Кости.

И тут же она повернулась обратно на отчаянный тройной вопль. Троица келли корчилась в непередаваемой муке. Двое более крупных келли отрывали от Мхо большие клочки зеленых лент, а маленькая келли в порыве исступленного самоуничтожения помогала им, швыряя их высоко в воздух. Ленты разлетались во все стороны. Фонтаны желтой крови били из тела связующей, движения её шейного отростка становились все менее связными, и она обмякла, поддерживаемая только продолжавшими терзать её остальными келли.

И в эту минуту боли и шока, когда смертоносная энергия заливала зал, среди воцарившихся здесь гнева и паники, способности Люсьер, которые келли приравняли к таланту Пророка, проявили себя в полной мере. Не отдавая себе отчет в своих действиях, она бесстрастно фиксировала на мемочип последние минуты множества Дулу - и тех, кто силой пробивал себе дорогу к недостижимому уже спасению, не замечая тех, кого топчут, и тех, кто с безнадежной отвагой пытался заслонить собой своих близких от всепроникающей радиации,

(Слишком поздно, Ранор, милый), - отвечала она. - (Пусть это будет моим прощальным подарком твоему прекрасному, запутанному, изящному, обреченному миру.)