28

28

Спеша обрести самостоятельность, Айрамир вскоре поднялся на ноги - сначала нетвердо, затем увереннее. Испытывая неловкость за свою слабость, он старался быть меньшей обузой. Строгал лучины ножом, топил печку, скоблил миску из-под каши, даже портки стирал самолично. И мылся теперь в одиночестве, отвергая предложения Эммалиэ о помощи. И собрался было пройтись по пустующим квартирам в поисках дров, но она запретила.
- Куда, окаянный? Бухаешь как филин. Долечись сначала, а уж потом заново горло выстужай. И перед соседями лишний раз не маячь.
Хоть и не разрешила Эммалиэ высовывать нос из квартиры, однако же распустила старый свитер, подключив Люнечку к важному делу, и принялась за вязание носок и варежек для раненого.
- Тут и на шарф хватит, - прикинула, подбросив клубок с шерстью.
Когда связки оттаяли, Айрамир заговорил. К Эммалиэ он обращался на "вы", а к Айями - на "ты". Последняя не стала спорить, потому как разница в возрасте уравнялась жизненным опытом парня.
Айрамир оказался родом из маленького городка под столицей. После всеобщей мобилизации ушли на фронт отец и старший брат, а через полгода мать получила похоронку на мужа и, не пролив ни слезинки, отправилась в храм за милостью Хикаяси. А через год брата причислили к пропавшим без вести. Айрамир, едва ему исполнилось семнадцать, тоже записался добровольцем.
- Сначала даганскую землю утаптывали, а потом фронт пополз в нашу сторону. А затем и вовсе покатился, - рассказывал он низким сиплым голосом, не сочетающимся с щуплой фигурой и исхудавшим лицом.
Повествовал немногословно.
Воевал. Повезло пройти через войну целым и невредимым. Попав в окружение, прибился к партизанскому отряду. Нападал на конвои и продуктовые обозы, устраивал диверсии в тылу врага. Партизаны неплохо пощипали перышки даганнам, пока отряд не нарвался на засаду. С двумя товарищами на чистой удаче Айрамир перешел линию фронта, к своим. А вскоре - отступление к Алахэлле, сначала пешком, затем вприпрыжку. После капитуляции прибился к компании беглецов. Прятались, в основном, по деревням и поселкам - так безопаснее. Заодно помогали по хозяйству, отрабатывая жратву. Хуторские приносили новости: в стране безвластие, правят победители, а союзники не показываются. Айрамира обнадежили: имя брата промелькнуло в списках пленных, а значит, нужно идти на юг страны. И дошел, но впустую. Оказалось, в списках много опечаток, потому как их составляли на слух.
- Неисповедимы пути судьбы, - пробормотала Эммалиэ, выслушав рассказ. - За войну не получил ни царапинки, а сейчас умудрился подставиться под пулю.
Айрамир с тремя товарищами прятался в пригородном поселке недалеко от железнодорожной станции. Когда даганны приезжали за подушным оброком, мужчины спускались в погреб, вырытый под хлевом. Зима загнала в ловушку. По глубокому снегу далеко не уйдешь, поэтому решили дождаться первого потепления и двинуть западнее. В народе поговаривали, будто там набирает силу ополчение. Но нагрянула облава, и пришлось дать дёру чуть ли не босиком. В спешке Айрамир прихватил куртку и какое-то тряпье, но, не добежав двух шагов до спасительной рощи, схлопотал пулю в спину. Как ему удалось добраться до города и не попасться на глаза военным - чудо и загадка. А сотоварищей он потерял.
Айями слушала, не дыша. Слишком уж страшные вещи рассказывал паренек, повзрослевший в семнадцать лет. Монотонно повествовал, как само собой разумеющееся. О том, что тела убитых оставляли на поле боя - потому что на упокоение не хватало ни времени, ни свободных рук. О том, что в полевом госпитале раненых привязывали к операционному столу и отпиливали без наркоза конечности, раздробленные в месиво, - потому что закончились медикаменты. О том, что боевой товарищ, у которого началась гангрена, предпочел не ампутацию, а хику, но из-за инфекции дорога к беспробудному сну превратилась в мучительную агонию.
- Дождусь тепла и отправлюсь на север, там много наших. Нам бы зиму пережить, и опять попрём на врага, - сказал Айрамир убежденно.
- На востоке - Риволия. Вдруг союзники помогут? - предположила Айями.
- В сраку их, - ответил парень хмуро. - Хватит. Один раз с их помощью уже проиграли войну. Лишь идиоты наступают дважды на одни и те же грабли.
Как-то утром Айями принесла гречневую кашу с пылу с жару. Юноша вяло поковырялся и отставил миску в сторону.
- Осточертело. Даганская жратва вот здесь сидит, - провел по горлу ребром ладони.
- А мы едим, - ответила Айями спокойно. - Весь город ест. И обе печки топим аффаитом.
Который, кстати, скоро закончится. Даганны думали, что Айями растянет щедрый подарок до весны, а она расходует волшебный уголёк налево и направо, в том числе и на парня, в голову которого от безделья лезет разная ерунда.
- Сволочи поставили вас на колени, а вы и рады лизать сапоги, - высказался Айрамир прямолинейно.
- А что ты предлагаешь?
- Сопротивляться! Перебить гадов и захватить ратушу!
- Каким образом? - удивилась Айями. - В городе наберется десятка два мужчин, да и то старики и комиссованные.
- Уже неплохо, - кивнул парень. - Спланируем, рассчитаем и нападем.
- В гарнизоне около сотни даганнов, а может, и больше, не включая раненых в госпитале!
- Вот и не сиди сиднем, а сосчитай, сколько у них машин, людей и оружия. Как часто бывает смена караула, и какие маршруты у патрулей. И подозрений не вызовешь. Каждый день крутишься у гадов под носом.
Айями опешила от начальственного тона.
- Каким образом? Я работаю с утра до вечера, голову от стола не поднимаю. Если не выполню норму, снизят заработок. И вечером некогда смотреть по сторонам - дома дел невпроворот.
- Пустые отговорки, - скривился Айрамир. - Ты придумываешь оправдания собственной трусости. На самом деле даганны вас устраивают. Быстро же в вашем городе забыли об отчизне.
- Знаешь, что? - вспылила Айями. - У меня на руках дочь и мать, и я делаю всё, чтобы они были сыты и здоровы. С чем нас оставила родина, на зиму глядя? Мы траву жевали, чтобы не умереть с голоду.
- А даганны бросили вам подачку и приручили, - сказал Айрамир с презрением.
- Между прочим, эту кашу ты ел так, что за ушами трещало.
- Потому что не знал, - отвел он взгляд.
- Чем же вас кормили деревенские?
- По-разному. Картошкой или супом. Кашей с отрубями. Иногда сало или мясо перепадало.
- Извини за то, что картошечки с маслицем не наварила, - развела Айями руками. - Была у нас делянка, да пришлось от неё отказаться, потому что жизнь дороже. Вот ты упрекаешь меня в трусости, а из меня аховая разведчица. За даганнами нужно наблюдать не день и не два. Часами следить, а у меня нет времени. Или ты предлагаешь поинтересоваться напрямик, чтобы недолго мучиться? Подойти к ихнему полковнику и попросить график смены караула.
- Зря прибедняешься. И от женщин немалая польза. Можно подлить воду в бензобаки. Можно отравить даганнов. Можно украсть секретные бумаги, - разошелся Айрамир.
Айями уставилась на парня в недоумении. Никогда бы не подумала, что у него грандиозные планы на амидареек. Неужто Айрамир не понимает, что его фантазии - борьба с ветряными мельницами? Во-первых, в городе, под носом у даганнов, технически невозможно организовать диверсию. Во-вторых, если она всё-таки удастся, то не сыграет большой роли. Порченый бензин заменят свежим, проведут расследование и выявят зачинщиков.
- Думаешь, даганны тупы? Они быстро вычислят виновных. Меня арестуют, а дочку отберут и увезут в Даганнию.
- Если не пытаться, то дело не сдвинется с мертвой точки, - напирал парень. - Поодиночке мы слабы, а вместе - сила.
Складывалось впечатление, что спорщики общаются на разных языках, не желая понимать друг друга.
- Хорошо, - согласилась Айями примирительно. - Я буду прислушиваться к разговорам в ратуше. Стану следить и записывать. Если меня поймают и уволят, кто будет кормить мою семью? Ты?
- Ну... - растерялся Айрамир. - Создадим партизанский отряд.
- Ладно, создадим. А чем будем питаться? И где будем прятаться? В городе станет небезопасно.
- Нападем на даганский фургон с продуктами. Хотя нет, автоколонны охраняются. Пока не заполучим оружие и патроны... будем отбирать жратву у тех, кто лижет ж*пы даганнам! - пришла ему в голову мысль.
- То есть у таких же, как я? - уточнила Айями.
- Нет, я имел в виду не тебя, - отозвался растерянно Айрамир.
- А кого? Может, хуторских, которых убили осенью? Скажи честно, ты был в ту ночь на хуторе?
- Не был, но слышал, - ответил парень хмуро. - Рассказывали хозяева, у которых мы укрывались. Но отбирать всё равно нужно! Чтобы проучить предателей.
- Бедные люди, - вздохнула Айями. - Живут, растят детей, трудятся на земле, не покладая рук. Сначала приходят даганны и отбирают половину припасов. Потом приходят свои и отбирают вторую половину - чтобы наказать и заодно поживиться. Кушать-то всем хочется, даже партизанам. А если деревенские вздумают возмущаться, их обвиняют в предательстве и убивают. А что остается делать? Смириться и пухнуть с голоду, после того как до нитки обобрали те, у кого сила и оружие.
- Мы не звери, - насупился Айрамир. - Возьмем немного.
- И начнем наведываться через день, чтобы хапнуть жратвы на халяву. Заодно будем бороться за свободу страны от даганнов.
- От этого никуда не деться, - вскинулся парень. - Кто-то воюет на благо родины, а кто-то кормит защитников.
- Я устала от войны, хоть толком её не видела. А ты?
- Пока гады не уйдут с нашей земли, покоя не будет, - отозвался Айрамир непримиримо.
Так они и распрощались, недовольные друг другом. Айями отправилась домой - помогать Эммалиэ со стиркой, а Айрамир взялся строгать щепу из доски.
- Доешь? - перед уходом Айями взяла миску с остывшей кашей.
- Нет, - покачал он головой.
- С нас не убудет. Мама наварила пятилитровую кастрюлю. Все равно пропадёт, а тебе потребуются силы для борьбы с даганнами.
- Ладно, оставь, - согласился Айрамир неохотно.
Какой-то он непутевый. Вроде бы много повидал, но в то же время наивен. Устраивал диверсии в даганском тылу, но имеет смутное представление о том, как живет партизанский отряд. Ведь помимо лихих налётов существуют будни. Людей нужно кормить, одевать, нужно лечить раненых. В дождливую ночь нужно где-то укрыться, а лагерь - разбить в правильном месте. Конечно, Айями не ас военного дела и мыслит как женщина, но разве она не права? Или все-таки ищет для себя оправдания?
С одной стороны, Айрамир прав. Бездействие - признак рабского слабоволия. За кого воевали мужья и братья? За кого отдал свою жизнь Микас? За Айями, а не за дурацкие месторождения с дурацким углем. Он верил, что защищает свою страну и свою жену. А жена предала его память. Несколько месяцев даганны заправляют в городке, и Айями постепенно свыкается с их присутствием и с новыми порядками. Много ли человеку надо? Чувствовать себя в безопасности и быть уверенным в завтрашнем дне. И чтобы семья была сыта, обута и одета. А куда делся патриотизм?
Выветрился. Остался банальный страх за Люнечку. Боязнь потери.
Выходит, Айями предательница своей страны и своего народа. И живет по законам победителей, потому как от их благосклонности зависит, будет ли дочка заливаться беззаботным смехом счастливого ребенка.
С другой стороны, мужчины, которых поймали во время облавы, предпочли прятаться и перевесили заботы на плечи женщин. Хоронились по квартирам и наяривали ложкой даганские разваристые каши, призывая следить и докладывать, а уж они решат, когда стоит высунуть нос из теплой норки и, вообще, стоит ли.
- Беда в том, что у нас нет лидера, - сказала Эммалиэ, развешивая постирушки. - Кто в лес, кто по дрова. Кабы нашелся сильный, справедливый и авторитетный. Повел бы за собой людей, и ему бы верили.
- В Сопротивлении на поверку оказались бандиты, а остальные мужчины прячутся по щелям как тараканы, - добавила Айями.
- Даганнам выгодно, чтобы мы остались разрозненными и разобщенными. Чтобы сомневались и не доверяли друг другу. По отдельности от нас никакого толку, - ответила соседка, и Айями, подумав, согласилась.
"Как следить за даганнами, если они неотличимы друг от друга?" - размышляла Айями, спеша утром на работу. Взять тот же караул у тюрьмы. Двое солдат в ватных тулупах и в странных сапогах, называемых пимами. Как долго можно выдержать на морозе? Час, от силы два. Значит, каждые два часа - смена караула. Хотя не факт. Даганнам холод нипочем, как и жара - об этом упомянул А'Веч. Прохаживаются караульные около дверей и не треплют языками ни между собой, ни с приятелями. Мгновенно заметили Айями, но не кричат похабности, а наблюдают, держа автоматы наперевес. Наверняка вечером отрапортуют начальству, что переводчица вела себя подозрительно, задержавшись около тюрьмы дольше обычного.
- Даганны уехали из города, - сказала Айями на следующий день. - Человек двадцать, на четырех машинах.
И вкратце поведала о том, что партизаны на севере не дают покоя победителям, кусая тех в бока.
- На севере, говоришь? - оживился Айрамир. - Вот уж не думал, что там развернулось что-то стоящее. Интересно, кто у наших командир. И найти бы своих. Я из поселка драпал с тремя товарищами. Не знаю, живы или нет. Сейчас, когда сволочей мало, можно по ним ударить, - воодушевился он. - Захватим оружие, транспорт, освободим пленных...
- Это не так просто. Часть даганнов уехала, но еще больше осталось. Думаешь, они расслабились? Наоборот, чаще меняются в караулах и чаще выезжают в рейды.
- Не проблема. Всё продумаем и спланируем, - ответил парень небрежно.
- Сначала долечись, - заявила безапелляционно Айями. - Твой кашель слышен за километр. И тебя схватят, и на нас выйдут. Заранее предупреждаю: если решишь напасть на патруль, к примеру, то я тебе не помощник. У нас действует правило: за убитого даганна - жизнь амидарейца. Баш на баш. А мне еще дочь растить.
- Не волнуйся, не увязнешь. Это мужские дела, - заверил Айрамир.
Хоть и рассердилась Айями на парня за его беспечность, а всё ж не сдержала улыбки. Под панцирем "настоящего мужчины" прятался обычный мальчишка, чью юность обрезала война, и чья взрослая рассудительность перемешалась с горячностью и желанием прихвастнуть.
Вдруг вспомнились слова Эммалиэ о том, что в войне следует вовремя остановиться, иначе можно потерять человечность. Возможно, пора прекратить сопротивление и признать безоговорочную победу даганнов. А толку? Будущего-то нет. Прошло несколько месяцев после капитуляции, а судьба Амидареи до сих пор неясна. Руками местных мужчин победители разбирают покинутые дома и вывозят из города стройматериалы, объясняя недостатком ресурсов на родине. Руками пленных приступили к вырубке лесного массива в окрестностях. Лес грузят на платформы, которые уходят в сторону Полиамских гор. Составы движутся туда и обратно сутки напролет. Потому что у даганнов есть план, и они ему следуют - методично, целеустремленно. И Имар, и А'Веч, и полковник О'Лигх.
И похоже, амидарейцев хотят оставить в дураках.

Этот офицер не понравился Айями сразу.
Имар уехал, и переводчицам волей-неволей приходилось обращаться за советами к другим инженерам. В сравнении с учтивостью Имара грубоватость его коллег царапала женское самолюбие. Инженеры не особо церемонились в присутствии переводчиц. Например, не стесняясь в выражениях, обсуждали амидареек, с которыми проводили время в клубе. Или спорили о том, кто из даганнов - чемпион гарнизона по отжиманию, по подтягиванию, по харканью, и вообще, у кого струя выше, дальше и прицельнее. К тому же, частенько после обеда от любителей специй разило луком или чесноком. Словом, переводчицы заглядывали в кабинет по соседству лишь из-за острой необходимости, когда накапливались вопросы по незнакомым техническим терминам или по непонятным оборотам речи.
Сегодня настал черед Айями. Прихватив исписанный вопросами листочек, зашла к соседям, а у них - гость. Чересчур шумный и разговорчивый, а взгляд у него грязный и сальный. Из обрывков беседы Айями уловила, что незнакомый даганн прошел лечение в госпитале и ожидает выписки со дня на день, и что приходится родственником одному из инженеров.
Увидев Айями, гость поцокал языком.
- Какие у вас аппетитные амодарочки, - сказал сородичу, и Айями поспешила отвернуться. Под прицелом липкого взгляда она получила необходимые ответы и заторопилась обратно. А через какое-то время в комнату переводчиц заглянул бравый офицер.
- Ба, да тут настоящий цветник, а опылять некому, - воскликнул, присвистнув.
Он неторопливо прошелся по комнате и, встав за спиной Айями, наклонился к уху. И отрезал пути к бегству. Одна рука легла на спинку стула, другая накрыла листок с начатым переводом. Не рука, а волосатая лапища. Выслушав предложение даганна, Айями онемела. Беспомощно посмотрела на соседок, но те, уткнувшись в бумаги, не поднимали глаз.
- П-простите... Я не могу... - только и смогла выдавить.
- Можешь, - сказал офицер вполголоса. - Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь? Пара слов нужному человечку - и тебя вышвырнут с работы. А могу устроить так, что твоя семья ... мать? отец? сестра? - перебирал он. - Сын? дочь?
Айями вздрогнула, и шантажист понял, что нащупал верную ниточку.
- Я устрою так, что тебя обвинят в шпионаже. Проведут обыск и найдут доказательства. Тебя арестуют, а дочь отправят в Даганнию и отдадут к мехрем. Знаешь, кто такие мехрем? Проститутки.
У Айями закружилась голова.
- Вечером придешь в госпиталь и скажешь дежурному, что тебе нужен капитан Т'Осчен. Не придешь - пеняй на себя, - предупредил незваный гость и, одернув китель, удалился из комнаты прогулочным шагом.
Айями закрыла лицо руками. Сколько она так просидела - час, два?
Вот и сглазила Эммалиэ удачу, пожелав, чтобы чужаки не обращали внимания на переводчиц. Не прошло и года, как даганский офицер заинтересовался амидарейкой и решил развлечься. Заодно припугнул для острастки. И ведь догадался, что Айями не примет хику из-за бесчестья. Дочка не позволит.
Вот гад, как говорит Айрамир. Цинично пользуется своим превосходством, чтобы задавить слабого и безответного. Победителям всё дозволено, а побежденные бесправны. Айями умудрилась об этом забыть, и теперь остается кусать губы от бессилия. И как назло, Имар уехал в командировку.
Сейчас Айями остро пожалела о его отсутствии, хотя в свое время вздохнула с облегчением из-за отсроченного разговора. Может, обратиться к помощнику А'Веча и попросить: "Заступитесь, пожалуйста. Капитан из госпиталя пристает с грязными намерениями"? Вряд ли В'Аррас станет конфликтовать с офицером из другого гарнизона. Посмеется и, в лучшем случае, пообещает разобраться, а через минуту забудет. Или не поверит и скажет: "Даганны не заставляют, потому что им преподносят на блюдечке". Айями невелика сошка, чтобы из-за неё портить отношения с соплеменником. Зато капитан отомстит. Из принципа. У него достаточно власти, чтобы сфабриковать обвинение. Недолго думая, военные вломятся домой с обыском и почуют раненого в соседней квартире. Шпионаж - это раз. Укрывательство беглеца - это два. Достаточно, чтобы разлучить и с Эммалиэ, и с Люней. Что делать, что делать?
Искать выход.
- Вы расстроены. Что он сказал? - спросила Риарили, заметив, что на Айями лица нет.
- Нашел ошибки в переводе, - отмахнулась та. И уставилась слепо в окно, придумывая, как выкрутиться.
Можно наплевать на угрозу и отправиться домой как ни в чем не бывало. Но беда в том, что капитан Т'Осчен мирно и спокойно - словно обсуждал вкус пирога с повидлом - предупредил: он не привык, чтобы его персону игнорировали. И будет так, как он сказал.
По окончанию дня в комнату заглянул помощник господина подполковника, проверяя, задержатся ли сегодня переводчицы на работе.
- До свидания, - попрощалась Айями, поправляя шарф.
У неё даже получилось улыбнуться и отправиться непринужденной походкой к лестнице. А от ратуши повернуть в сторону больницы и шагать, не обращая внимания на морозец, пощипывающий щеки, и на красную полусферу солнца над крышей соседнего дома.
- Мне нужен капитан Т'Осчен, - сказала она дежурному при входе.
Усмешка вспыхнула в черных глазах и зазвучала в голосе, когда мужчина набрал нужный номер на телефонном диске.
- Пришла, - бросил коротко и положил трубку на рычажки.
Отойдя к окну, Айями нервно мяла пальцы. За полупрозрачным полиэтиленом виднелись неясные фигуры даганнов, куривших на крыльце. А вот звуки проглатывались, но Айями всё равно не разобрала бы ни слова. В висках стучало, в голове стоял шум.
Капитан заставил себя ждать. Он воспитывал. Показывал, кто здесь главный, и за кем останется последнее слово.
Подошел в наброшенном на плечи кителе, руки в карманах брюк.
- Молодец. Не сглупила. Пойдем, - кивнул, приглашая следовать за собой.
Лицо у него неприятное, в оспинах. Губастое и щекастое. И жирные брови, нависшие над глазами.
- Вы не позволили мне объясниться. Простите, но я не могу принять ваше предложение, потому что встречаюсь с другим офицером.
Он прищурился.
- Ха! Ты придумала минуту назад. Почему не призналась днем?
- Помешали чужие уши, - потупилась Айями. - Услышат мои коллеги - и назавтра узнает весь город. Амидарейцы относятся с неодобрением к женщинам, гуляющим с даганнами.
- Врешь. Как зовут твоего эчира*?
- Если я назову имя, придется рассказать ему о вашем предложении. Мой покровитель имеет право знать. Но я не уверена, что он согласится с приглашением в госпиталь на свидание, - сказала Айями, и в вежливом ответе прозвучало: "Он придет в ярость, узнав, что на его женщину положил глаз приезжий ловелас".
- Складно поешь, но фальшивишь, - ухмыльнулся капитан.
- Простите, если обо мне сложилось превратное впечатление. Клановый знак моего покровителя - орёл.
- Из небесных, что ли? - нахмурился даганн.
- Да. Из клана Черных орлов, - ответила Айями и замерла. Поверит или нет?
Сердце стучало сумасшедше, а ноги противно дрожали под испытующим взглядом. Зато голос остался тверд, хоть и тих. И секунды вдруг стали тягуче вязкими, а по спине потекла струйка пота. Ох, и жарко в госпитале. Видно, в котельной не жалеют угля.
- Уважаемый и сильный клан, - признал капитан через некоторое время. Наверное, выуживал из памяти скудные знания о представителях небесного круга. - Предлагаю забыть о недоразумении. Если потребуется, принесу твоему эчиру извинения. Я не претендую на то, что ему принадлежит, и не хочу раздора.
- До свидания. - Айями церемонно кивнула.
А теперь к выходу. С достоинством, не оглядываясь. И не сорваться на трусливый бег, выйдя на крыльцо. Проплыть с гордо поднятой головой мимо даганнов, отпускающих пошлые шуточки, и не осесть на снег от нервного перенапряжения.
Только что Айями выиграла свой маленький бой благодаря хитрости и изворотливости. И выдержке.
Имар говорил, переплетения родственных связей в чужих кругах похожи на запутанный клубок. И упомянул, что его коллеги принадлежат к штормовым и к земным кланам. А капитан - сородич одного из инженеров. Прикрыться бы именем Имара, но о нем опасно заикаться, можно попасть впросак с незнанием обычаев. Стало быть, покровитель Айями должен быть родом из небесного круга. Еще в ратуше она вспомнила: осенью солдаты ныряли в речку, и на плечах полуголого даганна раскинула крылья птица с крючковатым клювом. Возможно, ястреб или коршун. Или орел. Название клана пришло в голову спонтанно. Чистая импровизация. Издалека татуировка на мокрой спине мужчины казалась темной, почти черной.
Быть может, капитан не поверит и проверит. Спросит у товарищей по палате, и ему скажут, что Черных орлов не существует в даганской природе. И офицер рассвирепеет, узнав о наглом обмане. Или не станет расспрашивать въедливо о хитросплетениях небесных кланов. Таких, как Айями, пруд пруди. Коли не удалось затащить её в койку, уговорит другую женщину - по добру или по принуждению. Например, Риарили или Мариаль. Капитан Т'Осчен и на них смотрел с интересом.
Мерзко. По крайней мере, военные из местного гарнизона не угрожают амидарейкам, и те добровольно приходят в клуб. Но, как сказала Эммалиэ, рано или поздно даганны заинтересуются переводчицами и, проявляя настойчивость, задействуют грязные методы давления. Никакое удостоверение с печатями не спасет от офицера, наделенного полномочиями.
Не сегодня-завтра его выпишут из госпиталя. Поскорей бы. Уедет и не вспомнит об Айями.
Как уберечься слабой женщине от притязаний? Дотянуть до возвращения Имара. Он защитит.
Но Имар не вернулся, как обещал, через три-четыре дня. Его перенаправили под Алахэллу. Зато приехал второй заместитель. Господин А'Веч, здоровый и невредимый.

На следующий день капитан Т'Осчен снова появился в комнате переводчиц и сразу же прошел к столу Мариаль. Навис над девушкой как скала. Они разговаривали вполголоса, и Мариаль, побледнев, отрицательно качала головой. Даганн повысил голос и, дождавшись неуверенного кивка, с самодовольным видом вышел из комнаты. На Айями взглянул как на пустое место, и она порадовалась: значит, потерял интерес. До чего же неприятный тип, аж передернуло от отвращения.
Мариаль уставилась в одну точку и вдруг заплакала.
- Тише, всё хорошо, - утешала Айями девушку, чьи плечи вздрагивали от рыданий. - Что он сказал? Предложил прийти в госпиталь?
- Д-да, - швыркнула носом Мариаль. - Сегодня вечером... Иначе обвинит в шпионаже... И меня с мамой арестуют... А мама болеет... ей нельзя волноваться...
Выговорившись, она расплакалась еще пуще, и Риарили выбежала из комнаты за водой. Когда схлынул первый шквал слез, Мариаль высморкалась. Её глаза покраснели, нос опух, а слова Айями усвоились, хоть и с запозданием.
- Откуда вы знаете? Он и вам предлагал? - девушка схватила её руку, сжав до боли. - Что вы ответили? Значит, вы ходили в госпиталь?
- Ходила. Вчера. Капитан мне угрожал. Сказал, что отнимет дочку, а меня отправит в тюрьму.
Мариаль, было успокоившись, снова разрыдалась, спрятав лицо в ладонях.
- Я не смогу... Лучше хику, чем с ним... А как же я брошу маму? Она ж без меня не сможет... пропадет... - всхлипывала, проглатывая слова.
Риарили вернулась с кружкой воды.
- На, выпей.
- Я придумала, что встречаюсь с офицером. Наврала, а он не усомнился, - ответила Айями.
- И я скажу! - воскликнула Мариаль, хлюпая носом.
- Дважды не сработает. И тебе не поверит, и меня проверит. Поймет, что мы обманули, и исполнит угрозу.
- А я следующая, - сказала Риарили и покраснела. - Что нам делать?
Девушки посмотрели с надеждой на Айями, ожидая от неё, как от старшей по возрасту, умных идей.
- Может, пожаловаться полковнику или господину У'Краму? - предложила она.
- Нет-нет, ни в коем случае! - воскликнули в унисон переводчицы.
- Нам не поверят, да и слушать не станут, - сказала Риарили.
- Капитану ничего не будет, зато он отыграется на нас, - добавила Мариаль, шмыгнув носом.
- Скоро его выпишут из госпиталя, и он уедет. Вдруг завтра? - попыталась утешить Айями.
Мариаль залилась слезами:
- А требует прийти сегодня. Я приму хику... И мама примет...
- Он уедет, но появится другой. А за ним третий, четвертый... И в глазах у них черный огонь. Того и гляди, сорвутся с цепи. Я боюсь, - сказала Риарили.
Айями тоже заметила, что в последнее время даганны вели себя несдержанно и агрессивно. Общались на повышенных тонах и задирали сослуживцев. Однажды она увидела в окно, как солдаты схватили друг друга за грудки, и товарищи едва разняли спорщиков, оглядываясь: нет ли поблизости офицеров. Когда-нибудь и авторитет полковника О'Лигха не сможет обуздать подчиненных.
- Тогда... - задумалась Айями, - нужно просить о покровительстве какого-нибудь офицера из гарнизона. Капитан не решится на конфликт с другим даганном и уедет несолоно хлебавши.
- Да, наверное, - признала Риарили и воскликнула: - Какая жалость, что господина Л'Имара отправили в командировку!
Без сомнений, если бы Имар не уехал по делам, он вступился бы за амидареек. "И Риарили впечатлена его исключительной галантностью" - отметила Айями с ноткой ревности, забыв, что совсем недавно её тяготил поцелуй даганна.
Поначалу и Мариаль расстроилась из-за отъезда Имара, но потом задумалась.
- Можно обратиться к господину В'Аррасу, - сказала, терзая губу. - Он не грубиян и не пошляк.
Амидарейки согласились с предложенной кандидатурой. Почему бы и нет? Помощник господина подполковника не отличался многословностью, не хамил и держался с переводчицами исключительно в рамках возложенных обязанностей.
- Не стоит говорить ему напрямик об угрозах капитана, - посоветовала Айями. - Нужно намекнуть обтекаемо...
- Вы правы, - кивнула Мариаль с отстраненным видом. - И кажется, я знаю, как.
Остаток дня она морщила лоб, возводя глаза к потолку, писала на листочке, зачеркивала и бормотала под нос.
- Вы идите, а мне нужно закончить перевод, - сказала Мариаль по завершению работы. - Не волнуйтесь, я справлюсь.
Отрадная решимость. Отдать Хикаяси жизнь и душу - много чести для даганского ублюдка, как выражается Айрамир. Хорошо, что девушка, проревевшись, успокоилась и начала размышлять более или менее адекватно. Айями же отреагировала прямо противоположно: сначала обдумала стратегию и воплотила в жизнь, а дойдя до дома, сдулась. Но обошлось без плача. Вместо слезливого выплеска приключился приступ нервной трясучки. Айями бросало то в жар, то в холод. Зубы стучали, в глазах потемнело, и накатила слабость, благо, достало сил спрятаться в ванной. Зато близкие не заметили. Разве что Эммалиэ обратила внимание на усталый вид.
- Выглядишь измотанной, - сказала озабоченно. - Старайся высыпаться и не надсаживайся со сверхурочными.
Спеша утром в ратушу, Айями гадала, придет ли Мариаль на работу, и удалось ли уговорить В'Арраса, чтобы тот отмел домогательства капитана.
Мариаль пришла, внешне спокойная и приветливая как всегда. Ни синяков под глазами от тревожной бессонницы, ни страха во взгляде.
- Получилось? - спросила Айями.
Девушка сдержанно кивнула. Тут в комнату заглянул помощник господина подполковника, и Мариаль залилась краской, смешавшись. В'Аррас бесстрастно проверил, все ли переводчицы находятся на рабочих местах, и удалился.
- Ты говорила, что не грубиян, а он не соизволил поздороваться, - заметила Риарили.
- У него такой характер... неразговорчивый, - заступилась Мариаль и окончательно сконфузилась.
- Если он опять появится сегодня, я пойду в храм, - сказала Риарили, и Айями поняла: девушка приняла решение, от которого не откажется.
Полдня амидарейки вздрагивали от малейшего звука, ожидая, что в любой момент откроется дверь, и войдет капитан Т'Осчен. К обеду напряжение в комнате ощутимо возросло, а переводы забросили куда подальше. Айями постукивала карандашом, Мариаль грызла ноготь, а Риарили, опустив голову, беззвучно шевелила губами, наверное, молилась.
Офицер не пришёл. Риарили расплакалась от облегчения, а переводчицы её утешали.
________________________________________
Echir*, эчир (даг.) - покровитель.