ХОЧУ ПОНЯТЬ

На уроке получил от Бори записку: «Есть предложение пойти после уроков в кино. Я, Тамара, ты и еще один наш хороший друг». Вернул ему ту же бумажку с резолюцией: «Согласен». Если б я знал, какой они мне готовят подвох! Сперва все шло хорошо. Первым к кинотеатру пришел Боря. Я увидел его издали. Он прохаживался возле касс, по обыкновению размахивая портфелем. Я присоединился к нему. Меня разбирало любопытство, и я спросил:

— Кто же такой «ваш хороший друг»?

— Поживешь — увидишь, — неопределенно ответил Боря.

Вскоре подошла Тамара. Она была возмущена поведением Светки. Оказывается, Светка пустила слух, что Тамара с Борькой влюблены. Иначе, мол, зачем им все время вместе ходить.

— Не знаю, что за люди, — негодовала Тамара. — Дружить с мальчишкой для них прямо какое-то преступление. Сразу мерещится бог знает что. А если мне просто с ним интересно? Нет, Борька, в кино я с тобой больше не пойду. Ходите с Сережкой. А я вообще телевизором обойдусь.

Боря поморщился:

— Нашла тему для разговора! И зачем ты только слушаешь эти сплетни?

— Попробуй не послушай, — обиделась Тамара. — Все на тебя пальцем показывают. Нет, это надо Сережу заставить, чтоб он на свою соседку повлиял. Усовестил ее.

— Ничего не выйдет, — тут же нашелся я. — Меня соседки не слушаются. Они от меня удирают.

На той стороне улицы как раз показалась Нина. Она остановилась у перехода, поджидая, когда проедут машины.

Нина перешла улицу и направилась к нам. Подошла, легонько кивнула (ведь только в классе все виделись), спросила у Бори:

— Где же «один ваш хороший друг»?

Боря показал рукой на меня:

— А вот он.

Я думал, что Нина, фыркнув, убежит. Но она только протянула неопределенно: «А-а-а…» — и осталась стоять. Оказалось (это мне уже потом Борис рассказал), он написал и мне и Нине записки примерно одного содержания и в обеих упомянул про хорошего друга.

— Вот ваши билеты, — буркнул Боря и сунул мне в руку два билета. — Потом рассчитаешься.

Наши места с Ниной оказались рядом. А Боря с Тамарой сели в стороне, на другом ряду. Весь сеанс я боялся взглянуть на Нину. Не забыл полученный от нее урок в школе. Когда выходили из зала, она сказала:

— Что ты сидел, как истукан?

— Главное же кино, — ответил я.

Она попросила проводить ее до дому. Я пошел.

— Между прочим, ты всегда такой молчаливый? Вроде в классе разговорчивей был.

— Меня девчонки затюкали, — ответил. — Одна сидеть не захотела, другая требует, чтоб задачки за нее решал.

— Я уж теперь пожалела, что ушла с твоей парты. Этот Стасик страшный индивидуалист.

— А что ж ты тогда не захотела, чтобы я в драмкружке участвовал?

— А это ты сам виноват. Уж больно быстро спасовал. Я думала, ты отстаивать будешь свое право на роль.

В общем, выходило, что вся причина во мне. Такая у нее девчачья логика.

— Послушай, — сказала Нина, — давай к реке спустимся. Я очень люблю по набережной гулять. И так, чтоб никто-никто не отвлекал. С тобой это можно. А то я с одним мальчишкой ходила, так он болтливый оказался. Все говорит и говорит. Про всякую чушь. Сосредоточиться не дает. А еще я люблю вокруг парка, по тропке, в тишине. Один раз весь парк кругом обошла. Хочешь, со мной пойдем?

— Хочу.

— Мой папа называет это общением с природой. Он меня и приучил так гулять.

С того вечера я стал чаще получать от Бориса записки. Но иногда писал вовсе не он. Внизу стояло: «Нинель». Так Нина сама себя окрестила. Но это было очень похоже на ее имя, можно догадаться, если записка попадет в чужие руки. И она выдумала себе очень мягкое, нежное прозвище — «Аист». Мне понравилось. И я все чаще стал называть ее так. Не только в записках. Нина сердилась.

Я старался понять ее. И не мог. Кто она, друг или недруг? На днях Ольга Федоровна сказала: нужно бы навестить нашего физика, Федора Лукича. Все знали, что он болен.

— Хорошо, — согласился я. — После уроков мы с Ниной сходим.

— Нет! — вскочила Нина. — Лучше я со Светой пойду.

На перемене я спросил: чего она так вскипятилась? Она стояла у окна. Даже не повернулась, ответила:

— А ты хочешь, чтоб меня, как Светку, дразнили? Нет уж! Не дождешься.

В коридоре, как раз напротив нас, висела картина «Грачи прилетели». Она посмотрела на картину, на меня. И тихо так:

— Грачи… хорошие птицы… Ты будешь Грач. Согласен?

А через два дня в классе состоялась дискуссия: «В чем красота человека?» Мне показалось, что я выступил очень толково. А Нина встала и разбила меня по всем статьям. Хоть плачь, до того обидно. Классная руководительница осталась довольна дискуссией. А мне Боря на перемене сунул записку: «Многоуважаемый Грач! Не сердись. Так надо. Аист». Скажи, пожалуйста! Надо. Ей хорошо писать. Ее авторитет растет. А мой падает. А тут еще классная руководительница перехватила одну из моих записок. Хорошо, что я не подписался, а то пришлось бы распрощаться с Грачом.

И все же Ольга Федоровна вынесла вопрос о записках на классное собрание. Дескать, что же это такое, даже староста записочками на уроках перебрасывается, какой-то Аист появился. А тут Нина руку тянет. Говорить хочет. Ну, думаю, все: сейчас признается. А она набросилась на тех, кто сочиняет записочки: мол, отвлекают внимание, не дают сосредоточиться.

После уроков, когда шли домой, Боря сунул мне в руку бумажку: «Возьми, Грач!» Нет, она не лицемерила. И на уроках больше никогда не передавала записок. Только на перемене или после уроков. Через Борю. И все Грач да Аист. Стычки наши прекратились. Но ненадолго.