УЛИЦА ИМЕНИ УЧИТЕЛЯ

Все-таки как быстро летит время! Вот уже и легкий морозец покрыл инеем крыши домов, разукрасил косыми линиями зеркала луж. Мама послала меня в магазин за сметаной к обеду. Но в нашем гастрономе сметаны не оказалось. Пришлось идти дальше квартала на два. Я знал, что там есть еще «Бакалея». Новые дома стояли тут густо, вперемежку со старыми, деревянными строениями. Улицы были мне незнакомы, и я глазел по сторонам, вчитываясь в названия. Выскочив на узкую, чуть припорошенную снегом улочку, я вдруг застыл на месте, словно остолбенев. Как же я не знал и не видел этого раньше? На угловом доме висела продолговатая металлическая табличка, и на ней черным по белому было выведено: «Улица Учителя Богданова». И сразу вспомнилась Надежда Михайловна Богданова — наша учительница истории. Не родственник ли ее?

С Надеждой Михайловной у нас вышло, конечно, нехорошо. В классе ее любили. И не только потому, что обращалась она с учениками, как с равными, а уроки вела интересно. Она была заместителем директора по внеклассной работе. Готовила с нами спектакли, концерты художественной самодеятельности, устраивала туристические походы, собирала экспонаты для школьного музея. С ней мы даже не чувствовали себя школьниками. Маленькая, тоненькая, с очень живыми, острыми глазами на молодом, совсем девичьем лице, она вполне могла сойти за ученицу, если не нашего, то девятого класса. Ванька Родин был почти на голову выше ее. И когда он выходил к доске, то смотрел сверху вниз на молоденькую, неуютно чувствовавшую себя под нашими пытливыми взглядами учительницу.

Конечно, Ванька вчера не выучил урока и стоял теперь у доски с совершенно глупым видом, пытаясь за всяческими гримасами скрыть свое смущение. Этого ощущения какой-то робости и стыда, когда стоишь перед классом и не знаешь, что ответить на вопрос учителя, не удавалось, наверное, избежать ни одному ученику. Собственно, боялись мы даже не учителя. Страшно было показать себя неучем перед сверстниками, особенно перед девчатами, и тот, кто проваливался на уроке, пытался потом доказать свои способности и сообразительность, проделывая всякие фокусы во время перемены: пробовал ходить на руках или с первого раза попасть теннисным мячиком в открытое окно директорского кабинета.

Ванька в этих негласных соревнованиях тоже не преуспевал, а мнение девчат ему за последнее время стало особенно дорого, так как он одновременно ухаживал почти за всеми из них. Поэтому, вызванный к доске Надеждой Михайловной, он усиленно мигал своими темными навыкате глазами, подавал знаки висевшими, как плети, вдоль туловища руками и даже плечами, подергивая ими попеременно и так артистически, что в классе поднялся хохот. Надежда Михайловна строго глянула на класс, но в это время Ванька что-то промямлил, пытаясь сформулировать ответ, и она с любопытством повернулась к нему и даже постаралась напомнить, с чего бы можно было начать ответ.

— Так в каком же году произошло столь знаменательное событие? — спросила она, стараясь не обращать внимания на кривляние Ваньки и сдерживая себя.

Шут меня дернул в этот момент перебросить записку своему дружку Борьке. «Со второго урока сбежим в кино», — предлагал я. Собственно, это была шутка. Ни в какое кино мы не собирались, и я просто хотел немного позабавиться и пощекотать Борьке нервы. Записка не долетела до адресата и упала в проходе между столами на самой середке. Надежда Михайловна, конечно, увидела ее.

— Что это у вас там? — спросила она. — Опять записочка? Дайте-ка ее сюда. Я слышала, что в вашем классе особенно любят переписываться во время урока. Пора с этим кончать.

Она встала из-за стола и пошла между рядами столов, чтобы взять записку. Но я, наклонившись, сделал это быстрее.

— Дай сюда записку, — потребовала Надежда Михайловна, подойдя ко мне.

— У меня ничего нет.

— Как нет? Ты же поднял ее на виду у всего класса.

— Ничего я не поднимал.

— Вот же она в руке. Разожми кулак.

Пришлось отдать записку.

— Зачем же врешь? — Надежда Михайловна развернула записку. — И еще делаешь такие предложения. Если тебе неинтересен урок, можешь выйти из класса.

Про такие случаи говорят: нашла коса на камень. Наверное, так оно и было. Потому что я поднялся и сказал:

— Пожалуйста.

Я помедлил. Но Надежда Михайловна поторопила:

— Выходи, выходи. Что ж ты медлишь? Не мешай нам учиться.

Отступать было некуда, и я опрометью вылетел за дверь.

Далее события в классе развернулись вовсе не в мою пользу. Пока я пререкался с Надеждой Михайловной, Родин успел вооружиться достаточным количеством шпаргалок, чтобы без запинки ответить на первый вопрос. Надежда Михайловна осталась довольна, но попросила кое-что уточнить. Родин снова начал «плавать», требуя подсказки. Здесь я должен отвлечься и рассказать о том способе подсказки, который был разработан в нашем классе и которым часто пользовался Родин. Собственно, способ этот разработал не сам Ванька, а его «вассал», как мы все его называли, Саша Вычегнов. Странная дружба длинного Ваньки Родина и самого маленького ученика в классе — Саши Вычегнова началась, казалось бы, с пустяка. Ванька, как обычно, стоял у доски и моргал глазами, не в силах решить в общем-то пустяшный пример с десятичными дробями.

— Сколько же у нас получилось? — уже в который раз, теряя терпение, спрашивала математичка.

Ванька угрюмо молчал. Только глаза его бросали в класс стрелы-молнии. Дескать, подскажите же! Но математичка давно отучила нас подсказывать. У нее был изумительный слух, и, заметив, что кто-то пытается глухим шепотом вмешаться в ее разговор с вызванным к доске учеником, она тотчас же приглашала к доске шептуна, и редко кто возвращался на место без двойки в журнале. Потому-то так безнадежно угрюмо и стоял Ванька у доски. И неожиданно увидел, что Саша показывает ему два пальца.

— Сколько же у нас получилось? — уже насмешливо прозвучал вопрос учительницы. Все в классе знали, что эти насмешливые нотки в голосе не предвещали ничего хорошего, а означали лишь, что ученик сейчас будет отправлен на свое место, а в журнале против его фамилии появится жирная двойка.

— Два! — в отчаянии почти прокричал Ванька.

— Правильно! — тут же отозвалась математичка. — И зря ты так долго думал. За правильный ответ тебе полагалась бы пятерка. Но ты понимаешь, почему я не могу тебе ее поставить?

— Понимаю, — пролепетал в ответ раскрасневшийся Ванька.

— Почему же?

— Я долго думал.

— Правильно, — удовлетворенно сказала учительница. — Класс не понял бы этого моего решения. Поэтому я поставлю тебе четыре. Иди на место.

Так впервые в дневнике у Ваньки появилась четверка по математике. И она удивительным образом повлияла на его отношения с Сашей Вычегновым. До этого Ванька редко проходил мимо Саши, чтобы не дать ему подзатыльника. А тут на следующей же перемене, когда Перепелкин подставил Саше ножку и тот растянулся посреди коридора, Ванька ухватил Стасика за ухо. Перепелкин взвыл от боли. А Родин тут же объявил на весь коридор:

— Кто тронет Сашку, будет иметь дело со мной.

С тех пор Ванька и Саша стали неразлучными друзьями. Дружба эта проявлялась своеобразным образом. Оберегая Сашу от обидчиков, Ванька нещадно эксплуатировал его, заставляя делать за себя уроки, изобретать шпаргалки, выдумывать способы подсказки во время урока незаметно для учителя.

Способ подсказки, который был применен на уроке истории, тоже разработал Саша Вычегнов. Он смастерил маленький проекционный фонарик. Когда включался ток от батарейки, на край доски или на противоположную стену класса проектировался ответ: даты, цифры. Оставалось только не зевать, так как долго держать фонарь включенным Саша боялся.

Надежда Михайловка задала Ваньке наводящий вопрос и отошла к окну, дожидаясь ответа. Саша включил фонарик. Ванька начал сбивчиво отвечать, перескакивая с пятого на десятое. Получив еще вопрос, Ванька «поплыл» дальше. Так «плыл» он от одного наводящего вопроса к другому и, казалось, уже благополучно приближался к берегу, где маячила спасительная тройка. Но именно в этот момент случилось непредвиденное, то, чего удавалось избегать до сих пор. Надежде Михайловне показалась подозрительной Сашина возня.

— Саша, перестань вертеться, — попросила она. — Что там у тебя такое интересное?

Саше пришлось спешно убирать свой аппарат, а потом передавать его по цепочке от одного ученика к другому, чтобы укрыть от зоркого глаза учительницы. Возможно, Надежда Михайловна так ничего бы и не увидела, если бы ребят не подвела спешка. Фонарик дошел уже до Тамары. Она очень переживала за Сашу и сильно волновалась и потому, передавая аппаратик соседу, поспешила выпустить его из рук. Гремя, он полетел на пол.

— Что еще случилось? — подошла Надежда Михайловна. Она с интересом рассматривала диковинное устройство.

— Так вот, Ваня, где фокусируются все твои знания, — вымолвила наконец она. — Чудесно! Чья это выдумка?

Класс молчал.

Не получив ответа, Надежда Михайловна сказала:

— Вы зря боитесь и скрываете от меня правду. Я отлично знаю, что придумал это кто-то из вас. И это очень способный мальчик.

Все поразились, как она угадала, что придумал это один человек и именно мальчик. Девчонки стали переглядываться и с завистью поглядывать на мальчишек. А Надежда Михайловна продолжала:

— Тот, кто это придумал, наверняка отлично выучил не только историю, но и физику и математику. Поэтому я сразу же ставлю ему пятерку. Итак, чей дневник мне взять, чтобы занести в него отличную отметку?

Получить пятерку по истории, конечно, было лестно. Но класс угрюмо молчал. Никто не посмел назвать претендента на отличную оценку. И тогда Надежда Михайловна обратилась к Родину: