Мистер Воуд сразу же понял предложение, скрывавшееся за этим простым вопросом.

– Несомненно; в этом случае можно что-нибудь предпринять. Лошадь может споткнуться, а всадник – удариться головой о камень. Но Уолсингем уже много месяцев не уезжает дальше Барн-Элмс. Ему приходится постоянно участвовать в заседаниях Тайного совета,[130] встречаться с Берли, Хокинсом и агентами лорда Лестера,[131] поэтому у бедняги не остается ни минуты свободного времени.

– А этот преданный слуга? Его преданность нельзя несколько умерить?

Бэннет приблизился к моменту, непосредственно касающемуся мистера Воуда. Последний поднял брови и развел руками.

– Откуда мне знать? У меня нет средств для подкупа преданных слуг.

– Средства могут быть найдены, – осторожно заметил сэр Роберт, – если результат окажется достойным цены.

– Но это невозможно узнать, пока деньги не будут уплачены, – резонно возразил Воуд.

– Это верно, – согласился Роберт.

Казалось, на данной стадии дело могло быть отложено. Но сэр Роберт снова подумал о письме из Парижа. Теперь нельзя упускать удобный случай. Ясно, что долго откладываемое испанское вторжение вот-вот начнется. Что же делать ему? Сохранять нейтралитет? Сидеть тихо и избегать риска? Да, но тогда все почести и обширные владения, обещанные тем, кто будет стоять за Филиппа и истинную веру, достанутся другим. Склонившись вперед, он похлопал Кристофера Воуда по колену.

– Привезите мне эти сведения, и можете сами назначить за них цену. Но я не хочу ничего о них знать, пока они не окажутся на столе передо мной. Я не стану участвовать ни в каких попытках их приобретения и не появлюсь в роли богача который хочет соблазнить преданного слугу на измену долгу. Я не говорю вам, что вы получите деньги, если сделаете то или это. У нас в графстве существуют слова: «бридпортский кинжал». Знаете, что это такое, мистер Воуд?

Мистер Воуд был явно смущен недоверием, которое, по-видимому, испытывал к нему Бэннет.

– Нет, сэр. Никогда об этом не слышал.

– Это пеньковая веревка, мистер Воуд. Многие хорошие люди окончили на ней жизнь, и я опасаюсь оказаться в их достойной компании.

Поднявшись, сэр Роберт улыбнулся.

– Но вы, очевидно, спешите уехать, чтобы сэр Френсис не стал интересоваться о причинах вашей задержки.

Бэннет проводил гостя до конюшен и видел, как он поскакал по газону вдоль подъездной аллеи, чтобы по ней не стучали лошадиные копыта. Воуд поступил так же при своем приезде. Он не стремился произвести на хозяина впечатление соблюдением строгой секретности. Но подобное поведение стало частью его натуры, и отказаться от него ему было не легче, чем сменить кожу.

– Фигляр, – усмехнулся сэр Роберт, – но по-своему полезен.

Выехав за ворота парка, Воуд пустил лошадь рысью и направился в Пул, где устроился в удобной постели лучшей гостиницы, ничуть не заботясь о подозрениях Уолсингема. Тем не менее он долго не мог заснуть, несмотря на усталость. В этой стране с близкой угрозой войны и множеством знатных семейств, погрязших в изменах и заговорах, умный человек может достичь огромных успехов, если будет хорошо вести свою игру. Но для начала игры нужны хорошие карты. Необходимо располагать важными тайнами для их продажи, и мистер Кристофер Воуд полагал, что напал на след одной из них. Конечно, ему бы хотелось заполучить от сэра Роберта письменное обещание, которое, в случае если бы он не раздобыл требуемых сведений, помогло бы ему завоевать большую благосклонность сэра Френсиса Уолсингема. Но овладение этой тайной открывало перед ним великие возможности. Он искал их годы, а теперь они под носом у Фелиппеса. Однако, для Воуда оставалось нерешенной проблемой то, как ему самому оказаться в той же позиции по отношению к носу шифровальщика Уолсингема. Конечно, эту проблему, как и многие другие, мог решить случай, если только успеть вовремя за него ухватиться. Письма адресовались мистеру Грегори из Лайма, вручались непосредственно Фелиппесу, а от него переходили к Уолсингему!.. Внезапно мистер Кристофер Воуд увидел сэра Френсиса, протягивающего ему их на серебряном подносе, и услышал его слова: «Обратите их себе на пользу, друг мой, ибо ваши заслуги никогда не вознаграждались должным образом». Однако, мистер Воуд видел и слышал это во сне.

Сэр Роберт Бэннет вернулся в комнату, где он принимал Кристофера Воуда, и задумчиво опустился на стул. Мысли об истории Воуда он пока отложил в сторону. Великая тайна, возможно, существует в самом деле, а быть может, и нет, но это его в данный момент не занимало. Сэр Роберт обладал холодным и ясным умом. Если он будет играть в открытую, то лишь в тот момент, когда оставаться в тени станет небезопасным. Но этот момент приближался.

В письме из Парижа было слишком много подробных указаний, чтобы ему не верить. Значит, придется выбирать, на чьей стороне стоять, а если выбор окажется неудачным, то ни сэр Роберт, ни его сын, ни его дом долго не протянут. Его и Хамфри ждет «бридпортский кинжал», а дом послужит наградой для чужих людей. После долгих раздумий сэр Роберт решил придерживаться плана, который позволит ему оттянуть окончательное решение до того момента, когда в его принятии уже не будет никакого риска.

Ударив в гонг, он сказал явившемуся на вызов слуге:

– Попросите мистера Хамфри и мистера Стаффорда зайти ко мне в библиотеку, и пусть нам не мешают.

Мистер Хамфри в этот момент играл в биллиард с мистером Стаффордом, слегка покраснев от выпитого вина и от того, что проигрывал, а проигрывать он не любил. Поэтому Хамфри очень обрадовался перерыву в партии. Мистер Стаффорд обрадовался этому не менее, ибо выигрывал и считал это неприличным. Но он был в том состоянии, когда манипуляции шарами, словно одушевленными существами, доставляли ему физическое удовольствие. Если намеренно позволить этому шару пролететь мимо, он сделает карамболь, а если ударить им шар противника с такой силой, что оба соскочат со стола, то потеряет очко. Но оба шара отпрыгивали от борта к борту до тех пор, пока, не устав от этого бесполезного занятия, не скользили в лузы на противоположных краях стола.

В библиотеке сэр Роберт предложил сыну и Стаффорду сесть и продемонстрировал им письмо лорда Пейджета из Парижа.

– Колебаниям и сомнениям приходит конец. Папа Сикст[132] готов раскошелиться. Он платит миллион фунтов, когда армада выйдет в море, и еще миллион, когда испанские солдаты высадятся на наших берегах. Этого и ждал Филипп. Флот собрался в Лиссабоне. В июле с маяка Крич мы увидим его в Ла-Манше.

Сэр Роберт, несомненно, подбадривал самого себя, делая самые лучшие выводы из письма лорда Пейджета. Он так вошел в раж, что объявил хорошие новости с дрожью в голосе и блеском в глазах.

Мистер Стаффорд довольно хихикнул.

– Да, но это самые отличные новости, которые мы когда-либо слышали.

Он схватил письмо и, быстро прочитав его, радостно воскликнул:

– Да, но они высадятся в Саутэмптоне!

– Неужели? – вмешался Хамфри Бэннет, в свою очередь выхватывая письмо у мистера Стаффорда. Монотонность сельской жизни утомила его донельзя. Он тосковал по городским развлечениям, красочному и галантному времяпрепровождению при дворе. А вместо этого ему приходится торчать в деревенской глуши, никем не замеченным, до тех пор, пока страной будут управлять Елизавета и ее советники! Католикам в те дни не приходилось рассчитывать на выгодные должности.

– Мы живем хуже собак, – с горечью промолвил он. – Но теперь, кажется, приближается время доказать, что мы – истинные джентльмены!

Однако Хамфри в значительной степени унаследовал от отца его осторожность. Прочитав письмо, он заметил:

– Здесь только предполагается, что испанцы высадятся в Саутэмптоне.