Уже сегодня ракетная техника вывела автоматический процесс за. пределы земного шара. Мысль о том, что в сравнительно недалеком будущем человек впервые ощутит под ногами звездную твердь, стала вполне реалистической мыслью.[22]

И вполне очевидно, что там, на других планетах, человек незамедлительно вклинит между собой и природой автоматический процесс: автоматам суждено прокладывать первые тропы на иных мирах.

Итак, в понятие «природа» в нашем анализе теперь необходимо включить и космос.

Естественно предположить, что человек ступит на другую планету, располагая термоядерной энергией, производство которой принципиально возможно в любом месте, располагая совершенной автоматикой. И все-таки наивно было бы думать, что он будет чувствовать себя столь же легко и непринужденно, скажем, на Венере, как и на Земле.

Коллектив людей коммунистической формации, оказавшись в автономном положении на другой планете, по объективным причинам вынужден будет отказаться от целого ряда земных завоеваний.

Первое и главное заключается в том, что богатство общества, оказавшегося вне Земли, вновь будет определяться не свободным временем, а рабочим временем. Целью этого общества станет накопление материальных благ, обязательных для физического существования и воспроизводства. Стало быть, на первый план вновь выдвинется труд, диктуемый в прямом смысле слова необходимостью и внешней целесообразностью. С точки зрения коммунистического обществоведения эта эволюция чрезвычайно любопытна; ведь члены внеземного коллектива будут людьми коммунистического склада, самое общество останется коммунистическим, и потому заведомо не может быть прямого возвращения к далекому прошлому… Очевидно, в этих условиях совместится накопление духовного богатства и накопление материальных благ, произойдет практическое слияние необходимого труда и труда по желанию, по потребности…

Однако, несмотря на некоторое внешнее возвращение к прошлому, не возникает никаких новых социальных предпосылок для отчуждения природы от человека. В силу коренных особенностей коммунистического общества человек и на других планетах обязан будет взаимодействовать с природой на условиях, адекватных его сущности.

Важнейшее отличие трудового процесса на любом небесном теле от трудового процесса на Земле будет заключаться в том, что человеку придется не только заботиться о добывании материальных благ, но и собственными руками создавать искусственную среду обитания, аналогичную земной (еще одна причина «возвращения» к рабочему времени). Речь, как видно, идет здесь о создании космических моделей земной биогеносферы, о преобразовании природы других планет.

Это, конечно, проблема далекого будущего, но она отнюдь не так фантастична, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что человек уже сегодня приступил к практическому созданию первых небольших космических моделей биогеносферы. Такими моделями станут первые же межпланетные корабли, каждый из которых будет замкнутой системой с полным круговоротом веществ (газовым, органическим, влагооборотом и т. п.). И не только, между прочим, межпланетные корабли, — большие искусственные спутники тоже. Уже в сравнительно близком будущем маленькие космические модели биогеносферы начнут подолгу кружить вокруг родной планеты, а потом они отправятся к другим планетам, чтобы доставить информацию о природе иных миров, о возможностях ее преобразования. А возможности эти будут определяться наличием или отсутствием биогеносфер на других планетах.

Так вновь мы вернулись к проблемам физической географии — науки о земной биогеносфере. Впрочем, теперь уже пора выяснять ее значение для космических исследований. В самой общей форме она сформулирована выше: всюду в космосе, где человек пожелает обосноваться, ему потребуется внешняя среда, аналогичная земной, а ее невозможно создать, не изучив досконально собственную биогеносферу. Но имеют ли вообще земные науки «право» на выход в космос?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо на некоторое время вернуться в прошлое. В 1543 году вышло в свет бессмертное сочинение Николая Коперника «Об обращениях небесных сфер», положившее конец геоцентрической системе, поставившее Землю — одну из планет — на свое место. Книга Коперника утверждала новую, чрезвычайно важную идею — мысль о единстве мира, о том, что «небо» и «земля» подчиняются одним и тем же законам. Истины эти давно утвердились в науке. Но было бы неправильно думать, что переворот в мировоззрении, совершенный Коперником и продолженный великими мыслителями Джордано Бруно и Галилео Галилеем, стал к нашему времени достоянием исключительно истории.

Два основных следствия для земного естествознания вытекают из коперниканского миропонимания.

Первое. Если Земля — это небесное тело, вращающееся вокруг своей оси, двигающееся вокруг Солнца, испытывающее многообразное влияние космоса, то необходимо научиться использовать эти обстоятельства в конкретных науках о Земле, при исследовании Земли. Так, собственно, и развивалась наука.

И все-таки до самого последнего времени не все в этом направлении обстояло благополучно. Как ни курьезно это звучит, но геологи-тектонисты, например, по существу рассматривали Землю как неподвижное тело, поскольку искали причины горообразования только в недрах планеты, совершенно не учитывая ее особенностей как небесного тела. В двадцатых годах нашего века мысль о зависимости частоты сердечных приступов от солнечной активности и, следовательно, oт состояния силовых полей Земли казалась абсурдной, а ныне существует целый раздел в медицине, изучающий эту проблему. Более того, сейчас выдвигаются соображения о связи между космическими излучениями и эволюцией жизни на Земле, о связи между солнечной активностью и землетрясениями.

В сущности, только в наши дни космос начал властно вторгаться во все области земного естествознания.

Но если земное естествознание медленно космизировалось путем привлечения в теорию науки внешних астрономических факторов, то еще хуже обстояло дело со вторым следствием коперниканского миропонимания, а именно; коль скоро Земля — небесное тело в ряду других небесных тел, то наши знания о ней имеют не только местное, но и широкое космическое значение. Иначе говоря, если мы признаем Землю небесным телом, то, во-первых, мы вправе распространять наши знания о ней на иные, сходные по природе небесные тела, а во-вторых, сравнивая планеты, можем проверять и уточнять наши познания о Земле. В последовательном осуществлении этого принципа и заключается завершение коперниканского переворота в естествознании, выразившееся в создании «звездно-земных» наук.

Выше приводились «производственные» примеры, показывающие, как постепенно и незаметно космическое стало мирно уживаться, соседствовать с земным. Аналогичный, но еще более отчетливый процесс протекал, между прочим, и в науке. Еще до запуска первого искусственного спутника Земли началась космизация земного естествознания, возникли такие науки, как астроботаника, астрогеология, астрогеография…

Полеты спутников и космических кораблей усилили и ускорили этот процесс, и в наши дни естествознание практически перестало быть геоцентричным. Есть все основания говорить как о знамении времени о возникновении геокосмологии — широкой области науки, изучающей Землю во взаимодействии с космосом и использующей знания о Земле для изучения космоса. Геокосмология — это ответ науки на объективное требование истории выйти в космос.

Естествознание вступает в новый, высший этап развития, соответствующий космической фазе существования человечества, соответствующий его коммунистическому будущему.

Продолжить физическую географию в космос, использовать ее достижения при исследовании других планет удастся, разумеется, лишь в том случае, если биогеносфера Земли — явление не уникальное, если аналогичные образования имеются и на иных небесных телах (от этого будет зависеть и космическое будущее человечества). По понятным причинам, мы можем пока практически судить лишь о планетах солнечной системы, и вопрос этот уже достаточно изучен наукой.