23

23

- Бью, - объявил Крам, кидая карты. - Я вышел.
- Лихо, - признал Рикс и бросил Вечу две шестерки. - Долго пытать не буду. Или сдашься сразу?
- Не дождетесь.
Некоторое время шла сосредоточенная игра, участники не хотели уступать друг другу. Крам, разлив по стаканам початую бутылку вина, потягивал небольшими глотками и наблюдал за перемещением карт, закончившимся ничьей.
- Да ведь ты был у меня в кармане! И выкарабкался, - воскликнул разочарованно Рикс.
- Повезло, - ответил Веч.
- Скучно перекидываться впустую. Нет повода - нет интереса. Сделаем по ставочке? - предложил Рикс, потирая руки.
Крам бросил быстрый взгляд на товарища.
- Мы развлекаемся вхолостую. Тренируем соображаловку, - ответил тот, тасуя колоду.
- Заодно наращиваем извилины, - сострил Крам, и компания рассмеялась.
- Разок-то можно рискнуть. Между нами тремя. Никто и не узнает, - искушал Рикс. - От меня - блок сигарет.
Вот язва. Знает же, что азартные игры с выигрышами запрещены - чтобы исключить долговые обязательства, обвинения в мошенничестве и, как следствие, выяснение отношений за оскорбленную честь.
- Впечатляет. Но у меня в заначке пусто. Я - пас, - сказал с сожалением Веч.
- И я, - добавил Крам. - По мелочи играть не хочется, а по-крупному - не можется.
Очередная шутка развеселила Рикса. Он смеялся, а глаза оставались холодными. Ощупывали, оценивали и делали выводы. Не человек, а машина. Матерый - по опыту и по годам. Герой войны, был трижды ранен. Ни чувств, ни эмоций, ни друзей, ни семьи. Сам себе на уме. Бесстрастность Э'Рикса из клана Голодных кайманов стала притчей во языцех. Держаться бы от него подальше, но не получится. Уполномоченный генерального штаба по ревизии и внутренним расследованиям прибыл в городок несколько дней и сразу же взял быка за рога. Изучил списочную численность гарнизона и затребовал отчеты по расходованию продуктов, материалов и медикаментов за последние два месяца. Запросил списки работающего населения - мужчин и женщин по отдельности, а также списки раненых, проходящих лечение в госпитале, и объем работ, выполненных заключенными. В разговоре с полковником заикнулся о своем желании увидеть список офицеров и солдат, состоящих в постельных отношениях с амодарками. С легкостью перезнакомился с гарнизоном, подкупая обращением на "ты" и запанибратством. "Но мы-то знаем, что ты за фрукт", - переглядывались Веч с Крамом.
В дверях появился офицер с рукой на перевязи - выздоравливающий из госпиталя.
- Я отлучусь. - Рикс поднялся, наметив новую жертву.
Да пожалуйста, всегда рады. Веч кивнул, перемешивая карты:
- Возвращайтесь, сыграем новую партию.
- Уф, - выдохнул Крам, когда ревизор отошел от стола. - Выпил все соки, короед. Отправил мою домой? - спросил приглушенно, склонившись к Вечу.
- Отправил.
- Принесли же бесы её именно сегодня. Предупредил, чтобы не высовывалась?
- Предупредил. Сказал, что дашь знать, когда уляжется, - повторил Веч наказ товарища.
- Это хорошо, - пробормотал Крам и влил в себя остатки вина. - Заляжем на дно. А то бабёнка сболтнет глупость - и сразу кранты. Он же под меня копает, хрен мохнатый. Вцепился и не отпускает. Вот уже... - посмотрел на запястье, - три часа расспрашивает. Носом чую, я у него на крючке.
- Брось. Мы все в одинаковом положении.
- Не сравнивай. Он и у комара умудрится кровь высосать. И ко мне по-особенному дышит.
- Чего боишься? Или лишнего ей наговорил?
- Я с бабами дела не обсуждаю! - возмутился Крам. Хорошо, что вполголоса.
Он побаивался расследования и возможного разжалования в рядовые. Крам действительно перестарался в стремлении угодить своей мехрем*. Обхаживал экзотическую птичку и хвастался ею перед друзьями, мол, посмотрите, моя амодарка не лежит в постели живым трупом и, к тому же, поет и щебечет.
Да уж. Всем птичкам птичка. Исключение из правил.
- Мы в одной лодке и потонем вместе, - ответил Веч. Если ревизор раскопает нарушения, Крама снимут за злоупотребление положением, а его, Веча, - за умалчивание. Хотя могут отнестись и с пониманием. Когда дело касается амодарок, высшее руководство проявляет лояльность.
К столу вернулся Рикс в сопровождении нового знакомого.
- А'Веч, У'Крам, М'Адбир, - представил офицеров друг другу. Светлый оттенок кожи и светло-карие радужки выдавали в майоре представителя небесного круга Триединого, и Крам благодушно хмыкнул, распознав сородича.
После стандартных приветствий подошедшие расположились за столом.
- Раскинем на четверых? - Веч достал колоду из пяти мастей и восьмидесяти карт. Играть так играть.
- Еще винишка? - предложил Рикс, и рядом появилась гарнизонная мехрем, в почтительном поклоне и с подносом в руках. - Две бутылки для затравочки, а там посмотрим, - подмигнул ревизор.
Но М'Адбир, отказался от приглашения, сославшись на принимаемые лекарства, а оба зама объяснили отказ тем, что успели нагрузиться горячительным, и Рикс с досадой отпустил мехрем - компания не захотела напиваться.
- Откуда к нам? - спросил Крам, скидывая карты М'Адбиру.
- С севера. Ранили в перестрелке на границе, а привезли к вам, на юг, - ответил тот, отдав ход Риксу. - Вот, выпросился в клуб. От безделья на стены лезу.
Граница - условное понятие. После победы Амодар поделили на зоны согласно сторонам света. Самая крупная зона - северная, практически нетронута военными действиями. Южная зона меньше в размерах, но подверглась разрушениям в значительной степени. Большая удача, что городок, в котором располагается гарнизон Веча, оказался цел и невредим. Сослуживцы в шутку называют себя "южанами", а М'Адбир, стало быть, из "северян", и его подстрелили партизаны.
- И зима им нипочем, - проворчал Крам, подбросив карты Вечу, и тому пришлось забрать взятку. - Мы слышали, вам удалось обезвредить банду амодарских недоносков.
- Удалось, - согласился майор. - Но выяснилось, что партизан больше, чем мы первоначально предполагали. Они поделились на маленькие отряды, и население активно их поддерживает.
- А наш сброд попрятался по щелям, - ответил Веч, и игроки рассмеялись. - Мы частично их похватали. Глупцы немало нам помогли, порешив своих же. И наших на тот свет прихватили, бесовы дети. Теперь амодары в растерянности. Две трети работают на нас и боятся, что их постигнет похожая участь. А страх - не помощник. Но часть сбежавших где-то укрывается. По снегу не особо набегаешься, а дороги и пешие тропы мы контролируем.
- Прячутся по квартирам у амодарок и в пригороде у сочувствующих, - высказал предположение М'Адбир. - Можно греться в брошенных домах и среди развалин, но вот с питанием напряг.
- Необходимо проверять всех гражданских, - сказал Рикс и перевел ход Краму.
- Проверяем. Прощупываем, - кивнул тот. - Запланирована масштабная облава.
Повальные обыски эффективнее проводить в трескучие морозы или после бурана. На свежем неутоптанном снегу видны все следы, а когда столбик термометра опускается ниже минус двадцати, и подавно не хочется вылезать из теплой норки. Окружай и лови их, бесовых отродий.
Секретность - основа успеха. Поэтому офицерский состав, а в особенности те, у кого постельные отношения с амодарками, обязаны держать рты на замке. Солдатам куда проще. Они не знают чужого языка, а женщины не знают доугэнского. Зато у горожанок есть глаза, которые подмечают всё: и расписание смены караула у тюрьмы, и маршруты патрулей, и график выездных рейдов. Поэтому Веч отвечает за то, чтобы маршруты, графики и расписания не повторялись изо дня в день, и чтобы амодарки выполняли порученную работу, а не шлялись без дела, выглядывая и вынюхивая.
- У вас тихо, спокойно. А у нас бандиты не дают житья, - поделился М'Адбир, забрав взятку. - Что ни день, то диверсия или разбой. Всех тяжелораненых к вам везут, здесь оснащение лучше.
Да, на севере Амодара больше проблем, чем на юге. Тамошнее Сопротивление - непреходящая головная боль. Во-первых, численность партизан не поддается подсчетам. Во-вторых, точно не установлено, кто их снабжает оружием и съестными припасами.
- Руку даю на отсечение, что ривалы* им помогают. Двуличные крысы, - ворчал Крам, читая очередную телефонограмму из северного гарнизона о нападении партизан.
- Сколько веревочке ни виться, а всё равно конец близок. Наши поймают и предъявят ривалам доказательства нарушения соглашения, - заверял Веч.
Северный гарнизон наиболее многочисленный, рядом с ним дислоцируется множество форпостов. Когда-нибудь поставщиков оружия схватят с поличным. И так обложили по всем направлениям. Глубокий снег сковывает и ограничивает партизан в передвижении. Петляют амодары зайцами по окрестностям, а военные их выслеживают.
- Перекроем лазейку, по которой поставляют жратву с оружием, и тогда хана партизанам. Посмотрим, как запляшут, - размечтался майор. - Плохо, что у них авторитетный командир.
О таинственном предводителе партизан известно и "южанам". Он живет в мире с гражданскими и призывает становиться под знамена освободительного движения. А еще умен. Раскусил планы доугэнцев и рассказывает населению в самописных листовках, разбрасываемых его людьми по городкам и посёлкам. Поймать амодарского главаря - первоочередная задача, как и задавить Сопротивление, не позволить ему разрастись. Поэтому военные кровь из носу стараются, чтобы северная зона осталась закрытой. Нужно изолировать партизанские отряды и не пустить их южнее, да и разбежавшиеся одиночки-дезертиры не должны проникнуть на север. А значит, сброд, скрывающийся в пригороде, необходимо переловить, пока амодары не догадались двинуться выше по карте. Зимой они вряд ли высунут носы из укрытий, а вот с потеплением активизируются.
- Говорят, амодарский командир прошел невредимым войну от начала до конца. Он неуязвим для вражеских пуль, потому что заколдован, - сообщил М'Адбир.
- Брехня всё. Заговоренный, что ли? - усмехнулся Крам. - Люди придумывают легенды и раздувают из мухи слона. Так и рождаются мистификации.
- Мы исследовали тактику ведения партизанской войны на севере. Надо признать, наш противник - достойный руководитель и организатор. Прибавьте сюда его просвещенность в политических вопросах. Есть предположение, что это высокопоставленный военачальник, не сдавшийся в плен после капитуляции, - добавил Рикс. - В настоящее время нами проводятся допросы высшего командного состава амодаров, и не сегодня-завтра мы узнаем имя и звание главаря партизан. Как бы то ни было, он представляет угрозу нашим планам.
- Продержимся до весны, а там хоть трава не расти, - сказал с воодушевлением майор. - Наконец-то вернемся домой. Триединый, я скоро взвою от тоски! Смотреть не могу на эту землю. Всё здесь чужое, не моё.
- Генштаб определился с теми, кто откажется уехать в Доугэнну? - спросил Веч.
- Они останутся здесь, - ответил Рикс. "И утонут в хаосе и в безвластии", - прочиталось в его глазах.
Веч криво усмехнулся. Не то чтобы решение, принятое в ставке генштаба, явилось неожиданностью. До недавнего времени Веча нисколько не волновало будущее поверженной страны. Побежденные заслужили то, что заслужили. Он презирал варварские обычаи, как и самих амодаров - тщедушных малоросликов с трусливыми душонками. Но с некоторых пор начал замечать, что отвлекается на мысли, не имеющие отношения к долгу и к работе, и совершает нелогичные, необъяснимые поступки. Например, после победы, поддавшись спонтанному порыву, попросил о назначении в "южный" городок, хотя мог выбрать любой гарнизон поближе к Доугэнне и раз в месяц навещать родных. И с хладнокровным цинизмом испытывал некую амодарку на стойкость, теша оскорбленное достоинство, а в результате получил звучный шлепок по самолюбию. И взял на себя ответственность по выдаче фруктов детям, причем уделил отдельное внимание малявкам. И распорядился о выделении машины для переводчиц при задержках на работе, а затем два дня убеждал полковника О'Лигха в необходимости освещения городских улиц. И ведь уломал, несмотря на перерасход нибелима и трудозатраты при установке прожекторов. И тщательно изучил списки сослуживцев, состоящих в связях с горожанками, перед тем как поставить подпись на бумагах, подготовленных помощником. И из принципа указал амодарской переводчице её место, доведя до слез, а сегодня, схватив в охапку, кувыркался с ней в снегу. И высказал амодаркам в лоб свое мнение о трусливой и покорной нации по банальной причине - они, амодарки, ходят в бесов храм, где накачиваются наркотиками и просят об идиотской тхике. И детей с собой волокут, и матерей. А на сгоревшие метрики плевать. Не пригодятся, потому что жизнь началась заново и по новым правилам. И вообще, после победы он выкурил столько сигарет, сколько не насмолил за войну.
Наверное, это менингит. Вялотекущее воспаление мозга.
Или аллергия. Иначе как объяснить, что минуло немало дней и ночей, но вкус того дождливого вечера до сих пор стоит в горле, а от запаха свербит в носу? И хоть ты тресни, а втемяшилось и не выходит из головы. И с чем сравнимо? Наверное, с гулаб джамун*. Шафран и кардамон, розовая вода и мята... Нежное и тает на языке... Но мало. Заглотил в присест и не наелся. Лишь раздразнил аппетит, и ничем его не перебить. Всё не то и не те. Попадаются слишком горькие, слишком кислые, недостаточно острые или недостаточно сладкие. А сегодня, в снегу на дне канавы, опять накатило, забив обоняние. Он даже испугался поначалу. А сейчас ничего, оклемался. Наверное. Но под ложечкой посасывает от нетерпения.
- Нужно убеждать амодаров и еще раз убеждать, - заключил М'Адбир. - Такова нынешняя политика генштаба. Но в Доугэнну едут неохотно. В основном, отправляем беженцев, пытающихся удрапать к ривалам, и арестованных при облавах. Надеемся, что с ликвидацией партизанской банды ситуация улучшится, - сказал он, подбрасывая карты Краму.
- У нас уезжают охотнее, - ответил тот, передвинув ход Вечу. - Используйте их детей. Это мощный стимул. Но давите ненавязчиво, без угроз.
Крам сел на любимого конька, поскольку является ответственным по связям общественностью. Хотя это громко сказано. В обязанности Крама входит снижение социальной напряженности среди аборигенов и достижение максимального результата при реализации послевоенных программ на оккупированной территории.
Основная задача Крама - вербовка населения. Чем активнее соглашаются на работу за Полиамскими горами, тем лучше. Помимо прочего, Крам отчитывается перед генштабом о выполнении работ по вывозу с территории Амодара ресурсов, техники и оборудования, необходимых родине.
- Мы укладываемся в график, - поделился майор. - Крупнотоннажные узлы разбираем и вывозим по частям. Нашли засекреченный архив с перспективными технологиями, амодары не успели его уничтожить. Сейчас с ним работают переводчики. Пока что просмотрели десять процентов содержимого, но могу сказать, что находка фантастически удачная.
- На южном направлении достижений поменьше, - пожаловался Крам, дав взятку Риксу. - Практически все заводы и фабрики были заминированы при отступлении. Кое-что удалось уберечь, но основная часть взорвана.
- На фабрике пусто. Я думал, на нижних уровнях располагалось что-то секретное, а это действительно текстильное производство, - отозвался с досадой Веч. - Ничего не сохранилось. Всё в крошку.
- А следующий этап? - спросил Рикс, передвинув карты майору.
- По графику. Закончим дела на фабрике и перебросим амодаров на лесоповал.
Программа стратегического развития Доугэнны заключается в стремительном росте промышленного производства, сельского хозяйства и оборонной отрасли, как и в увеличении численности жителей. За вероломное нападение Амодар расплатится своей территорией, своими ресурсами и своими людьми. Страхи населения о неясном будущем необходимо пресекать в корне и переключать внимание на что-нибудь другое. А весной, когда обязательства по соглашению Доугэнны и Ривала будут исполнены, побежденные увидят результат своими глазами. Амодар исчезнет с лица земли.
- Ж*пу порвем, но весной ривалы получат обещанные земли, а мы поедем домой, - заключил М'Адбир и показал пустые руки: - Я вышел.
- И когда успел? - проворчал Крам, держа веер из карт.
В зал зашли две амодарки: одна - уверенно, другая - нерешительно. Веч знал первую, она наведывалась в клуб к постоянному "клиенту" из инженерной службы. А вот вторая пришла впервые - просить о трудоустройстве.
И Крам заметил новенькую.
- Как тебе? - кивнул, отвлекшись от игры.
- Неизменно. Черствый сухарик. Надоело, - скривился Веч. - Либо принимай, либо переводи.
- Хочешь страсть по заказу? - хохотнул Рикс. - И то хорошо, что приходят в клуб добровольно. Это прогресс.
Хоть доугэнцы и изучали язык и обычаи враждебной нации, а не сразу и не за один день поняли, что для амодарок принуждение и насилие равнозначно смерти, которую они призывают с помощью тхики. И тогда военные стратеги схитрили. Даже надсаживаться не потребовалось, потому как амодарская власть своими руками подвела население к черте голода и бросила на произвол судьбы. Доугэнцы же, занимая побежденные города, создавали при гарнизонах рабочие места, а затем устраивали их искусственный дефицит. И пускали слух о том, как получают работу те, кто порасторопнее.
Амодарки добровольно переступали порог бывшей школы. Они приходили в клуб не для того, чтобы на следующий день испустить последний вздох, а для того, чтобы жить, работать и растить детей. Слабые сходили с дистанции, а сильные тянули лямки, упорно шагая вперед.
Покупатели пользовались теми, кто предлагал себя на продажу. Без рукоприкладства, угроз и шантажа. Добровольно и по обоюдному согласию. От насильственного принуждения отказались на втором году войны, когда пелена ненависти спала с глаз и ушла из сердца. Тогда амодары дали слабину, проиграв в кровопролитном сражении у подножия Полиамских гор, и в расстановке сил на фронте произошел перелом.
Женщины, торгующие собой, ведут себя одинаково вне зависимости от национальной принадлежности. Но гарнизонные мехрем хотя бы изображают страсть и выполняют желания клиента. Амодарки же - сплошное недоразумение и разочарование. Хотя кому и какое дело, шепчут ли они молитву или зажмуривают глаза, дрожа от страха? Получил своё и забыл. И отвернулся, чтобы не видеть испуганное лицо, но почему-то злило, когда начинали плакать. Какого беса приперлась? Чтобы реветь, давя на жалость?
В войну довелось повидать всякое и перепробовать тоже. Но броня циничной невозмутимости развалилась на части лишь однажды. За несколько дней до победы. Вечером, у расстроенного рояля. И вдруг вспомнилось то, что успело истереться из памяти за четыре года. Обожгло болью потери, заставило сбиться сердце с привычного ритма. Оказывается, женщины могут не кусать губы, стоически терпя общество малоприятного незнакомца. Могут не плакать от унижения, а стонать от удовольствия. А после - доверчиво прижиматься, выдохшись.
Давно это было. До войны. И успело забыться. Но вдруг сверкнуло яркой вспышкой в захолустье, на юге ненавистной державы. И ослепило пылкостью и неискушенностью, заставив вернуться после победы в городок.
Вот он, диагноз.
- Говорят, амодары - однолюбы. Потеряв свою пару, тоскуют. Чахнут, - заметил Крам, передвигая карты Вечу.
- Ха! Если бы чахли. Они принимают тхику, - ответил тот. - Следуя твоим словам, население Амодара должно полностью вымереть. Одна половина погибла на войне, значит, другой половине надлежит отправиться вслед за возлюбленными. Как видишь, в действительности это не так.
- Из правил всегда есть исключения. От летального выбора удерживают обязательства перед детьми, перед родителями, перед страной, - возразил Крам воодушевленно. Ему посчастливилось всучить взятку товарищу.
- Амодарские обычаи - дикие и варварские, - ответил Веч. - Взять ту же кремацию. Меня выворачивает наизнанку при взгляде на дымящую трубу. Или тхика. Разве допустимо разбрасываться жизнью? А амодары с легкостью с ней расстаются.
- Они верят в перерождение души.
- Я тоже верю, но не впадаю в кому, перетрусив.
- Да, тхика - убойная штука, - вставил Рикс. - Но дело не в ней. Причина - в амодарах. Любовь к смерти заложена у них в генах.
Узнать рецептуру так называемого нектара не составило труда. Жидкую смесь наркотических препаратов с растительными добавками варили в каждом храме. Но самое интересное заключалось в том, что тхика не действовала на доугэнцев должным образом. Принимая её внутрь, добровольцы зарабатывали галлюцинаторное отравление или временную парализацию мышц. При приеме больших доз наблюдалась потеря сознания. "Словно свет вырубили, а потом включили" - шутили испытуемые. И всё на том. Зато амодары, налакавшись бурды, преспокойно уходили в мир иной. А уж способность лишать себя жизни методом самовнушения и вовсе шокировала.
- Амодару достаточно закрыть глаза, настроиться на нужный лад, и через сутки опаньки! - свежий труп. Вот представьте, я хочу самоубиться, - Крам откинулся на стуле и зажмурил глаза, сложив руки замочком на животе, а Рикс захохотал. - Внушаю, внушаю себе... И шепотом, и вслух, и мысленно. Час внушаю. Два часа... И ведь не получается, хоть всю ночь себя уговаривай. Не умирается. Проще застрелиться.
- Терпеть не могу их вежливость, - пожаловался М'Адбир. - Льют свою учтивость и любезность как масло, того гляди поскользнешься и расшибешь голову. И кажется мне, что они изощренно издеваются. Насмешничают. Знаю, что это часть амодарской натуры, но так и не удалось привыкнуть.
- Потому что чужой менталитет, - заключил Рикс, перебросив карты Краму, и показал пустые руки, мол, вышел из игры. - Взрослых не переделать, это зрелые личности со сформировавшимся мировоззрением. Но их дети - чистые доски. Внушай им, воздействуй психологически, рассказывай историю с географией на новый лад и получишь результат с точностью до наоборот. Поэтому мы поощряем женщин, уезжающих в Доугэнну с детьми.
И поэтому же отказали амодаркам в контрацептивах. Каждый ребенок, чей отец окажется доугэнцем, станет монеткой в общей копилке возрождающейся страны.
- Ты в пролёте, друг! - воскликнул Крам, покрыв ход Веча. - Я вышел.
Тот в сердцах бросил карты на стол. Не идет сегодня игра, хоть лопни. Единожды дотянул до ничьей, а так - проигрыш за проигрышем.
- Отличная партия, - хохотнул Рикс. - Пойду, покурю снаружи. Кто со мной?
М'Адбир поднялся, и они отправились к выходу. Веч яростно тасовал колоду, а у Крама заметно повысилось настроение.
- Зря ты обвиняешь амодарок в трусливости. Да, они робки и покорны, но в их пугливости самый смак. Тем интереснее их приручать. Посмотри, некоторые женщины приходят в клуб регулярно, к одним и тем же офицерам.
- Сюда ходят из-за нужды, - обронил Веч, поглядывая, как к новенькой амодарке подсел капитан Р'Эйс, и она смущенно потупила взор.
- Зато экзотика. Трофей, которым не зазорно похвастать, - сказал Крам, тоже засмотревшись на парочку.
- Тут и хвастать нечем. На кой ляд мне трофей, от которого толку мало, забот много, а полюбоваться не на что? Ни груди, ни задницы. Глаза в пол, невнятное блеяние. Я и рта не успеваю открыть, а она уже дрожит от страха.
- Ты это о ком?
- Об амодарках, - ответил раздраженно Веч. - Их не сравнить с доугэнками. Жду не дождусь, когда вернемся домой. Наши женщины горячи как раскаленный песок, страстны как штормовая волна, неукротимы как ветер. Имбирь с горчицей - вот это я понимаю.
Крам рассмеялся.
- Хорошо сказал, - похвалил друга. - А я-то уши развесил. И домой потянуло... Зря ты так. Не все амодарки похожи на вяленое мясо.
Не все, согласен. Года два назад, будучи в ставке генштаба, Веч заметил женщину на заднем сиденье автомобиля, принадлежавшего командору небесного круга В'Онгону. Амодарка, укутавшись в меха, изящным движением подносила сигару ко рту и сбрасывала на землю пепел из опущенного стекла машины. Маленькая хрупкая птичка в золоченой клетке. Веч узнал доугэнские сигары - изысканные, дорогие. Их изготавливали вручную. Листья табака обрабатывали специальным образом и сворачивали тонко-тонко, прокладывая растертыми в порошок травами.
Воспоминание пахнуло дымом полевой кухни и слякотью. Поздняя осень, в ставке - суматоха. Лил дождь, сапоги хлюпали по лужам. Брызги, грязь... И черная машина, в которой холеная амодарка с отсутствующим взглядом курила дорогую сигару. "Командор В'Онгон бережет как зеницу ока", - поведали сослуживцы, а Веч так и не понял, в чем заключалась уникальность амодарки. Обычная женщина, каких полно вокруг.
И Крам ведет себя как помешанный, несмотря на то, что запросы его мехрем растут не по дням, а по часам. Исключительная стерва. И вызывает восхищение своей наглостью и деловым подходом. Предыдущий ухажер мехрем вовремя сбежал из гарнизона, почуяв, что его ждет печальная участь растратчика.
- Тебя не поймешь. Определись со своими желаниями, - сказал Крам.
Откинувшись на стуле, Веч задумался. Чего он хочет?
Хочет повторить, это однозначно. И боится спугнуть. И приручить хочет, но потребуются терпение и выдержка.
Упасть и не встать. Вот и выяснилось мимоходом, что всё это время он лгал себе. А на самом деле не отказался бы от амодарского трофея. Сегодня, на дне заснеженной канавы, Веч осознал это с ясностью.
В котел к бесам! В конце концов, он мужчина и привык брать. Женщины предлагали - он не отказывался. А сейчас не знает, как подступиться, не уронив достоинства в глазах сослуживцев.
В дверях показался Имар и, зайдя в зал, сел на пустующий диван. Подоспевшая мехрем присела в поклоне, но инженер отослал её прочь.
- Смотри, твой родственник появился, - кивнул Крам.
- У меня таких родственников - треть гарнизона.
- Неужто отказываешься от родства? - поддел товарищ. - Не чтишь заветы Триединого?
- Чту, - огрызнулся Веч.
- Толковый парнишка, и идеи у него дельные.
- Парнишка младше нас с тобой на два года, - проворчал Веч.
- Мал да удал, - рассмеялся Крам. - Обхаживает трех переводчиц одновременно. Как ему удалось провести их в столовую? Я не знал.
- Потому что обратился к О'Лигху, а не к тебе.
- Хитрец. Неужели рассчитывает опробовать всех троих?
- Сомневаюсь. Он брезгует спать с амодарками. Обращается исключительно к нашим мехрем.
Крам фыркнул.
- В тихом омуте бесы водятся. Предлагаю спор. Думаю, к весне твой родственник сделает ребятёнка... дай подумать... той, что валялась с тобой в снегу. И увезет в Доугэнну.
Конечно, Крам не вчера родился. Сразу заметил заинтересованность Имара днем - по тревоге в голосе и по руке, протянутой к переводчице. А еще понял, что амодарка интересует не только Имара.
- Поглядим, - процедил Веч.
- Спорим на ящик вина?
- Нет.
- Собираешься обставить нахалёнка?
Веч промолчал.
- Что за молодежь пошла... - подзуживал Крам. - Ни капли уважения к взрослым. Так и норовят утянуть чужое из-под носа. Как старший родственник не по крови, а по духу, ты имеешь приоритетное право.
- Имею, - затянулся Веч. - Хватит о бабах. Надоело всё.
Пока что у него на плечах голова, а не пустой котелок, и Веч не собирается выпячивать своё старшинство перед молодняком. Гарнизон помрет со смеху, узнав, что подполковник потребовал от младшего родственника признать право старшего на женщину, к которой они оба неравнодушны. К правилам призывают немощные и старые, а Веч получит свою мехрем в честной схватке.
- Приветствую. - Невозмутимый Имар занял пустующее место и взял карты в руки. - Сыграем?
- На интерес? - спросил небрежно Веч, разминая затекшие от долгого сидения мышцы.
- Да, - ответил тот коротко.
Крам стрельнул глазами по сторонам, а Имар вытащил из колоды карту и положил на стол рубашкой вниз. Женщина на картинке прикрывала лицо веером, а буква "А" в уголках означала, что это дама или Asutur на доугэнском.
Что ж, символично.
- На неё, - Имар постучал пальцем о карте. - Между нами двумя.
- Согласен, - кивнул Веч и подозвал мехрем. - Неси вино!
- Ого! - воскликнул Крам и придвинулся ближе. Партия обещала быть захватывающей.
_____________________________________
Гулаб джамун* - жареные шарики из муки в сиропе
Ривалы* (даг.) - риволийцы
Мехрем* (даг) - содержанка, проститутка