Они работали до полного изнеможения, и когда вернулись в первую комнату, то измученные упали на матрацы. О сне никто не мог думать, де Кастелло продолжал кричать не переставая. Пионтковский дал раненому большую дозу снотворного, но и это средство не могло смягчить сильных болей. Не оставалось ничего другого, как уйти отсюда; каждый взял свой матрац и перешел в то помещение, где стояла колесница. Но и это не помогло: крики доносились и сюда. «Бесстрашные» залезли под одеяла, затыкали уши ватой, но все было тщетно. Наконец они настолько отупели от беспрерывных криков де Кастелло, что заснули.

Швиль проснулся в тот момент, когда кто-то сильно тряс его за плечи: это был доктор Пионтковский.

– Пойдемте, Швиль, – попросил он и повел его в первую комнату. Там, недалеко от своего матраца лицом на каменном полу, лежал де Кастелло. Из рань на виске капала кровь. В желтой, одеревеневшей руке он держал револьвер.

– Самоубийство. Он не мог больше выносить этих болей, – заметил доктор.

– Это и было моим вчерашним намеком, что его надо предоставить собственной судьбе, – спокойно заметил Швиль. Вскоре проснулись Ронделль и Ллойд.

– Третий мертвец, – прошептал Ронделль. Он был до такой степени смущен, что Швиль, несмотря на печальное положение, не мог удержаться от улыбки. Ронделль, пытавшийся прошлой ночью застрелить его за то, что он говорил о мести фараонов, теперь стал бояться. Швиль посмотрел на других, и улыбка сразу исчезла с его губ, потому что стоявшие вокруг него люди, судя по выражению их лиц, были близки к безумию. Он ясно понимал, что с ними происходит. Тайны, скрытые здесь в каждом углу, с огромной силой действовали на психику современных людей. Трое мертвых – неоспоримое доказательство жертв таинственной силы – еще больше смущали оставшихся в живых. Этот страх перед невидимым мстителем в самом скором времени прорвется самым ужасным образом. И тогда все будет кончено: три трупа и столько же безумных, отрезанных от всего мира…

Швиль впервые почувствовал страх. До сих пор он держался, может быть, только потому, что как археолог в течение многих лет жил в очаровании этого мира. Его мысли, глаза и вся психика привыкли к этому миру тайн. Но кто знает, сколько он еще сможет выдержать, если «Бесстрашные» сдадутся? Безумие заразительно… Швиль выпрямился.

– Не малодушествовать! Нам надо сейчас же закопать и Кастелло. Вперед, – скомандовал он, но никто не шевельнулся. Тогда он сам взял труп и отнес его в коридор.

Он думал, что его пример выведет товарищей из ужасного оцепенения, но ошибся: они все молча стояли на своих местах. «Неужели то, что я думал, уже началось?» – испуганно подумал Швиль.

Он положил де Кастелло в угол, засыпал его и бросил на труп несколько камней, чтобы тонкая пыль не осыпалась вниз. Затем вернулся к остальным. Он потряс доктора, но тот неподвижно продолжал смотреть на Швиля, как будто тот был прозрачным.

– Вы еще живы, доктор? Скажите несколько слов! – крикнул Швиль.

Бледная улыбка тронула тонкие губы доктора. Швиль облегченно вздохнул: значит, с ним не так еще плохо.

– Я не знаю, Швиль, – произнес наконец доктор, – мне кажется, что я совсем не живу, а парю где-то в неизвестности. Смешно, не правда ли?

– Ерунда, доктор, все, что вы видите и слышите, это реально, поняли? – снова потряс его Швиль за плечи.

– Да, конечно, – тот показал на коридор, где лежали мертвецы. – Но все здесь так непонятно.

– Не думайте об этом. Многое непонятно: природа, Бог, вся жизнь. Но это ничего не значит. Мы тем не менее любим природу и верим в божественное начало. Нельзя только пытаться понять непонятное силой. Вот, доктор, – Швиль протянул ему стакан коньяку, – реальный, совершенно земной напиток, пейте, и если вы как следует зальете за воротник, вам станет лучше.

Доктор Пионтковский приветливо улыбнулся ему и послушно выпил.

– Так, а теперь мне надо растрясти остальных, – сказал Швиль и схватил руку Ллойда. Тот даже не посмотрел на него. Взгляд англичанина был прикован к луже крови, оставшейся после трупа де Кастелло. Швиль принес глины и засыпал кровь. Ллойд поднял голову и отчужденно посмотрел на археолога. Потом он медленно прошел в угол, где лежал матрац де Кастелло, и опустился на него. Швиль нагнулся над ним, внимательно рассматривая его лицо. На нем не было совершенно никакого выражения. Вместо лица была только белая маска, на которой торчала щетина его бороды.

Швиль тоже дал ему коньяку, но Ллойд продолжал лежать неподвижно, вытянувшись во всю длину и устремив глаза в потолок в таком же оцепенении. Тогда Швиль поднес стакан к его полуоткрытому рту и влил в него несколько капель коньяку. Ллойд не шевельнулся, и напиток лился в его горло без всякого усилия с его стороны. Доктор Пионтковский, наблюдавший за этим, подошел к Швилю.

– Столбняк? – спросил Швиль.

– Точно не могу сказать, – пожал врач плечами. – Реакция еще не наступила, надо подождать…

– А как вы находите Ронделля? – совсем тихо спросил Курт, чтобы тот не слышал его. Однако Рон-делль все-таки расслышал его и крикнул:

– Не беспокойтесь, господин археолог, я здоров и не даю себя увлечь общей подавленности.

– Меня искренне радует, господин Ронделль, найти здесь такого оптимиста: если у Марлен много таких людей, она может быть довольна.

Ронделль ничего не ответил: он прошел в соседнее помещение, и вскоре оттуда раздались удары молотка и лома.

Швиль и доктор остались одни, если не считать Ллойда, безучастно лежавшего на матраце.

– Скажите, Швиль, – внезапно заметил доктор, – среди «Бесстрашных», в общем, не принято затрагивать прошлое друг друга, но ведь вы убийца графа Риволли?

Этот вопрос, заданный под землей на расстоянии двенадцати метров под ее поверхностью и так неожиданно, озадачил Швиля.

– Не забудьте, что меня только подозревают в убийстве графа, – подчеркнуто произнес он.

– Простите: а смертный приговор, который был вынесен?

– Ничего не значит, – обрезал Швиль.

– Но если нельзя доказать невиновность, то значит человек виновен?

– Скажите, доктор, почему вам пришел теперь в голову этот вопрос? – пристально посмотрел на него Швиль.

– Без особых причин, господин Швиль, – ответил врач и повернулся, намереваясь уйти.

– Одну минуту, простите, – удержал его Швиль.

– Что вы хотите от меня?

– Ничего. Я вас больше не задерживаю, доктор, идите, – ответил Швиль внезапно сдавленным голосом, и Пионтковский отправился к Ронделлю.

Через некоторое время Швиль вынул часы, чтобы определить который час.

Проклятые часы остановились. Ну да, он забыл их завести. Он посмотрел на своих спутников. Они уже спали, только Ллойд лежал с широко открытыми глазами, устремленными в потолок,

Швиль медленно пошел в коридор, где были нагромождены чемоданы. Он открыл их один за другим, пока не нашел чемодан доктора Пионтковского, среди вещей которого, после долгих поисков нашел наконец то, что давно искал. Засунув это быстро в карман, он снова поставил чемодан на место и вскоре очутился на своем матраце. Дрожа всем телом от волнения, он почувствовал удовлетворение, что ему удалось найти доказательство своей невиновности. В нескольких шагах от него лежал убийца его друга, графа Риволли. В течение всего дня Швиля преследовала неотвязно мысль, что он уже видел доктора Пионтковского, но не мог ответить на этот вопрос. За все время пребывания в гробнице доктор не брился, и при виде его бороды Швиля каждый раз охватывало какое-то неприятное чувство. Когда несколько часов назад доктор затронул в разговоре вопрос о графе Риволли, он бессознательно помог Швилю разгадать эту тайну. Да, теперь она была действительно разгадана, потому что Швиль нашел в его чемодане три паспорта. Который из них настоящий, ему было безразлично: но на каждом из них была фотография доктора, и на одном из них он был изображен с бородой, придававшей ему совсем другое выражение. Борода! Швиль свернулся под одеялом и, закрыв глаза, восстановил в памяти картину того вечера, когда был убит его друг.