ЗДОРОВЬЕ ВОВЫ И САШИ!

Когда Байбакова погнали из Госплана, абаевская затея рухнула окончательно, и стало очевидно, что института не будет. Спецслужбы почувствовали провал, и сразу же Мирзабая и Абая забрали в психушку. Просто утром приехала машина, и санитары повязали обоих разом, однако распределили по разным отделениям: Мирзабая — к шизофреникам, а Абая — к психотикам. Васильевых — мужа и жену — и пестряцовскую компанию слегка припугнули.

В психушке — после затянувшегося ступора в Лаврушенском — Мирзабай вдруг ожил и повеселел. В критических ситуациях он был как у себя дома, наверное, потому, что дома он никогда из таких ситуаций не вылезал — сразу же установил отношения с персоналом и кухней.: «Доктор — молодец! Санитар — молодец! Суп — большой молодец!»

В палате тихих шизофреников, спасавшихся кто от армии, а кто — просто от жизни, стояло шесть железных кроватей. Мирзабай сидел на одной из них возле двери босой, в больничном полосатом халате и радостно заглатывал таблетки своих однопалатников: «Ну, кто у нас больной? Вова больной. Это за здоровье Вовы,» — в рот запускалась щедрая пригоршня лекарств. — «Кто еще больной? Саша больной. За здоровье Саши,» — заглатывалась еще одна пригоршня. От наслаждения он светился. Глядя на него, шизофреники тихо шизели.

Абай, напротив, был мрачен, он распух от отупляющих ядовитых инъекций и увесистых кулаков санитаров. Вокруг мелькали знакомые персонажи из спиркинской тусовки: жертвы преследований, гении с орденами и медалями, связисты из ближних Галактик, последние предлагали соединить его с Майклом Джексоном и гималайскими махатмами. Абай боролся с лекарствами, с бредом, но не столь успешно, как его учитель: позже он признался, что не смог вывести из себя галаперидол, застрявший у него в костях.

Абай первый выскочил из психушки и уехал к родителям в Ош. Когда выпустили Мирзабая, Васильевы посадили его в самолет и отправил к Абаю. Абай повез Мирзабая из Оша в деревню — туда, где он когда-то получил инициацию от петуха.

За Мирзабаем под Ош потянулись: Валентин с Виргинией, Талгат с женой-уйгуркой Венерой, Пестряцов с компанией каратистов, женщины. Вскоре там оказались супруги Васильевы и Игорь. Последней прилетела Лаура.

Стояло безумное лето 1984 года. Солнце свирепствовало. Были сняты все тормоза и поезд летел на луну. Пили отчаянно, вдохновенно, женщины шли кругами и по кругу. Закручивался второй, третий, пятый, шестой, двадцатый алкогольный виток. Мало кто помнил, где он находится, и понимал, что происходит. Поезд висел над пропастью, но никто не высовывался из окон: выпадешь — костей твоих не найдут.

Мирзабай был еще интересен, но сильно померк. Формально он председательствовал на оргиях, но фактически власть уже давно перешла к Абаю. Абай взял в свои руки все денежные дела и управлял Мирзой. Пестряцовская банда целиком подчинялась Абаю. Впрочем, кто думал о власти — кроме Абая!? В нем же появилось что-то новое, отчего с ним нельзя было разговаривать — в его голосе, наклоне головы — он был человеком, который знает. То, как он теперь видел происходящее, становилось неинтересно и неприемлемо. О чем бы ни шла речь — его видение стало узким, целеустремленным, в нем не было ничего от того, каким он был раньше. Человек шел к цели. Появилось знание того, что он видит и понимает. Чувствовалось, что он знает и знает окончательно. И аминь: он уже неотделим от того, что он знает.

В те дни между Валентином и Талгатом возникла та связь, которая позже, возможно, спасет жизнь Валентину и погубит Талгата. Оба они уклонялись от пьянок и круговых сношений. Талгат так прямо и сказал Абаю: «У меня есть жена, я ее люблю, остальное мне не нужно.» Абай это запомнил.

Это был грандиозный шабаш. Трезвых там не было. Водки там было море. Что касается общих женщин, то, что там было, трудно описать. В основном время там проводили в кукурузнике. Мы сидели с Талгатом и с нашими женами у речки, загорали, купались и время от времени приходили пожрать. Там и получился с ним контакт. Несколько дней действительно много чего значат. Он оказался действительным человеком воли — такой, какому до сих пор я аналога не видел. Мы говорили о сужении внимания на цель. Он мог ставить себе цель, не сужая внимания. Просто идти к цели, но совсем по-другому. Не фокусируясь.

Абай там заправлял балом, хотя было совсем неясно, кто там главный — Мирза или Абай. Оказалось, что хозяином был Абай. Ситуация там была непонятная, непривычная. Хотя воздействие этого сборища было вообще-то очень серьезным. С людьми там творилось черт знает что.

Это называлось: «поехали к Мирзе водки попить». Это был динамичный хаос. Первым отпускало весь кишечник. Если это не затягивало, люди начинали через какое-то время кое-что соображать, а обычно все это длилось долго. Такой наступал глубокий испуг… У меня с Виргинией все это обернулось срывом. Она пока была там, держалась. А потом, когда мы доехали в Оше до гостиницы, легла и — 41 градус. Я два дня вытаскивал ее из ямы. Не самые простые дни были. За окном 45, а у человека 40.

Начинается новая глава — моя. Я был хозяином под Ошем, и вся ситуация была там моя. Я делал там то, что считал нужным, и никто не сказал мне ни слова. А хотел я все развалить к чертовой матери. Так в свое время я разрушил дом Мирзабая, а они все стояли и смотрели.

Теперь после провала институтской затеи мирзабаевский миф нужно было окончательно уничтожить. Убить в зародыше. Показать всем, кто хозяин. Вся созданная мною система должна была закрутиться вокруг ее создателя — меня. Однако переключение надо было провести аккуратно. Разнести старый миф и внедрить новый. Вообще такая работа ведется в пси-пространстве, невидимом для невооруженного взгляда. Кто-то сказал: тот, кто стремится к победе, должен действовать в невидимом измерении. Мало кто это умеет. Я умею.

Я раскрутил ошевский балаган. Старый осел не мог понять, что происходит. Все остальные потеряли всякий контроль. Это была та еще оргия. Все гайки были раскручены и поезд летел туда, куда я его вел. Теперь от системы остались только помятые винтики и пружинки. Нет на земле такого мастера, который сможет собрать этот часовой механизм.

Старик больше мне не нужен. Всякая гниль от нас тоже отлепилась. В то же время я надрессировал своих самураев. Им еще предстоит ювелирная работа. Пестряцов это, слава Аллаху, понимает. Господи, как я их всех не люблю. Я делаю все, что они набили мне морду, но они поклоняются мне, как богу.

11 февраля 1985 г. между 2-я и 7-ю часами ночи в городе N. в доме 49-а кв. 44 по проспекту Ленина был убит Талгат Нагматулин. Его жена Венера Махатовна 1961 года рождения вылетела в N. 13 февраля 1985 г.

Свидетельница Р.: Вечером 10 февраля 1985 г. к Валентину поехали Абай, Талгат, Гриша и Иван. Выпили много водки и шампанского. Абай спровоцировал драку, но Талгат его не поддержал. Валентин выгнал гостей. На пороге жена Валентина схватила шапку Талгата и побежала. Он стал ее догонять и оторвался от остальных. Вернулся домой один раньше всех. Ребята решили избить его за то, что он их предал. Избивали по команде Абая — Гриша, Иван и Владимир Ильич Пестряцов. Позже к избивавшим присоединился и Абай. Били 4 часа с перерывами. Мирза ударил 4 раза кулаком. Избивали не только Талгата, но и Нийолю, невесту Абая. Талгат умер около 11 ч. утра.

Абай Асылканович Борубаев: Закончил в 1976 году экономический ф-тет Киргизского гос. университета. Работал на Ошском хлопчатобумажном комбинате секретарем комсомольской организации. В мае 1984 г. лежал в психиатрической больнице г. Ош с диагнозом шизофрения. В N. приехал в конце августа 84 года… Били Талгата потому что нам было обидно, что он убежал.