Марджи оказалась права.

- Пока что мятежники оперируют тезисом, что королю наплевать на простой народ, - Марджи потянулась так, что рубашка скульптурно обтянула ее пышную грудь, - и находят себе поддержку. А если выбить у них из рук это пропагандистское оружие...

- Марджи, - кашлянул Седрик, - ты думаешь, что я могу думать о чем-то другом, когда вижу...

- Ну ясно, - Марджи сложила руки на коленях, - вы, ребята, на любой планете одинаковы: дай вам только, на что пялить глаза, и больше вы уже ни о чем не думаете.

Она поднялась и заходила по кабинету. Ее голубые глаза азартно заблестели, на щеках заиграл румянец.

- Это лучше, чем бросать повстанцев в казематы, ссылать на каторгу или рубить алебардами и мечами в бою, - сказала девушка. - Так мы только делаем из них героев-мучеников в глазах народа, а из себя - тиранов-сатрапов. Удерживать людей в повиновении страхом - все равно что курить на бочке с порохом. Не знаешь, то ли докуришь, то ли взлетишь на воздух. Постепенно люди начинают ненавидеть того, кто запугивает и угнетает их, ненависть растет и может перейти в протест, а когда он достигнет критической массы, его уже не остановишь и не сдержишь. Любят своих угнетателей только слабые люди или мазохисты, как собака, которая лижет бьющую руку. А у нормальных людей тирания и насилие вызывают протест и инстинктивное желание избавиться от гнета и навалять угнетателю.

- Я это уже знаю, - вздохнул Седрик, который хорошо помнил бурную реакцию Марджи и Кристель на шутку Миры, которая показалась и инфанте, и ему совершенно безобидной, однако произвела эффект извержения вулкана. Только тогда Седрик понял смысл поговорки "Не так страшна луанская хвосторога по весне, как гнев оскорбленной женщины!". - Ты мне это наглядно продемонстрировала.

- Сколько лет Фобос уже не может подавить мятеж? - спросила Марджи. - С тех самых пор, как взошел на престол. И что - вы добились успеха силовыми методами? Вы научились защищать обозы от набегов, отбивать атаки на замок, отправили многих бунтарей на каторгу или в Кавигор, но их численность не убывает; на место одного выбывшего воина приходит новый потому, что люди верят их лозунгам "Фобосу наплевать на простой народ" и "Фобос - кровавое чудовище". Это как в мифе о Геракле и стоглавой гидре, у которой в бою мгновенно вырастали срубленные головы.

- И как он решил эту проблему? - спросил Седрик.

- Взял в бой племянника Иолая, который прижигал горящей головней шеи гидры. Ну так вот, пока народ верит лозунгам бунтарей и сочувствует им, вы не справитесь с мятежом. А вот если люди поверят нам и будут довольны своим королем, они не станут сочувствовать смутьянам. А оставшись без поддержки, движение захиреет и сойдет на нет.

Седрик задумался над словами жены. Марджи умела мыслить далеко вперед и ее прогнозы часто оказывались верны. Недаром король, присмотревшись к земной девушке, назначил ее Советником.

Он тут же вспомнил о своей "маленькой госпоже". Саму себя Мира считала умной, хитрой и расчётливой, но иногда поддавалась порывам, совершала спонтанные поступки, не просчитав их возможные последствия дальше одного шага вперед. Как и тогда. Ей показался удачным и забавным ее нелепый замысел принудить старшую сестру и ее подругу согласиться с мнением "малышки Ми-Ми" и показать им, что она уже взрослая и может общаться с ними на равных, если не с позиции выше. Мира умирала от смеха, наслаждаясь своим кратковременным превосходством над старшими, но к чему это может привести, не подумала и была ужасно удивлена разразившейся потом грозой. "Я же просто пошутила! - обескураженно говорила она потом Седрику. - Они что, не поняли? Почему они так рассердились? Я не хотела, чтобы так вышло!". А Марджи совсем другая. Иногда Седрик не мог понять логику ее сложных многоходовых комбинаций, но практически всегда она находила единственно верное решение проблемы. "И почему Мира относится к ней с такой иронией и считает глупой и недалекой? Может это элементарная женская зависть? Или ревность? Мире уже 15 лет, возраст первой любви, и она могла обозлиться на то, что я выбрал Марджи, вот и старается обесценить удачливую соперницу?" Тут Седрик некстати подумал, какая у него красивая жена. Ее тело не истощенное, но и не оплывшее, а сильное, ладное и упругое. Руки не такие холеные, как у других леди, которые даже в пасмурный день не выходят на улицу без перчаток и зонтика, но такие маленькие, с тонкими запястьями, а продолговатые ступни - очень изящные, и в туфельках смотрятся так, что у всех придворных повес перехватывает дыхание. Жаль только, что Марджи редко носит туфельки...

- Я что, неправа? - спросила жена.

- Сложный вопрос, - пожал плечами Седрик. - Да, мы и в самом деле все 15 лет лишь сдерживаем натиск бунтарей, но не можем задавить их движение. Но не все так просто, Марджи. Скорее всего, бунт против Фобоса организовали и поддерживают, скажем, с Кондракара или Оракул из Заветного города.

- Но если их ряды перестанут пополняться сочувствующими, - возразила Марджи, - то Кондракару некого будет крышевать. Не родят же они новых солдат! - фыркнула она. - Да и те, кто останется, едва ли захотят продолжать сопротивление, не встречая народной поддержки. Вот это и будет наша победа!

- И первый шаг к победе - это обязать бургомистра позаботиться о бездомных? - уточнил Седрик.

- Да. И кстати, если в Нобере часты наводнения с такими сокрушительными последствиями, то верх идиотизма строить деревни в низинах, оврагах и на берегах рек потому, что потом эти деревни смывает и люди остаются без крова и зачастую теряют все свое имущество. Бургомистр может над этим подумать, или он только брюхо себе отращивает в кресле?! - гневно воскликнула девушка.

- Ох, Марджи! - расхохотался Седрик. - Так и я побоюсь лишний кусок съесть, иначе ты и меня отбреешь так же беспощадно!

- Ты никогда не будешь таким, как Гийом Ноберский, - наконец-то улыбнулась Марджи, - хоть ты и вельможа, но не увалень и в кресле не рассиживаешься.

- Марджи, - Седрик обнял жену, - мы так редко видимся как муж и жена, а мне очень не хватает этого, - он поглаживал короткие волосы девушки, касался губами висков, лба, щек и губ Марджи и чувствовал, как ее тело откликается на его ласки. Марджи тоже обняла мужа и прижалась к нему.

Их поцелуй был прерван стуком в дверь.

- Леди Марджори, - раздался голос секретаря, - король вызывает вас на Совет!

- Ооо, йотун вас дери, - зашипел Седрик, столь бесцеремонно сброшенный с небес на землю. Он все еще обнимал Марджи, но она уже отстранилась от него и мыслями уже была в зале Королевского Совета. "Как не вовремя!".

- Два трудоголика, - рассмеялась Марджи, собирая нужные для сегодняшнего Совета свитки, - вечно у нас не остается времени на личную жизнь. Но это и к лучшему.

- Почему? - спросил Седрик.

- Потому что если бы трудоголиком был только один из нас, то другой страдал бы от невнимания, одиночества и ревности, и это разъедало бы брак, как ржа разъедает железо. Я знала много таких пар на Земле. Чаще страдали от одиночества жены трудоголиков. Реже - мужья деловых женщин. А мы прекрасно понимаем друг друга, и, когда ты не приходишь ночевать, я знаю, что ты выслеживаешь лагерь повстанцев, а не по бабам пошел. А когда я прихожу за полночь, ты знаешь, что я готовила отчет для Фобоса, а не шлялась по злачным местам. Мы любим свою работу и стараемся ее выполнять безупречно.

*

Король Фобос строго посмотрел на Элион и Миру. Эти две 15-летние девушки словно не понимали, что находятся в зале Совета, как члены королевской семьи. Они откровенно скучали, шушукались и хихикали.

- Седрик, ты хотел сделать доклад о наводнении в Южном Нобере, - сказал Фобос, когда принцессы притихли.

Пока Седрик шел к месту докладчика, в тишине раздался громкий шепот Элион:

- Что за скучища! То канализация, то наводнение! Наверное, до нашего доклада о подготовке к балу очередь никогда не дойдет!