Косынка скользнула по шее, мягкая, батистовая, в мелкий розовый цветочек… но

Скирни вся съежилась, как будто по шее проползла холодная змея. Ее всю передернуло. Она

почувствовала, что она снова та девочка, та беззащитная в своей наивности девочка, которую

заставляют раздеваться самодовольные охранники. И девочка эта кричит и стонет в ней, в ее

зрелом женском теле, в ее оболочке независимой гордой женщины, кричит, что больше не

хочет этого никогда и ни за что. Лучше смерть.

Скирни открыла глаза. Она увидела, что Леций смотрит на нее несколько удивленно.

- А теперь – футболку, - велел он, - с Льюисом ты в халате спала, а мне покажи свою

роскошную грудь Скирни. Очень, знаешь, любопытно…

- Убирайся, - сказала она с ненавистью, - ничего я тебе не покажу. Мне ничего от тебя не

нужно, так что, катись…

Она развернулась и пошла прочь. Ее трясло от злости. Леций вырос прямо перед ней:

телепортировал.

- Зато мне от тебя кое-что нужно, детка.

- Я же тебе сказала…

Скирни не успела договорить. Он ударил ее. Такого она снова не ожидала, представить

даже не могла, что Леций способен ударить женщину, поэтому упала, не столько от силы его

удара, сколько от неожиданности. Всё было еще хуже, чем она думала.

- Это для начала, - сказал он зло, - а теперь раздевайся. И побыстрее. У тебя есть на

груди такая же родинка, как на щеке, или нет? Я хочу посмотреть.

Она встала на четвереньки, а потом сразу бросилась бежать, не дожидаясь, пока ее

изнасилуют. Она понимала, что шансов у нее никаких, но ей, по крайней мере, не будет

стыдно за свою покорность. Леций кинулся следом.

Погоня оказалась долгой. Ей помогало только то, что она хорошо знала двор и все его

закоулки. Иногда он догонял ее, хватал за юбку, за руку, за ногу… Она била его всем, что

попадалось под руку, даже совком для мусора. В роскошном и пустом доме хозяев-Оборотней

они всё перевернули вверх дном, там он всё-таки схватил ее крепко, вцепился обеими руками

и подмял под себя. Они покатились по мозаичному полу, оба разъяренные и измученные.

Скирни кусалась, брыкалась, билась и царапалась, она не знала, откуда берутся силы и

надолго ли их хватит, и вдруг поняла, что Леций тоже не так уж и силен. Он почему-то не

мог ее победить. Это казалось ей невероятным до тех пор, пока она не вспомнила, что он

еще не оправился после межзвездного прыжка, он еще слаб, и у него нет энергии.

От такого открытия Скирни просто ошалела. Она поняла, что у нее есть шанс

справиться с этим монстром. Для нее он был уже не Леций, а монстр, воплощение всех

мужчин-насильников, которых она ненавидела. Она затихла на секунду, потом рванулась что

есть сил и сбросила его с себя.

И снова побежала. Дальше были крутые ступени. Ватными ногами она переступала по

этим ступеням, одну за одной, а насильник распаленно дышал ей в спину где-то совсем

рядом. На смотровой площадке башни убегать стало некуда. Скирни обернулась, увидела его

бешеное с кровоподтеками лицо и сжала кулаки.

Сколько она его била, она не помнила. По лицу, по рукам, по ногам, кулаками в живот,

как боксерскую грушу. Она что-то кричала при этом, что-то вроде «Нет!», «Ненавижу!»,

«Никогда!»… и в какой-то момент поняла, что он даже не мешает ей, просто стоит смиренно,

как мальчик для битья, и терпеливо всё это выносит. Уже понимая, что тут происходит,

Скирни всё еще продолжала по инерции стучать по нему кулаками и рычать, чтобы уже

довести это мучительное упражнение до конца.

Как врач, она знала, что останавливаться нельзя, хотя и ужаснулась, какой жестокий он

выбрал метод. Нельзя замереть на середине, пока не вышел на другое состояние, на новый

уровень. Как ни жаль было Леция, распаленная Скирни продолжала видеть в нем всех своих

насильников, вместе взятых, всех, кому не могла тогда ответить и отомстить. Она довела себя

до полного изнеможения, а под конец даже заставляла себя злиться через силу, чтобы всё

ушло до капли. Потом замахнулась в очередной раз и вдруг поняла, что больше не может

– 182 –

КНИГА 5 – ЗАВЕЩАНИЕ МАЛОГО ЛЬВА. Часть 2 – Тупик

заниматься этой ерундой, что злости просто нет, злость исчезла, сменилась невыносимой

усталостью чугунных рук, пустотой, легкостью и полным равнодушием к тому, что с ней,

девочкой, когда-то произошло. Это вдруг стало совершенно неинтересно, не важно, даже

скучно. Это ушло.

Важно стало, наконец, другое - что же происходит с ним? Скирни уронила руки как

плети и посмотрела на него измученно.

- Всё… - прошептала она, - теперь всё. Спасибо.

Леций убрал с лица спутанные волосы, вытер кровь с разбитых губ.

- Вовремя однако…

Обсуждать что-то сил не было: оба еле держались на ногах. Да, в общем-то, и так всё

было понятно.

- Господи, - тихо ужаснулась Скирни, - что я с тобой сделала…

- Что я с тобой сделал… - усмехнулся он в ответ, - прости.

Они стояли на смотровой площадке башни, изумрудное солнце клонилось к далекому,

безоблачному горизонту. С такой высоты было видно и городскую стену, и полосочки

возделанных полей за ней, и зеленую ровную пустыню за ними. Раскаленный воздух остыл и

свежим ветерком оглаживал горящее, мокрое от пота лицо. Скирни поняла, что вот оно –

счастье. Счастье, когда стоишь на вершине, когда мир такой, как ты думаешь, а не чудовищно

перевернутый, когда ничто тебе больше не мешает жить и радоваться жизни.

- Ох… - только и смогла она выговорить.

Леций обнял ее, не крепко, осторожно, тихонько погладил ее волосы. Она была так рада,

что он прежний, так потрясена, что ради нее он всё это вытерпел, что у нее даже голова

закружилась.

- Я тебя вылечу, - сказала она потом, слегка опомнившись, - сейчас, только отдышусь

немножко...

- Я не тороплюсь, - ответил он ласково, - у нас полно времени.

- У нас хоть аптечка есть?

- Внизу, в рюкзаке.

О том, чтобы спускаться сейчас по крутым ступеням, и думать не хотелось, ватные ноги

дрожали.

- Прости! Я… я даже не думала, что во мне столько злости! Какой ужас… я же тебя чуть

не убила…

Леций усмехнулся.

- Что бы мы делали без твоей злости?

- Не знаю. Я была безобразна, да?

- Ты?..

Он наклонился к ней и поцеловал, сначала осторожно, своими разбитыми, припухшими

губами, потом всё крепче и уверенней, потому что она тут же ему ответила. Она не

собиралась от него вырываться или делать вид, что ей всё равно.

Через минуту ей уже казалось, что это было всегда, что это и должно было быть всегда, с

самого начала, еще много лет назад. Они стояли, крепко обнявшись, просто вцепившись друг

в друга, оба уже без слов всё поняли, и если бы не безумная усталость, то всё бы тут же на

крыше и случилось, то, от чего она так яростно отказывалась и отбивалась совком.

Потом они все-таки оглядели себя с головы до ног и так долго, до слез хохотали, что это

мешало ей залечивать его ссадины на лице и особенно разбитый рот: он без конца улыбался

и пытался ее поцеловать, а у нее от смеха дрожали руки. Она даже не могла сказать, что она

счастлива, она просто стала другой.

На столике перед скамьей, где они сидели, стоял прозрачный графин с водой. Воды

хватило, чтобы слегка умыться, но не напиться вволю. Внизу, во дворе бил фонтан, но

спускаться вниз по-прежнему не хотелось, вообще ничего менять не хотелось, чтобы не

спугнуть неожиданное счастье. Здесь, на смотровой площадке башни, возник какой-то

особый мир, где нет ни Льюиса, ни Ингерды, ни прочей родни, и никогда не было мерзкого

Обора с его ненасытными приятелями.

- Как будто совсем недавно я тут мыла полы, - заметила Скирни, - трудно поверить.

- И что мы будем делать с этим вертепом? - спросил Леций, - распылить его на атомы?