- Будет тебе старший.

Новый нхои выделился прямо из песка и долго был чем-то неопределенным, пока не

обрел форму прозрачного желе на белом скелете. Он был крупноват для марага, но ни каплей

своей массы поскупиться, видимо, не пожелал. Эдгар подумал, что его легко будет отличить

от других по росту, но на всякий случай запомнил и прическу - длинные белые волосы.

- Он тебе поможет, - сказал Коэм, пока новичок обалдело озирался, вскидывая ладошки с

перепонками, - скоро меня как целого не станет, это весьма уязвимый период. Обращаться

будешь только к нему. Я ему доверяю. Его зовут нхои Кадм.

- Кадмуозовуо, - поправил Оборотень занудно, кажется, он мало отличался от вредного

Гармонизатора, но не это сейчас было важно.

Эдгар смотрел на Коэма-Лаорма, в его серые со щелками зрачков глаза, и вдруг ощутил

весь ужас этого существа, которое добровольно сейчас умирало и доверяло свое воскрешение

другим. За свои части он, наверно, мог ручаться, куда им без него? Но за каких-то

малоизвестных Прыгунов? Завезут куда-нибудь да и грохнут вместе с кораблем. И все дела!

Вот почему он выбрал облик погибшего друга.

- Будь спокоен, - сказал Эдгар, - Советник Оорл свое слово держит. Всё будет хорошо.

Лауна подошла и прижалась к его плечу. Она была даже такая же горячая, как лисвийка,

или это солнце ее разогрело. Только пахло от нее иначе, не русалкой, а просто морем.

- Спасибо, Эдвааль.

- Пожалуйста, лягушка-царевна. Страшно тебе?

- Мне не страшно. Я просто устал.

Это «устал» вместо «устала» слегка покоробило, но Эдгар помнил, что говорит с одним

бесполым существом.

- Шутка ли - миллион лет прожить! - усмехнулся он, - устанешь тут…

Невольно он погладил белые волосы лягушки-царевны, и Коэм тоже стоял как живой и

настоящий, его он обнял.

- Идите, ребята и отдыхайте. Теперь моя забота. Вот так.

– 267 –

КНИГА 5 – ЗАВЕЩАНИЕ МАЛОГО ЛЬВА. Часть 3 – Мать Медуза

Они ушли обратно в пучину. Как-то грустно и странно было на это смотреть. Кадм

естественно остался. Он не был Лаормом, он был нхои, его самостоятельной частичкой,

временно отпущенной на волю.

- Хорошо на свободе? - спросил его Эдгар для контакта.

- Надо привыкнуть, - ответил Оборотень, - жара, песок, ласты эти… в Едином как-то

спокойнее.

- Зато красота-то какая! Не находишь?

- Жарко, - повторил Кадм, - теплообмен надо наладить.

- А мараги вообще-то романтики, - напомнил Эдгар с иронией, - и поэты.

Кадм юмора не оценил.

- Тебе нужны списки, насколько я понял? И место для посадки планетолетов. Так?

Он стоял, широко расставив ласты, но его качало. При этом со всей преданностью готов

был служить своему Лаорму прямо сейчас, в любом виде и при любой погоде.

- Да ладно, - пожалел его Эдгар, - иди во дворец, отлежись. Завтра будем искать поляну.

Сдается мне, придется лес корчевать.

Оборотень посмотрел растерянно, потом скрестил руки на груди.

- Это… твоя задача, Прыгун.

- Ну разумеется, - Эдгар только пожал плечами, - Прыгуны для того и существуют!

*************************

За окнами больницы полыхал золотом осенний парк. Яркое солнце облизывало листву,

как будто извиняясь за предстоящие холода. Ассоль не сразу поняла, где она и почему, только

смотрела в огромный яркий квадрат окна, который не хотел стоять на месте, а всё время

намеревался куда-то уплыть. Потом до нее дошло, что она вообще-то рожала.

Как это было, память подсказала не сразу. Начались схватки, она терпеть не умела,

поэтому стонала и выла на весь этаж. Потом ей стало так плохо, что её уговаривали позвать

Скирни. Скирни она ненавидела, поэтому отказалась. Предпочла помучиться. Замучилась

настолько, что ее повезли на операцию. А дальше осталось только голубое небо и ржавые

рельсы, по которым они идут с Йоном, взявшись за руки, а впереди ничего нет, только

уплывающий горизонт.

- Я родила кого-нибудь? - спросила она задремавшую рядом сиделку.

- Да, принцесса, - сказала та вздрагивая, - а как же!

- Кого?

- Как кого? Девочку.

- Ну так принесите мне мою девочку!

- Прямо сейчас?

Ну и бестолковая была эта тетка!

- Конечно, сейчас. Когда же?!

- Она… она еще очень слабенькая, принцесса. Да и вы тоже.

- Хочешь, чтобы я сама встала? - разозлилась Ассоль, - где мой ребенок?!

Сиделку сдуло. В коридоре так забегали, как будто надо было принести сразу дюжину

младенцев. Потом к ней зашел доктор Авестра. Без ребенка.

- Ты точно хочешь ее видеть, Ассоль?

- Да. А что?

- Она слаба. И очень уродлива. Очень, - сказал он со скорбью, - к тому же она наверняка

скоро умрет. Так стоит ли терзать душу, девочка моя?

- Она не умрет, - насупилась Ассоль, - что вы врете? Уроды - они самые живучие!

- К сожалению…

- Вы что, не слышите?! Несите ее! Несите, пока я вам всю больницу не разнесла!

Ей принесли извивающийся, спеленатый комочек. Судя по личику, это была не девочка а

маленькая обезьянка или медвежонок, волосатая мордочка болезненно морщилась, острые

ушки тоже были с шестью, а макушка наоборот - лысая. Дышала она с трудом, посипывая, и

закатывала глазки.

– 268 –

КНИГА 5 – ЗАВЕЩАНИЕ МАЛОГО ЛЬВА. Часть 3 – Мать Медуза

- Ой… - Ассоль почувствовала, что сердце ее болезненно сжалось, словно сдавленное

тисками, ей вдруг стало непереносимо жалко это крошечное и всем на свете обделенное

существо, - ой, мамочки…

- Я же предупреждал, принцесса…

- Красавица моя! Красавица… Ой… а что она так дышит? Ей воздуха мало? Да? Мало?

- Она натерпелась во время родов. Думаешь, ей легко было? Надо было все-таки позвать

доктора Скирни. Она от Бога акушерка. И тебе было бы легче и дочке.

- Да плевала я на вашу Скирни!

- Напрасно, Ассоль.

- Красавица моя, - Ассоль совершенно влюбленными глазами смотрела на свое

произведение, - Руфалина!

Она подумала, что даже если девочка вырастет такой, какая есть, с шерсткой и звериной

мордочкой, всё равно она будет очаровательна, и любой не сможет этого не заметить. Все

поймут, что просто она такая вот особенная, необыкновенная, но вовсе не уродина. И все,

все, все, конечно, будут ее любить!

- Руфалина, деточка, всё будет хорошо.

Руфалина на нее посмотрела прозрачными глазками. Кажется, она не верила в такую

перспективу. Потом тяжко задышала и зажмурилась.

- Давай я заберу ее в барокамеру, Ассоль.

- Нет! Она моя. Я сама ей барокамера.

- Послушай…

- Ей нужно «белое солнце» и грудное молоко. Уйдите, я ее буду кормить.

- Вряд ли у вас получится. У нее такая форма мордочки, что твой сосок она взять не

сможет. Мы уже кормили ее искусственно.

- Уйдите! - прослезилась Ассоль от досады, - всё я смогу.

Воспаленный сосок малышка только больно прикусывала, а молоко проливалось. Хотя

«белое солнце», она поглощала так же жадно, как в утробе. Увы, этого ей было мало, и она

извивалась от невидимой боли и задыхалась. Так они промучились полчаса. Потом ребенок

долго, разрывая сердце, плакал, а потом обессиленно стих, глядя разочарованной,

опустошенной голубизной своих глазок.

- Руфалина, не плачь, - сама уже изнемогая от усталости, просила ее Ассоль, - всё будет

хорошо, у меня полно энергии, бери, бери всё. Ты моя красавица. Я тебя люблю…

На час или больше Ассоль провалилась в забытье, не разжимая рук. А когда очнулась,

руки просто онемели, а ребенок не дышал, закатив глазки.

- Руфалина! - визгнула она, а потом и вовсе заорала как резаная, - Скирни! Скирни!

Скорей! Позовите мне Скирни!

Она уже ничего не соображала, кроме того, что девочка уходит, и ее надо спасти. И страх

ее потерять оказался таким ужасным и непереносимым, что она всё время орала и бегала с