Или вот ещё:

— Беатрисси только тихо постанывала, дыша ртом сквозь щелку между губами.

И такие дуры лезут, подобно тараканам, из-под каждой половицы! Ещё два-три десятка лет тому назад они пачкали друг дружке своими каракулями семейные альбомы, и были счастливы, а сейчас им мировое признание подавай, на меньшее не согласны!

Известная тысячам читателей как автор остросюжетных детективов дама криво ухмыляется. Для того чтобы пристроить свои опусы хоть в третьеразрядную газетёнку или альманах эти дуры готовы спать со всей типографией разом, от мальчишки-подсобника до старого жирного корректора, из кармана засаленного жилета которого вечно торчит треснувшая ручка лупы, без которой старый хрен в распечатке «резервуар» от «презерватива» не  может различить даже на ощупь!

Спросите, откуда эта дама так хорошо знает сей вопрос в деталях и подробностях? Не ваше свинячье дело, знает, и всё тут!

Кстати, чем не тема для очередного романа?

Усталые пальцы ударили по клавишам, метнулась каретка, по бумаге побежала строка, набранная чётким, хоть и несколько неровным шрифтом:

« Кларисса вновь оглядела стоящего перед ней подростка. Щуплый, нескладный, как шестимесячный щенок пойнтера, тот глядел на неё наивными голубыми глазами, и куртизанка всем телом ощутила изливающийся на неё поток любви.

— А ведь если его отмыть, он будет смотреться очень даже неплохо!  –  сказала она себе и подошла к посыльному намного ближе, чем позволяли приличия…».

            Чуден Гудзон при тихой погоде! Тёмные воды легко плещут о борт роскошного прогулочного катера, мошкара вьётся в свете палубных фонарей, бьётся о толстые стёкла ярко освещённых иллюминаторов. Неразличимой громадой нависает над водой статуя Свободы. Природа просто говорит человеку:

— Отрекись от мирской суеты, воспари душой в горние выси, очисти помыслы свои и начинай с этого мига вести жизнь светлую, спокойную и счастливую.

Но люди не склонны слушать всякую чепуху, у них есть дела поважнее.

— Мадам, таки сидите спокойно, иначе раствор не схватится как следует, и нам придётся начинать сначала!

— Ты, шейгец, думаешь, шо я буду за это расстраиваться?

Старательно поливающий стоящие в жестяном тазике ступни пожилой дамы густым цементным тестом труженик на миг отрывается от процесса, и нежно произносит:

— Если вы думаете за цемент, шо он не стоит денег, так вы ошибаетесь. И мне, мадам, перед второй попыткой придётся перебить ноги вам и вашему шлимазлу Изе тем самым хаммером, который лежит между вас, шоб вы были здоровы.

Мадам расстроенно машет рукой:

— Боря, не переживайте меня, слышать об нём не хочу. Этот засранец с самого начала лежал поперёк своей мамы, и до самого конца не повернулся.

— Сочувствую, мадам! — кивает ей Боря, — теперь полчасика переждём, и можно прощаться.

Айзек, стоя в своём тазу, сохраняет вид гордый и оскорблённый, что нелегко, имея вместо лица одну сплошную гематому, ну, вы меня понимаете. Изя с детства был послушным мальчиком, поэтому он не говорит, что у такой мамочки как не ложись, один чёрт будешь поперёк. Да и хотел бы, так не может — челюсть-то сломана в семи местах. Не до разговоров.

Боря пробует прочность раствора в тазике Изиной мамы, остаётся доволен результатом, и поворачивается к надстройке:

— Мине думается, шо если вам хочется драматических эффектов, можно начинать говорить речь.

В надстройке распахивается дверь, жёлтый электрический свет на какое-то время освещает силуэты на корме катера. Потом свет гаснет, мягко щёлкает язычок замка, и на корму проходит тучный  невысокий господин с зажжённой сигарой в углу рта.

— Айзек, Он видит — вы меня вынудили. Мадам, я не хотел, но мне нельзя оказаться человеком, который не держит своё слово. Я обещал вам плавание в Россию, Айзек, но если и в этот раз вы умудрились бы провалить дело, мерять Гудзон пришлось бы мне самому, а матушка разрешает мне плавать только в бассейне. Прощайте навсегда. Айзек, если ты встретишь там, куда направляешься, парней с броненосца, который первым не доплыл до Петропавловска, извинись перед ними, ты же культурный человек.

Господин затягивается сигарой, разгоревшийся огонёк освещает его доброе, домашнее лицо. Полюбовавшись раскалённым табачным пеплом, Дэвид машет рукой в сторону огней Нью-Йорка:

— Опускайте.

Когда её переправляют за борт, мадам пытается дергаться и что-то мычит, но из-за кляпа во рту разобрать последнее желание отбывающей не удаётся. Айзек ничем кроме сильного всплеска своё отправление не прокомментировал.

Катер развернулся и громче зашумел машиной — теперь он шёл против течения.

***

— Господин моряк, вы должны как можно быстрее провести нас к самому главному военно-морскому начальнику!

            Заслуженный боцман Афиноген Чемырев женат не был, жил бобылём, даже квартиры на берегу не имел. Так и обитал на крейсере. Однако детишек старый мореман любил. Мог в чужом порту накупить сластей и раздать пацанятам, причём боцман не обращал внимания на мелочи вроде цвета волос, кожи и разреза глаз. Однако такой наглой ребятни Афиногену Петровичу встречать ещё не приходилось.  Стоят, руки в боки, все трое в одинаковых синих штанах, а первая — стыдно сказать, девка, причём стрижена коротко, как мальчишка. Тифом болела? А младший пацан патлы отрастил, будто невеста, впору косу заплетать. Попович, в семинарию собрался?

Говорят, вроде, по-русски, все слова понятны, а чудится, будто в какой, прости Господи, Филадельфии оказался. Иностранцы?

            — Вы что, по-русски не понимаете? — девица даже ногой притопнула, — немедленно проводите нас к самому главному морскому начальнику! Мы срочно должны ему объяснить, как выиграть у японцев войну на море.

            Боцман возвращался со службы в церкви, в состоянии умиротворённом, и очумевших малолеток попытался привести в чувство отеческим убеждением:

            — А с чего это вы, салажата, решили, что морскому командованию до вас дело будет?

            — Это не у него к нам, это у нас к нему дело! Государственной важности! Но, похоже, вам этого понять не дано!

Девчонка дёрнула углом рта и повернулась к мальчишкам.

            — Неадекватен. Надо искать другого.

            Из ближней подворотни показался вооружённый непременной метлой бородатый дворник — в фуражке, при фартуке и бляхе.

            — Это что за шпана к воину пристаёт, порядок нарушает?

            — Заткнись, гастер! Тебя не касается! — отмахнулся от бородатого младший из непонятных детишек, но вдруг изменился в лице и протяжно заорал:

             — А-а-й! Больно! Руки убери, козёл!

            Слыхавший и не такое дворник ухо маленького гадёныша не только не выпустил — сжал сильнее. Левой рукой он определил ручку метлы под мышку и сунул в рот свисток.

            Девица вцепилась в дворника обеими руками:

            — Немедленно отпусти, иначе мы тебя на зону упечём лет на десять, извращенец!

            Свисток у дворника оказался пронзительным — почти как серебряная дудка самого Чемырева.  Боцман всю историю пересказал квартальному, и детишек, всех троих, свели в участок. Афиноген туда не пошёл — пора было на корабль возвращаться.  Расслышав долетевший издалека вопль:

            — В Страсбурге за это отвечать будете, дубины стоеросовые! — удивлённо покачал головой:

— Чего только в этой жизни не увидишь!

            Перекрестился на золотящиеся вдалеке купола Исакия и двинулся к набережной.

***

Броненосец  «Висконсин» под звёздно-полосатым флагом САСШ  экономическим ходом движется курсом норд-норд вест  не сильно далеко от Уэссана.  Нехарактерное место для американского броненосца, скажете вы? Вовсе нет, ответит вам любой мало-мальски следящий за военно-морскими новостями человек. Ибо корабль этот совсем недавно назывался «Марсо» и принадлежал прекрасной Франции. Американцы, потеряв в море пару броненосцев, решили изучить французский опыт их строительства. Приобрели тот, который французы согласились продать – не то, чтобы совсем старый, всего лет десять ему. Впрочем, деньги с американцев взяли неплохие, мотивируя тем, что корабль в серии лучший.