18

18

Айями чуток всплакнула в подушку да и уснула. Много ему чести, чтобы реветь полночи и не выспаться наутро. Но на работу торопилась с замиранием сердца: стоит, поди, на крыльце ратуши и выжидает, чтобы во весь голос возобновить вчерашние насмешки над бездарностью и посмеяться хором в мужской компании.
А'Веч не встретился ни на крыльце, ни в коридоре, ни на лестнице. Уф, можно выдохнуть. Надолго ли? Вчера он от скуки возил Айями носом по ошибкам, а сегодня, быть может, у него дел невпроворот. Успокаивала себя Айями, однако ж, дергалась каждый раз, когда открывалась дверь. И к инженерам не решалась пойти, чтобы уточнить накопившиеся вопросы по термодинамическим терминам. Зато заглянул Имар и затронул тему вчерашней экзекуции.
- Аама, не падайте духом. За короткое время вы добились значительных успехов. Разве можно сравнивать ваши знания и опыт коренного даганца? Мы с рождения разговариваем, пишем и читаем на родном языке, но умудряемся совершать ошибки. А что говорить о вас?
- Спасибо. Я путаюсь в падежах и во временах. И в притяжательных местоимениях... Но я буду стараться!
- Не сомневаюсь. У вас все получится.
Полдня провела Айями как на иголках и вздрагивала, ожидая, что сейчас в комнату войдет помощник господина заместителя с новым заданием. Но, как оказалось, "воспитатель" отбыл по важным делам и появился в городке лишь через трое суток. Тем временем, погода воевала: осень и зима перехватывали друг у друга пальму первенства. Снег выпадет - и тут же растает, вчера лужи промерзли до дна - а на другой день чертыхаешься, лавируя между рытвинами с водой. На колеса военных машин, подъезжавших к ратуше, наматывались тонны грязи, собранной на пригородных дорогах.
Боялась Айями повторения "воспитательной" акции и морально к ней готовилась, настраивалась. И репетировала. А'Веч скажет гадость, а она не промолчит. Он вспылит, а Айями с достоинством осадит господина начальника. Но А'Веч не проявлял деспотические замашки, очевидно, в силу занятости. Пару раз Айями видела его издали, он торопился куда-то и её не заметил. Более того, когда А'Веч появлялся в городке - уставший и грязный - у Имара находились срочные дела вне ратуши. Или он отправлялся в котельную, где шли последние приготовления к пуску, или пропадал на разборе фабричных завалов, или отбывал в другой город, чтобы обследовать оборудование. Совпадение, конечно, разве может человек уезжать по заказу? Чистая случайность, потому как иногда выходило и так, что Имар и А'Веч одновременно находились в городе или отсутствовали. Они военные, куда пошлют, туда и едут.
Теперь на вечерних "посиделках" Имар не шутил, не занимал время разговорами по душам и был немногословен.
- Вас тоже наказали, потому что мы тогда смеялись? - спросила Айями, когда они задержались после работы, чтобы разобрать терминологию сварочного производства.
- Меня? А-а... да-да, наказали.
- Простите, я не хотела. Думала, здесь строгая дисциплина, а она оказалась строжайшей.
Имар фыркнул. Хотел рассмеяться, но сдержался, бросив взгляд на дверь.
- Не извиняйтесь. Это я виноват, отвлек разговорами и испортил вам праздник.
- Ничего страшного, - улыбнулась Айями. - Зато я каждый день жду, что мне подсунут срочную статью, на ночь глядя.
Имар весело хмыкнул, но тут же громко прокхыкался.
- Будем надеяться, что срочный перевод не потребуется. Видите ли, наше руководство... э-э-э... щепетильно в вопросах трудовой отдачи и требует того же от работников. А развлечения и беседы на посторонние темы допускаются вне комендатуры и во внерабочее время.
- Понимаю, - протянула Айями. Восприняв со всей серьезностью слова Имара, она, как послушная ученица, задавала вопросы по существу, избегая тем, не имеющих отношения к работе. А вот обучение разговорному даганскому практически сошло на нет, что расстраивало Айями.
Но вскоре над вечерними уроками нависла угроза.
Как-то, возвращаясь вечером домой, Айями столкнулась с Зоимэль, спешившей из тюрьмы в больницу. В последнее время врачевательница дневала и ночевала на работе, стараясь везде поспеть, но увидев Айями, остановилась.
Женщины обнялись.
- Неважно выглядите, - сказала Айями, заметив сеточку лопнувших сосудов и темные круги под глазами. - Как самочувствие?
- Отличнее не бывает в сравнении с другими.
Оказалось, в тюрьме зафиксированы случаи дизентерии и цинги, а вши так и остались непроходящей головной болью, несмотря на подвижки в улучшении гигиены заключенных. У прачек отекают и опухают руки, а от хозяйственного мыла, выдаваемого для стирки, кожа трескается, и возникают экземы. У нескольких детей выявлены признаки рахита.
- Обязательно мойте руки с мылом и как можно чаще, - напомнила Зоимэль.
- Теперь вам будет легче, коли у даганнов появился свой врач.
- С одной стороны, стало полегче. Хочет - лечит, хочет - калечит. Это уже не моя печаль. А с другой стороны, свободного времени не прибавилось. Не успеешь отбиться от одной проблемы, как наваливаются две.
- Зато даганны восстановят больницу.
- Всего лишь два этажа и руками амидарейцев, - фыркнула Зоимэль. - Мне выделили приемный кабинет и палату для наших лежачих, но пришлось пободаться. Не знаю, увидимся ли еще, закружилась я как белка в колесе. Представляешь, потерялась в днях недели. Запамятовала, то ли вторник сегодня, то ли среда. А как у тебя дела? Пронесло?
Айями, кивнула, смутившись.
- Это хорошо. Я горжусь тобой. Ты сильная. Знаю, что и Люню вытянешь, не загубишь. Послушай, - врачевательница приобняла и заговорила вполголоса, - постарайся попадать домой засветло. Поздно не ходи.
- Почему?
Аяйми не раз возвращалась из ратуши в темноте, но благодаря выпавшему снегу видимость на улицах улучшилась. А мертвые силуэты домов с темными глазницами окон стали делом привычным. Чего бояться?
- Небезопасно это. На одну женщину напали и избили. Она возвращалась вечером из школы... то есть из клуба, ну, и сама понимаешь... В общем, отобрали всё, что с собой несла.
- Как же так? - ахнула Айями. - Это Оламирь?
- Что ты. Оламку довозят до квартиры. А эта... словом, её дочка прибежала ко мне, плачет и домой тянет. Маме, говорит, совсем худо. А я помню, она приходила в больницу, чтобы устроиться медсестрой, да даганны не взяли, потому что нет образования. Вот она и собралась в клуб - просить иначе. Как многие просят. Не впустую сходила, пообещали ей, что примут на работу и дали пару банок с тушенкой. А эвон как обернулось. Вся синяя, гематомы на лице и по телу, ушибы ребер. Хорошо, хватило сил добраться до дома, а то бы замерзла ночью. Айя, если попадешь в такую же беду - закрывай голову и лицо руками. Подтяни ноги к груди и зажимайся в калачик.
- Все святые, да что же это такое? - пробормотала Айями. - Нужно заявить даганнам!
- Не вздумай. Она и так боится высунуть нос из квартиры - вдруг соседи прознают? Стыдно ей, понимаешь? Лежит пластом третий день и плачет. "Пока валяюсь дома, вместо меня другую примут". А у самой силушек нет, чтобы подняться.
- Получается, за ней следили, - осенило Айями. - Дождались, когда выйдет из школы, и подкараулили. Изверги!
- Прошу тебя, помалкивай. Этой женщине и так несладко...
- Наверняка свои же избили! - ухватилась Айями за руку врачевательницы. - Например, соседи. Похихикивают сейчас и жрут тушёнку, а она себя продала, чтобы устроиться на работу!
- То неизвестно. Не пойман - не вор.
- Чтобы у них руки-ноги поотсыхали, - выругалась Айями. - А вы не боитесь возвращаться поздно домой?
- С меня и взять-то нечего. Разве что раздеть и разуть, да сапоги худые, и пальто с молью подружилось.
- Могут напасть из-за лекарств. Решат, что берёте с собой, и подстерегут.
- Лекарства не ношу, и об этом знает весь город. Но осторожность не помешает. И ты будь осторожна.
Рассказ врачевательницы сокрушил Айями. Вроде бы и права Зоимэль, о том, что не стоит кричать на всех углах о пострадавшей женщине. Слухи разлетятся по городу, несчастную быстро вычислят, и станет она объектом насмешек и оскорблений. И ведь каждая вторая амидарейка побывала в клубе, а некоторые - не раз, но все помалкивают и делают вид, будто знать не знают, о чем речь.
Что бы ни говорила врачевательница о секретах и о стыде, а Айями не смогла промолчать. Не удержалась и рассказала Эммалиэ. Потому что та имела право знать.
- Не думала я, что доживу до того времени, когда мы начнем истреблять друг друга, - вздохнула Эммалиэ. - А ты теперь приходи домой, пока светло. Не заставляй меня паниковать.
Айями и коллегам-переводчицам намекнула, что на темных улицах стало небезопасно. Могут подкараулить и отобрать заработок. Мариаль и Риарили - сообразительные девушки - сразу поняли, что к чему. А когда вернувшийся из поездки Имар предложил заняться разговорным даганским после работы, Айями отказалась.
- Почему? - удивился он, хотя и заметил её огорчение.
- Простите, не могу. Накопились домашние дела.
В понедельник отказалась Айями и во вторник. И в среду сказала, что не может задержаться после работы, а в четверг Имар потребовал:
- Аама, объясните, что происходит. Вам неприятно со мной общаться?
- Что вы! Вовсе нет. Вы сделали для меня много хорошего. И продолжаете помогать.
- Тогда в чем дело? - нахмурился Имар.
Впервые Айями увидела его недовольство - сведенные брови, морщинки на лбу и сердито поджатые губы. Она успела привыкнуть к Имару и умудрилась забыть о том, что он даганн, чужак. Не друг и не приятель, а работодатель, начальник. Победитель, у которого в подчинении побежденные.
И Айями рассказала - смущенно и невнятно - о том, что на вечерних неосвещенных улицах женщин подстерегают опасности.
Имар задумался.
- Мы и не подозревали об этой проблеме. И конечно же, вы не назовете имя той, что пострадала от рук неизвестных.
Айями сникла, придавленная его прозорливостью. Правда, промелькнула подспудная и неприятная мыслишка, что Имар пообещал той женщине помощь с трудоустройством. Или А'Веч.
- Не могу, меня просили не распространяться.
- Аама, вы тоже бывали в клубе? - спросил вдруг Имар.
Она замерла.
- В пределах комендатуры нельзя отвлекаться на посторонние разговоры, - нашлась с ответом и сказала с вежливой улыбкой каждодневную отполированную фразу: - Большое спасибо за помощь в работе. До свидания.

Теперь Айями торопилась после работы домой. А вот утренние походы к речке внушали страх. Полынья темнела рваной полосой на тонком льду. Светало поздно, поэтому приходилось зачерпывать воду наугад, но Айями давно приноровилась и не обливала себя ледяной водой. Катила тележку и останавливалась, прислушиваясь: то снег скрипнул, то чьи-то тени мнятся, то голоса.
- Будем ходить за водой днем с Люней, - постановила Эммалиэ. - Это безопасно и надежно.
- Не утянете, - покачала головой Айями. Нужно иметь силы и сноровку, чтобы не упасть в воду, не набрать в сапоги и чтобы волочить по снегу тележку с бидоном, не разлив содержимое. А Эммалиэ не справится, годы не те.
Вечером, когда Люня заснула, соседка сняла с антресолей свой чемоданчик, в котором хранились её воспоминания, и достала лакированный футляр вишневого дерева.
- Вот, примерь.
- Что это? - Айями потеряла дар речи.
- Стилет. Риволийский. Трофейный, подарок от мужа в качестве сувенира.
Стилет - серебристый узкий клинок с прямой крестовиной - входил точно в кожаные ножны, которые крепились на боку, под мышкой, с помощью мягких кожаных ремней.
- З-зачем? - выдавила Айями с поднятыми руками, пока Эммалиэ подгоняла портупею по её фигуре.
- Затем. Когда нападут, поймешь. Так... пуговицы слева, значит, ножны должны быть справа. Сунешь руку за пазуху и достанешь.
- Я не с-смогу. Не сумею. - Айями аж залихорадило при мысли о том, что под мышкой находится холодное колющее оружие.
- Никто и не говорит, что нужно кого-то убивать. Вынешь и попугаешь, они и разбегутся, - заверила Эммалиэ и накинула ей на плечи пальто. - Надень и застегни. Просунь пальцы. Чувствуешь рукоятку? Это женская модель. Ножны под комфортным углом, так что вытащишь без заминки. Потренируйся.
Стилет, и правда, выходил из ножен как по маслу, словно дожидался, когда его используют в деле. Портупея не мешала при ходьбе и не отягощала весом.
- И все равно я не смогу, - сказала Айями упрямо.
- Тогда тебя убьют. А Люня останется сиротой... Послушай, Айями, я ж не говорю, что ты должна ходить по улице, размахивая оружием. Вернешься с речки - снимешь. Зато я буду за тебя спокойна.
- А если остановит патруль?
- Ну, вот ты ходишь по утрам за водой, и что? Остановили тебя хоть раз?
- Нет.
- Вот видишь. Даганны не заглядывают дальше освещенных улиц. Пусть мы перережем друг другу глотки - им наплевать. Если случится чудо, и тебя остановят, предъявишь документы. Не думаю, что будут обыскивать. А если чудо не кончится, и все-таки обыщут, объяснишь, что оружие предназначено для защиты.
- Ну... не знаю. Рискованно как-то.
- Вот что я тебе скажу. Это счастливый стилет. Кто бы его ни носил, ни разу им не воспользовался.
- Правда? - выдохнула с облегчением Айями. - А в бок не воткнется?
- Смеешься? Риволийское качество и надежность. Эх, Айя, кабы умели мы с ним обращаться, - вздохнула мечтательно Эммалиэ. - В опытных руках этот стилет поет как песня.
Не надо нам ни песен, ни танцев. Нам бы дойти до речки и вернуться обратно с водой живыми и невредимыми.
- Ну, хорошо, я попробую, - согласилась Айями.
И попробовала. Не сказать, чтобы оружие под мышкой вселило в Айями уверенность. Она по-прежнему вздрагивала от малейшего шороха и прислушивалась к звукам. Однако пару раз накатил такой испуг - когда почудились шаги за спиной - что Айями схватилась за рукоятку стилета, как утопающий за соломинку. Так и стояла с колотящимся сердцем и с рукой, засунутой за пазуху, пока приступ страха не миновал.

На следующий день после разговора Имар зашел в комнату переводчиц и сделал объявление:
- Если задержитесь на работе - покажите к дежурному в фойе своё удостоверение, и вас отвезут домой на машине.
На обеде взбудораженная Айями заглянула в кабинет инженеров и прошмыгнула к столу Имара:
- Спасибо! Вы можете остаться сегодня на урок даганского?
- Могу, - согласился он. - Но благодарите не меня, а наше руководство.
Айями растерялась. Руководство - это полковник О'Лигх или... его заместитель А'Веч? И за какие заслуги выпала великая честь амидарейкам?
Сегодня Имар был хмур, задумчив и не сразу вникал в суть вопросов, задаваемых переводчицами. И на уроке по разговорному даганскому вяло слушал и вяло поправлял. Айями хотела спросить о причинах плохого настроения, но побоялась. Она и так многим обязана Имару. Сейчас ненароком затронет болезненную тему, а он распалится, накричит, и тогда занятиям придет конец.
После урока получилось так, как и пообещал Имар. Он наблюдал со стороны, как Айями показала дежурному удостоверение и попросила вызвать машину. А тот не возразил и не прогнал, а начал названивать в гараж.
- Вот видите, ничего сложного, - заключил Имар. - Скоро привыкните.
Айями возвращалась домой в приподнятом настроении, и глаза подмечали всё - полумрак в салоне, поскрипывание сиденья, запах кожи и табака, подсвеченные приборы на панели. Водитель-солдат довез до дома и сопроводил до квартиры, освещая дорогу фонариком. И об автомате не забыл, держа оружие наготове.
Встретив на следующее утро второго заместителя полковника на лестнице, Айями по привычке вжалась в стену, но язык вдруг осмелел и выдал нечто невообразимое.
- Здравствуйте. Я благодарна вам за машину, - сказала на даганском.
- Какую машину? - спросил А'Веч, обескураженный приветствием. Наверное, думал, что после наглядного "воспитания" Айями будет шарахаться от него как от прокаженного. Она обратила внимание, что А'Веч слегка помят и небрит с утра. Очевидно, у него накопилось много дел, и пришлось заночевать в ратуше.
- За возможность добираться домой на машине, - уточнила Айями.
- А-а, - протянул он, вспомнив. - Разумная предосторожность. У нас не так много переводчиков, в которых мы вбухали силы и средства, чтобы теперь разбрасываться.
- Спасибо, - ответила вежливо Айями. Собралась было дальше по лестнице, но её остановили слова, брошенные вдогонку:
- Надеюсь, у тебя хватит ума не кататься на машине каждый вечер. Иначе придется вычитать из твоей зарплаты расходы на бензин.
- Простите, я не думала, что это затратно, - ответила Айями, опустив глаза. - И больше не буду...
А'Веч промычал что-то нечленораздельное.
- Если для вас, переводчиц, выделили машину - значит, заказывай, - ответил, потирая лоб. Наверное, у него разболелась голова. Или зуб.
- Хорошо. Спасибо.
- Маршрут: комендатура - дом. В другие места топай пешком.
- Хорошо. Спасибо.
- И не отвлекай шофера во время езды.
- Хорошо. Спасибо.
- А лучше помалкивай.
- Хорошо. Спасибо.
- И не задерживай машину. До дома докатилась - отпускай шофера.
- Хорошо. Спасибо.
- Иди уже, - отмахнулся А'Веч и пробормотал под нос. Айями послышалось: "Забодала эта покорность". А может, она плохо разобрала невнятное бурчание.
- Хорошо. Спасибо, - ответила вежливо и взбежала по лестнице. Вот грубиян. Тыкалка.
Совпадение или нет, но даганны начали устанавливать на крышах зданий прожектора. Инженеры изучили план города и обошли, вернее, объехали улицы, определив точки, с которых достигался максимальный радиус освещенной зоны. Таким образом, даганны собирались изгнать темноту с главных улиц городка.