— Крови не видно. — констатировал Толя, склоняясь над трупами. — Их убили голыми руками.

— На поверхность! — командует Сергей, и мы снова мчимся наверх. В наших головах пульсирует одна и та же мысль — тот, кто убил этих четверых и, вероятнее всего, подложил бомбу в убежище, не человек. Бегун! Новый сюрприз Мадьяра — его человек, каким-то образом проникший в завод!

Мы вылетаем на поверхность, широко распахивая обитые свинцом створки двери. Завод вновь напоминает мне муравейник — все бегут, суетятся, восстанавливая разрушенные укрепления, а ко входу в бункер уже бегут несколько десятков человек. Кто с оружием, кто с носилками.

И лишь одна фигура удаляется от нас. Удаляется со скоростью, немыслимой для человека, но вполне приемлемой для бегуна. Он мчится к западным воротам.

— Сволочь. — выдыхает Толя и падает на снег, натираясь им и засовывая его за пазуху. Черный радиоактивный снег Безмолвия, дарующий нам силу. Я и Марат следуем его примеру, и лишь Сергей чуть мешкает, долю секунды раздумывая, не стоит ли ему снять бинты. В конце концов он просто загребает полные пригоршни снега, и отправляет его в рот.

Я поднимаюсь с земли, разминая суставы — потягиваясь, словно кошка после долгого сна. Нет, не кошка, рысь. Гепард. Я чувствую, как мое тело наполняется силой, как за считанные секунды обостряется слух и обоняние, как размытые цветные контуры людей, которых я вижу в инфракрасном спектре, обретают четкость и контрастность. Я снова на поверхности! Снова в Безмолвии!

Мне кажется, что я первой срываюсь с места, мчась в погоню за бегуном, но, возможно, мне это только кажется. Возможно, что мы стартуем все вместе, вчетвером, навевая мне ассоциацию с белками Безмолвия, бросающимися в атаку. Забыто все. Тела друзей, погибших в убежище, Катя, которая, вероятнее всего, была там же, Эзук, оставшийся в «бегуньем лазарете» с моей черной Викторией… Был только черный снег под ногами, слепая ярость и стремление разорвать врага на куски и, конечно же, осознание своей силы и скорости. Осознание того, что я — Дьявол Черного Безмолвия, или, быть может, его Бог.

Бегун несется по заводу, петляя между людьми, и строениями — он еще не видит нас, и, поэтому, бежит далеко не в полную силу. То ли не хочет выкладываться полностью, то ли еще не приспособился к условиям Безмолвия. Первое действие бегуна, вышедшего из условий нормального радиационного фона на свежий воздух, где радиация буквально зашкаливает — тщательно изваляться в снегу. Натереться им, засунуть за воротник и т. д., получив как можно большую дозу. Быть может, этот бегун просто не сделал этого и, поэтому, его порог чувствительности еще не вышел на надлежащий уровень?…

Мы проносимся мимо десятка солдат, спешащих ко входу в бункер с оружием в руках. На бегу, не замедляя хода мы выхватываем оружие из их рук и несемся дальше, на ходу проверяя запас патронов. Должно быть, солдаты так и стоят, огалтело глядя нам вслед — хотя, к бесчинствам бегунов на заводе привыкли уже все, или почти все. По негласному правилу в случае любой беды командование переходит к нам, до тех пор считавшихся простыми снабженцами и охотниками.

Сергей щелкает переключателем своего «Калаша» — видимо, переводит на одиночные. Марат проверяет свой «ТТ», мы с Толей выхватили у ребят из рук по «Макарову» — хорошее оружие, нам сгодится.

Бегун оборачивается — то ли просто проверяя, нет ли погони, то ли услышав дрожь земли под нашими ногами. Я не вижу его лица, укрытого капюшоном черного маскхалата, но для меня это и не имеет значения. Я уверена в том, что это не Мадьяр — он не настолько глуп, чтобы отправиться на завод сам, а его подручных я, слава Богу, не знаю в лицо. Мне все равно, какие у него черты лица и сколько ему лет — я просто убью его, всадив пулю в голову. Забыв на это мгновение о жалости…

Увидев нас он ускоряется, продолжая бежать к западной стене, но расстояние между ним и нами продолжает сокращаться. Мы быстрее! Мы не так давно подкрепились свежим мясом а он, вероятнее всего, прятался где-нибудь в темных уголках, выбирая время для того, чтобы нанести удар. Мы сильнее, быстрее, и нас больше. У него нет шансов.

Стена возвышается перед ним. Пятнадцать метров стали, камней и бетона. Бегун не сворачивает к воротам — он знает, что там его ждут автоматы охранников, он намеревается штурмовать саму стену. Что ж, это не так уж и сложно, хотя я никогда этого и не пыталась сделать.

Расстояние между нами не превышает полста метров, когда бегун взмывает в воздух в гигантском прыжке, а затем, словно прилипнув к стене, начинает карабкаться вверх, цепляясь за мельчайшие выступы на ней. Попасть в него с такого расстояния для нас четверых не составило бы проблемы. Одна пуля из десяти точно попадет в цель, но… Мы не стреляем. Мы хотим убить его голыми руками, разорвать на куски, а затем вонзить зубы в его кровоточащее мясо. Охота! Закон джунглей!

Вместо того, чтобы открыть огонь, мы, так же, как и он, бросаемся на стену, ловко карабкаясь наверх. Бегун уже перемахнул через ее край, когда мы только добрались до подножья. У него небольшая фора, но уйти от нас по простору Безмолвия ему не удастся.

Не более трех секунд уходит у нас на то, чтобы одолеть кажущуюся неприступной стену. Мы не супергерои, вроде киношного человека-паука, ползающего по стенам — мы всего лишь бегуны, способные ощущать каждую деталь рельефа стены. Всего лишь бегуны, движения которых всегда точны и не знают промаха. Не раздумывая над тем, как спуститься, мы просто поднимаемся на стене во весь рост, и бежим вниз. Именно бежим, перебирая ногами по стене со скоростью, большей, чем скорость падения наших тел вертикально вниз.

Спуск занимает еще меньше времени — максимум, две секунды, за которые враг, впрочем, успевает оторваться более чем на сотню метров.

И снова бег. Сумасшедший бег по Черному Безмолвию. Наст скрипит под нашими ногами и иногда проваливается, силясь увлечь нас за собой, но… В тот момент, когда толща снега начинает проседать в том месте, где я только что оттолкнулась от земли, моя нога уже оказывается в нескольких метрах от него. Мы не супермены, летящие над землей — мы всего лишь бегуны, ощущающие малейшие изменения в плотности снега под нашими ногами, слышащие шелест каждой снежинки из этого громадного черного покрывала.

Расстояние между нами и бегуном-одиночкой стремительно сокращается. Мы горим жаждой мести — я чувствую это, так как это чувство растекается по моим венам жидким огнем, углубляя мой порог почище радиации, и я точно знаю, что остальные испытывают то же самое. Это не азарт боя, который я испытала в полной мере, несясь на джипе вместе с Маратом, и круша из турели все, что попадало под руку. Это другое…

Толя стремительным броском вырывается вперед, и, настигая бегуна, бросается ему на плечи, сбивая с ног. Они оба катятся по черному насту, а мы замедляем ход, готовые в любой момент придти на помощь, но этого не требуется. И Толя, и его противник почти одновременно оказываются на ногах — Толя все же успевает подняться на долю секунды раньше, а в моей голове проносится мысль, что «Ночная кошка» наверняка подготовлена к бою лучше, чем снабженец Толя.

Марат бросается вперед, наотмашь нанося удар в челюсть…

Бегун уклоняется от удара, который любой человек просто не успел бы даже заметить, но недостаточно быстро, вновь давая мне повод усомнится в способностях этого спецназовца…

Удара Марата лишь сбрасывает с нашего противника капюшон маскхалата, и нашим глазам предстает женское лицо. В первые мгновения я даже отказываюсь поверить в то, что вижу. Мне хочется протереть глаза, побольнее ущипнуть себя… Перекреститься, наконец, избавляясь от наваждения! Но я точно знаю, что это не галлюцинация, и не плод моего воображения. Перед нами, застыв в боевой стойке и затравленно озираясь по сторонам, действительно стоит Катя Таранова.

— Какого хрена?! — выдает свою универсальную фразу Марат, но Катя явно не намерена давать объяснения. Она бросается на него и наносит сокрушительный удар мыском ботинка в челюсть — Марат успевает уклониться, но удар все же приходится ему по лицу, пусть и вскользь.