Внезапно подул ветер и пощекотал оголенные по локоть руки и гладковыбритое лицо своим теплым дыханием. Бергман даже зажмурился от удовольствия.

Резким выстрелом хлопнула закрывшаяся дверь. Обернувшись на звук, Эрвин увидел командира учебно-тренировочной бригады старшего капитана Тарво «Финна» Хякиненна. Одетый в серую форму организации и с неизменной тростью в руках, он шел, прихрамывая, в сторону лейтенанта. На чуть вытянутом обветренном лице видна легкая угрюмость, в глазах сверкала сталь - свидетель глубокой задумчивости и поиска решения. Когда до лейтенанта осталось всего несколько шагов, Финн обратил взор на вытянувшегося в струнку младшего офицера. Лицо начальника лагеря тут же осветилось улыбкой. Такая встреча!

- Привет, лейтенант, - махнул тростью комбриг. - Какими судьбами в мои пенаты?

- Мне нужно набрать группу, - Бергман протянул начальнику лагеря конверт.

Хякиненн принял бумагу, сорвал печать и пробежал глазами по строкам. «Все так же бумагу пишущей машинкой корежит», - пробормотал он. И не понятно было, что Финн хотел сказать этой фразой: выказать недовольство или просто брошенное предложение без всякого смысла.

Прочитав предписание, старший капитан посмотрел поверх бумаги на лейтенанта.

- Сейчас прикажу провести построение среди личного состава, чье обучение подходит к концу, - сказал он и, развернувшись, захромал обратно к своему кабинету. Бергман шел позади него.

«А старик неплохо держится, - подумал Бергман, зная, что ранение, полученное комбригом во времена боевой молодости, было тяжелым и отдавалось дикой болью по всей ноге. - Интересно, он принимает болеутоляющие или же на терпеж все взял?»

О да, о железном характере старшего капитана Хякиненна ходили легенды. Ногу осколком разворотило так, что ее поначалу вообще хотели отнять. Тот наотрез отказался. Тогда хирург предложил было прописать опиаты, но наткнувшись на суровый взгляд пациента, замолчал. «Лучше быть калекой, чем морфинистом», - сказал Финн. Впрочем, кое-кто чесал языком, что комбриг всегда с собой носит шприц-тюбик с промедолом и флягу с забористой выпивкой...

- Я смотрю, ты уже лейтенантом стал, - сказал Финн, доставая из кармана ключи. - Помнится мне, что ты покидал стены нашего заведения в звании хорунжего, - он звякнул связкой, вставил ее в замок и повернул два раза. - За какие такие заслуги тебя повысили? - спросил Хякиненн, не оборачиваясь, и толкнул рукой дверь.

- За успешное завершение спецзадания в Колумбии, - ответил Бергман, проходя в кабинет комбрига. - А что?

- Ничего, - пожал плечами Финн. - Просто поинтересовался, - сказал он, усаживаясь за свой рабочий стол. - Подожди пару минут.

Старший капитан поднес трубку телефона к уху и набрал трехзначный номер. Из динамика послышались короткие гудки.

- Слушаю, - раздался из трубки хриплый голос.

- Слушай, старина, - начал комбриг, - тут такое дело. Оканчивающим обучение новобранцам объявить всеобщее построение. К нам приехал офицер для набора группы.

- Будет исполнено, командир, - ответили в трубку и дали отбой.

- Через пять минут выходи на плац, - Финн положил трубку и посмотрел на Бергмана. - Посмотришь на людей, оценишь их. Спросишь что-нибудь. Кто так или иначе понравится - дадут досье. Все понял?

- Все, - кивнул Эрвин.

- Можешь идти, - старший капитан отъехал на стуле к окну и начал осторожно массировать правое колено.

Бергман развернулся на каблуках и вышел в коридор. Из окна очень хорошо просматривался плац, на котором уже стояли люди, построившись в шеренгу. В ней присутствовали и негры, и европейцы, и представители Дальнего Востока и так далее. Эрвин внимательно осмотрел длинный и прямой как орудийный ствол строй и пошел к лестнице. Покинув здание штаба, он двинул к шеренге, попутно выхватывая взглядом лица некоторых «выпускников». Где-то явственно сверкало безразличие, где-то любопытство, где-то недоумение - зачем их здесь построили? Наметанным взглядом бывшего фельдфебеля он приметил для себя крайнего справа молодого человека. Этот новобранец стоял и улыбался в тридцать два зуба, будто вся его жизнь была ему по кайфу.

- Здравия желаю, курсанты! - поприветствовал построившихся погоняла, пожилой китаец в чине хорунжего, которого называли не иначе как старина Ван.

Шеренга вытянулась по стойке «смирно!», и лейтенант сразу выделил отслуживших в Советской Армии - стоят руки по швам, потому что к пустой, то есть к непокрытой, голове руку не прикладывают. Остальные же откозыряли.

- Кого посоветуешь, Ван? - спросил Бергман, обернувшись к хорунжему.

- Не знаю, - несколько смущенно ответил китаец. - Все идут ровно, особо выделяющихся нет.

Эрвин ожесточенно потеребил подбородок. Все малость усложнилось. Если лучший инструктор бригады, старший полковник НОАК[9] в прошлом, говорит об отсутствии ярко выраженных лидеров, значит так оно и есть. С губ Бергмана слетело лишь одно слово: «Замечательно».

- Вы говорите по-русски?!

Фразу произнес тот самый новобранец, на которого лейтенант сразу обратил внимание.

- Это удивляет? - подойдя к новобранцу, уточнил Бергман.

- Никак нет, просто немного понимаю.

- А тебе двадцать хоть есть? - усмехнулся Эрвин, глядя в глаза парня. «Мальчишка совсем».

- Есть ему двадцать, - ответил за новобранца старина Ван. - Не служил, но мастер спорта по летнему биатлону среди юниоров, охотник, турист, имеет разряд по спортивному ориентированию и непревзойденный талант в минно-подрывном деле.

- Молодец, парень. Мне такой пригодился бы, молодой, да ранний.

- Виноват, лейтенант, - замялся новобранец. - Не мог бы пан говорить помедленнее...

- Поляк? - попытался угадать Бергман.

- Чех, - сказал парень.

Так, с одной кандидатурой определились, но осталась еще вакансия. Хм, кого же выбрать. И тут его осенило. Обернувшись, лейтенант обратился к старине Вану:

- Хорунжий, а позови-ка мне дежурного по штабу.

Не прошло и трех минут, как ефрейтор появился перед офицерами. Только сейчас Эрвин разглядел как следует смугловатого дежурного. Внешне простой парень из неблагополучного района, в отрочестве занимался немножко рэкетом, окончил школу и, не сумев устроиться в жизни, пошел на службу. Такой портрет сложился в мозгу Бергмана.

- Я с обрезанным служить не буду! - взбрыкнул чех. - Он же из Египта, а теперь там фанатики исламские.

Ефрейтор хитро посмотрел на новобранца и сплюнул сквозь зубы.

- А если я сейчас в три приема смогу тебя убедить, то будешь?

- Почему именно в три? - удивился чех. - Ты джинн, что ли?

- А джин ты мне поставишь, если возразить не сможешь.

- По рукам!

- Тогда слушай сюда, - скрестил руки на груди ефрейтор. - Во-первых, побольше уважения к старшему по званию, во-вторых, я в Египте только родился, а гражданство у меня французское, а в-третьих, взгляни-ка на это. - Он сунул ладонь за воротник форменки и бережно что-то вынул оттуда. Из-за металлических бирок военнослужащего показалось золотое распятие... - Я выиграл?

- Хорошо, победа за тобой, - промямлил новобранец.

- Лейтенант, - спрятав нательный крест обратно, ефрейтор обратился к Бергману, - почему все-таки я? Больше никого нельзя было выбрать?

- А мне по душе такие резкие парни, - серьезно ответил Бергман. - Встань в строй.

Козырнув, дежурный влился в построение.

Лейтенант еще раз окинул оценивающим взглядом шеренгу и окончательно остановился на двух кандидатурах: ефрейтор и тот улыбающийся новобранец. Он подошел к инструктору с вопросом: «Можешь дать краткую характеристику того ефрейтора и улыбчивого противника обрезанных?»

- Зайдем ко мне, - сказал Ван задумчиво раскачиваясь с пятки на носок. - Построение только распущу. - В одну секунду превратившись из простого человека в жесткого тренера, он проорал: - Свободны!

«Курсанты» радостно загудели и разбежались в разные стороны.

- Чай будешь? - подобревшим голосом спросил Ван.