– Это за мной! Ну что ж, я покажу им, как нужно достойно умирать!

Было шесть часов вечера, когда Воуд поставил лошадь в конюшню, подкрался к парадному входу и постучал быстро и в то же время тихо, как будто за каждым кустом прятался мировой судья. Когда дверь открылась, он скользнул в холл, запер ее за собой и застыл, тяжело дыша и прислушиваясь.

– Сэр Роберт дома? – шепотом осведомился Воуд.

– Да, сэр, – ответил слуга.

– Я должен немедленно его видеть. – Приложив ухо к двери, он затем снова выпрямился. – Все в порядке. Скажите сэру Роберту, что приехал мистер Воуд.

Посетителя провели в комнату, где Синтия Норрис когда-то терзала клавесин, а щеголеватый молодой джентльмен, услышав это, решил спасти несчастную девочку. Вскоре явился сэр Роберт.

– Вы из Франции?

– Я привез письмо.

– Дайте его мне.

Сэр Роберт сломал печать и дважды прочитал послание.

– Вы знаете его содержание? – спросил он.

– Я знаю только, что лорд Пейджет, вручая его мне, был весьма жизнерадостен.

– Вполне возможно, – кивнул сэр Роберт. – Каким путем вы ехали?

– Через Саутэмптон.[126] Я высадился сегодня, рано утром, – ответил Кристофер Воуд, потирая глаза, словно ему было трудно держать их открытыми.

– В моем доме вам будет предоставлена лучшая пища и самая мягкая постель, – тепло сказал сэр Роберт, вставая со стула.

Однако, Кристофер Воуд с печальным вздохом ответил, что этой ночью ему не удастся воспользоваться пуховой периной. Сэр Френсис Уолсингем, покарай его Бог, суровый и подозрительный хозяин, а он должен срочно доставить государственному секретарю письма от британского посла в Париже.

– Я отклонился от своего пути, чтобы заехать к вам, сэр Роберт, и теперь должен наверстать время ценой еще одной бессонной ночи. Но я проголодался и нуждаюсь в куске пирога и бокале вина, чтобы не свалиться с лошади.

Сэр Роберт распорядился подать гостю ужин в комнату и, пока Воуд ел и пил, расспрашивал его об отношениях герцога де Гиза с Генрихом Валуа и о том, какие успехи делает принц Беарнский[127] в своем нищем королевстве. Мистер Воуд отвечал наобум, так как у него было к хозяину дома более важное дело, требующее весьма деликатного подхода.

– Сэр Роберт, – заговорил он, кончив ужин. – В лондонский дом Уолсингема время от времени поступают документы и сведения, о которых следовало бы знать честным патриотам и тем, кто трудится денно и нощно, ради восстановления в Англии истинной веры.

Бедой мистера Воуда было стремление красочно расцвечивать свои фразы. Желая тем самым усилить впечатление пылкой искренности, он на деле только вызывал к себе недоверие. Сэр Роберт привык к опасностям не меньше, чем сама Елизавета, и его едва ли могли напугать слова этого жалкого плута.

– Несомненно, – промолвил он, поглаживая бороду, – к нему поступает информация, иначе он не был бы сэром Френсисом Уолсингемом.

– Она поступает из Флоренции.

– Из Флоренции? – удивленно переспросил сэр Роберт Бэннет.

Какое участие могло принимать крошечное итальянское герцогство в великих событиях, сотрясающих мир? Рим, Мадрид, Амстердам, Париж, Вена – другое дело. В калейдоскопе политических комбинаций новости из этих городов могли занимать важное место. Но почему великого герцога Тосканского должно заботить положение в Англии?

– Не думаю, мистер Воуд, что нам следует не спать ночами из-за сведений из Флоренции.

Однако, мистер Воуд продолжал настаивать.

– Сэр, посол герцога Тосканского в большой милости у короля Филиппа.

– Следовательно, он едва ли станет посылать информацию сэру Френсису Уолсингему, – ответил сэр Роберт.

– Как знать, – улыбнулся Кристофер Воуд.

Разве он сам не работал на обе стороны, подобно половине дворянства в Шотландии и значительной его части в Англии?

Сэр Роберт прочитал его мысли.

– Возможно, вы и правы. В наши дни общество утратило понятие о честности, – нравоучительно заметил он.

– Совершенно верно, сэр Роберт. Тем более, что, как сообщил мне лорд Пейджет, тосканский посол сейчас в Лиссабоне.

Сэр Роберт Бэннет выпрямился на стуле.

– В самом деле? Сведения из Лиссабона могут оказаться ценными.

– А те, о которых я говорю, возможно, особенно ценными.

– Почему вы так думаете, мистер Воуд?

– Они получены с необычайными предосторожностями.

Сэр Роберт нетерпеливо побарабанил по столу пальцами.

– Знаете, мистер Воуд, вы облекаете ваши слова в слишком непроницаемую оболочку. А в большом орехе не всегда большое ядро.

Однако мистер Кристофер Воуд не намеревался сбивать цену за свои труды, зная, что реклама улучшает сбыт товара. Глотнув вина, он ответил:

– Прежде всего, предпринимаются усилия, чтобы сведения поступали незаметно. Они адресованы не сэру Френсису.

– А кому же?

– Грегори.

– Грегори из Лайма? – переспросил сэр Роберт и, сжав губы, внимательно посмотрел на Воуда.

Известия о деятельности мистера Грегори достигли ушей членов папистской партии в Англии благодаря Воуду. Роберт Бэннет теперь не мог слышать имени Грегори, не вспоминая о нем в связи с глупым заговором Болларда и Бейбингтона, который был взлелеян и освящен в этом доме, когда здесь гостил Грегори из Лайма. Тогда он удержал себя и Хамфри от открытого участия в заговоре, но до сих пор приходил в ужас при мысли о риске, которому они подверглись.

– Я никак не связан с Грегори из Лайма, – заявил сэр Роберт, поглаживая бороду.

– В этом нет нужды, сэр.

– Но ведь эти сведения адресуются ему.

– Адресуются, но не вручаются.

– То есть как?

– Они сразу же передаются мистеру Фелиппесу.[128]

При упоминании этого имени сэр Роберт Бэннет сразу же утратил свою невозмутимость. Его лицо исказил гнев, глаза засверкали, а голос дрогнул.

– Этому негодяю! Как только Господь позволяет ему жить, когда его уже давно поджидают в аду! – воскликнул он, разрывая пальцами кружево манжета.

Именно Фелиппес расшифровал роковое письмо Марии Стюарт, где выражалось согласие на убийство Елизаветы. После суда над шотландской королевой это стало известно всему миру. Без Фелиппеса никогда бы не разыгралась трагедия в замке Фозерингей.[129] Мария Шотландская осталась бы в живых, и, возможно, вернула бы себе трон. За исключением, быть может, одного Уолсингема, не было имени, которое возбуждало бы большую ненависть у врагов Елизаветы, чем имя Фелиппеса. Бэннету понадобилось время, чтобы взять себя в руки и вернуться к обсуждаемой теме.

– Значит, письма передаются Фелиппесу, – заметил он. – Следовательно, они зашифрованы?

Воуд воздел руки к небу.

– Полагаю, что да.

– А вы сами их не видели?

– Только надписи сверху.

Ознакомившись с письмом из Парижа, сэр Роберт Бэннет не сомневался, что приближается великий кризис. Бесконечные хитрости и уловки Елизаветы, ее обещания вступить в брак, которые никогда не выполнялись, и просьбы о долгах, которые не выплачивались, тридцать лет удерживали се от гибели, но этому наступил конец. Зверь не мог больше изворачиваться – он был загнан в угол и прижат к стене. Настало время честной схватки.

– Хорошо бы узнать содержание этих писем, – заметил сэр Роберт.

– Но каким образом? – воскликнул Воуд голосом, полным отчаяния, устремив при этом косой взгляд на хозяина дома.

– Давайте подумаем, – продолжал сэр Роберт. – Когда этот негодяй – его имя жжет мне язык – кончает расшифровку, что с ними происходит?

– Они сразу же передаются сэру Френсису.

– Где бы он ни находился?

– Если он дома, Фелиппес сам вручает ему письма, а если при дворе, то их доставляет туда верхом преданный слуга.

– А если он в Сидлинг Сент-Николас?