— Это кто тебе здесь урод? — угрожающе подался вперед Чукча.

— А здесь два урода, — хладнокровно ответил Арбуз, — что ты, что петух этот, который на сцене прыгал — оба хороши. Если не нравится, можем на кулачках побиться. Я тебе с удовольствием башку сверну.

— Что-о?

— Заткнись, — Арбуз презрительно взглянул на Чукчу, — ты для меня никто, понял? Я еще думал, что это за авторитет такой образовался, которому крысятничать не западло, а когда увидел твое рыло, то сразу все понял. Ты, гнида, такой же авторит, как я замполит. И теперь я знаю, как с тобой разговаривать.

— Ну и как ты будешь со мной разговаривать?

Чукча изо всех сил старался сохранить достоинство, но получалось так, что он стремительно падал в глазах всех присутствующих, в том числе и своего подопечного — Сергея Батурина, которого он год назад убедил заняться музыкальным воровством. И сейчас Сергей чувствовал, что неминуемая расплата, мысли о которой он привычно отгонял весь этот в общем-то удачный год, настала.

— Очень просто, — Арбуз аккуратно стряхнул пепел в тарелку, служившую пепельницей, — вообще-то лично я просто пристрелил бы тебя. Но… Но есть варианты поинтереснее.

— Ну-ну, интересно… — Чукча цыкнул зубом и сплюнул на пол.

Арбуз брезгливо посмотрел на него и сказал:

— А ты зря блатного из себя корчишь. Все равно свиньей как был, так и останешься.

Чукча дернул плечом, но промолчал.

— Значит, так, — Арбуз затушил сигарету и твердо посмотрел Чукче в глаза, — меня зовут Михаил Арбузов. Я — коронованный вор в законе. А ты — тварь поганая. До того, как я тебя увидел, я не знал этого. А теперь узнал, и ты будешь внимательно слушать то, что я тебе скажу. Бритва и его люди — свидетели, и ты потом не сможешь сказать, что ничего не слышал.

Чукча сжал зубы, а Сергей Батурин прикрыл глаза рукой, будто задумался о чем-то. Ему было страшно…

— Как мне стало известно, — медленно начал Арбуз, — этот козел под твоим чутким руководством удачно косил под Меньшикова почти целый год. Поэтому я посчитал кое-что и теперь объявляю тебе, что ты должен мне, подчеркиваю — мне, а не Роману Меньшикову, которого ты не уважаешь, девятьсот тысяч долларов. Вы за этот год хапнули больше, но я говорю — девятьсот тысяч долларов. Даю тебе десять дней, чтобы найти деньги. Это не такая уж большая сумма, если учитывать то, что ты успел у меня украсть.

— А блюдечка с голубой каемочкой тебе не надо? — ощерился Чукча.

— Нет, не надо, — спокойно ответил Арбуз, — и не думай, что сможешь выкрутиться. Конец твоей веревочке уже пришел.

Арбуз открыл бутылку пива и сказал:

— Но это еще не все. По причинам, объяснять которые тебе я не намерен, все твои люди останутся под замком до того момента, когда ты принесешь деньги. Они не будут заложниками, это мне ни к чему. Просто… Тебе не нужно знать почему. Далее…

Приложившись к бутылке, Арбуз закурил.

— Далее. Никто не должен знать, что Роман Меньшиков жив. Если ты откроешь рот и ляпнешь где-нибудь об этом, я убью тебя независимо о того, принесешь ты деньги или нет.

— Крутой, что ли? — Чукча попытался изобразить презрение.

— Да, — кивнул Арбуз, — крутой. И не стоит пытаться сохранить хорошую мину при плохой игре. Ты проиграл, и будь любезен заплатить проигрыш.

Арбуз встал и посмотрел на Бритву.

— Виктор, я надеюсь, мы с тобой хорошо понимаем друг друга?

— Да, конечно, — кивнул Бритва.

Он действительно понял, кто есть кто в этой ситуации, и никаких сомнений относительно того, чью сторону следует принять, у него не было.

— Тогда позаботься о том, чтобы вся его бригада, — Арбуз кивнул на двойника, — посидела под замком до тех пор, пока я не попрошу тебя освободить их.

— Смотри, ответишь! — Чукча угрожающе взглянул на Бритву.

Арбуз засмеялся, а Бритва встал со своего трона и, подойдя к Чукче, сказал:

— Да ты, видать, действительно отмороженный! Я ведь тоже вор в законе, чтоб ты знал. Я бы тебя сейчас с удовольствием порезал на ленточки, чтобы ты думал, прежде чем рот открывать, но…

Бритва посмотрел на Арбуза и вздохнул:

— Но уважаемый Арбуз хочет другого. Мы, понимаешь ли, люди уважаемые, и поэтому уважаем друг друга. А ты — кусок дерьма. Поэтому иди и делай то, что тебе сказали. И не забывай, что язык нужно держать на привязи. А то ведь это Арбуз обещал не трогать тебя, если ты ответишь деньгами за свои дела, а я — не обещал.

— Я, между прочим, тоже не обещал, — задумчиво сказал Арбуз.

— Правда? — удивился Бритва. — А я и не заметил.

Оба засмеялись, потом Бритва сказал:

— Ну, чего ты ждешь? Иди!

Чукча встал и пошел к выходу из ангара.

Уже в дверях он остановился и открыл было рот, но только махнул рукой и вышел.

Арбуз усмехнулся и сказал:

— Да-а-а… С головой у него совсем плохо.

— Ну, не то чтобы совсем, — возразил Бритва, — однако некоторые части мозга не работают вовсе.

— Точно, — Арбуз засмеялся, — а как насчет по рюмочке?

— Обязательно!

В это время Роман пересел на тот диван, в углу которого сжался оставшийся без поддержки двойник, и ласково спросил:

— А не расскажешь ли ты мне, дружочек, как ты подслушивал под дверью, когда Лиза разговаривала со мной?

Мысли лениво текли в голове у Романа, как неспешные волжские воды, тихим плеском обозначавшие свое присутствие метрах в пятидесяти ниже по берегу. Последние лучи заходящего солнца золотили верхушки лип и тополей, окаймлявших набережную, и гасли в окнах массивных сталинских домов, покрывая причудливыми тенями их фасады с бесчисленными колоннами, арками на манер древнеримских и прочими архитектурными излишествами.

Одной рукой Роман похлопывал по теплому гранитному парапету, прокаленному дневной сорокаградусной жарой, другой обнимал прижавшуюся к нему Лизу. Редкие гудки далеких пароходов, доносимые прохладным ветром откуда-то с верховьев Волги, только подчеркивали звенящую вечернюю тишину.

Одним словом, было хорошо.

После всех треволнений прошедших дней и вчерашней разборки у Бритвы Роман решил передохнуть денек-другой и задержаться ненадолго в Волгограде — конечно же, вместе с Лизой. В които веки представилась возможность беззаботно насладиться жарким волжским летом и хоть на время забыть обо всех этих Чукчах, Корявых, «Воле народа» и о прочей нечисти…

Когда Роман посвятил Арбуза в свои планы, Арбуз хмыкнул и недовольно покачал головой, однако потом подумал и согласился, что так оно, может быть, даже и к лучшему. В конце концов, Роману сейчас полезно побыть где-нибудь подальше от Питера и от уверенной в его гибели «Воли народа». В случае какой-нибудь пиковой ситуации в Волгограде Романа с Лизой может прикрыть тот же Бритва, однозначно вставший на их сторону — ну а он, Арбуз, пока разведает на месте, как там дела и куда ветер дует.

— Ладно, гуляй, — разрешил наконец Арбуз Роману, — только грим не вздумай снимать. Я отзвонюсь, как и что.

На том и порешили.

Тем же вечером Роман с Лизой проводили Арбуза и его людей на питерский самолет, потом вернулись в гостиницу и всю ночь блаженствовали в президентском номере Лизы. Угомонившись только под утро, они проспали до полудня, пообедали в гостиничном ресторане и отправились выполнять следующий пункт намеченной программы — бездумно бродить по Волгограду и наслаждаться окрестными красотами.

Волгоград оказался городом весьма занимательным — километров восемьдесят в длину и всего лишь десять-пятнадцать в ширину. Беглый просмотр купленного в ближайшем газетном киоске плана показал, что незримая тень блаженной памяти Иосифа Виссарионовича плотно витает над ним до сих пор, несмотря на все старания послеперестроечных властей. Даже названия районов и улиц были, как на подбор — районы Дзержинский, Ворошиловский, Тракторозаводской, площадь Павших героев, проспект Ленина, улица Советская — хоть сейчас опять Волгоград в Сталинград переименовывай.