– Макс, она – твоя мать. Ты не должен так о ней говорить.

– Почему? Тот факт, что она моя мать по умолчанию делает ее доброй и милой женщиной? Арисса – тиран. Добавьте к этому еще и то, что она поверхностна и эгоцентрична. Не удивительно, что тот Максим сломался. Только я – не он. По крайней мере, надеюсь на это. Вы удивлены?

– Чем? – спокойно спросил Влад.

–Тем, НАСКОЛЬКО я изменился.

– Не знаю, Макс… э… Деймон…

– Можете звать Максимом. Если вам так проще – я не возражаю. Вы ведь знали меня с детства. Но «Деймон Росс» мне нравится больше. Возможно, я просто еще не привык к этому новому для меня имени «Макс Ветров». Не знаю. Поймите, я не хочу жечь все мосты, связывающие меня с прошлым. Ведь это были 26 лет МОЕЙ жизни. И делать вид, что их не было – глупо. Но и потерять себя, мне тоже не хочется. Кстати, об этом мне тоже следует подумать. И кое-что решить. А потом я расскажу все, что Вы хотите. Ну, или все, что сочту нужным Вам рассказать. Завтра.

 Молодой человек лукаво улыбнулся и прикрыл глаза, расслаблено откидываясь на спинку стула, показывая, что аудиенция окончена.

Наша жизнь состоит из следствий наших же поступков и цепи случайностей. Мы сами творим свою судьбу, но не властны над нею. Предугадать, к чему они ведут нас, конечно же, можно. Но далеко не всегда.

 Ты постоянно стоишь перед выбором, что сделать и как же поступить. А ведь любая мелочь, даже самая, на первый взгляд, обыденная, может перевернуть твою жизнь с ног на голову. Стоит только вызвать такси, а не пойти с работы пешком, как ты делаешь обычно, и упустишь возможность найти свою любовь, встречи с которой ты ждал всю свою жизнь. А может и наоборот.

 Каждый день мы делаем десятки, а может и сотни шагов к чему-то пока еще неизвестному. Говорят, что счастье человек строит своими руками. И с этим сложно поспорить. Но с другой стороны счастье – понятие субъективное. Только мы решаем, счастливы ли в данный момент. И никто не может помешать нам испытывать это чувство если не постоянно, то, как минимум, пару раз в день. Мы сами мешаем себе. Загоняем в эти рамки. А потом страдаем по этому поводу.

 За окном шел мокрый снег. На улице было довольно холодно. Мелкие противные крупинки царапали кожу. А ветер, казалось, пробирал насквозь, отбирая все тепло. И желания выходить на улицу у молодого мужчины, стоявшего возле окна, не было абсолютно.

– Ужасная погода, – тихо произнес он сам себе.

 Он сделал это просто, чтобы разбить гнетущую тишину своего кабинета. Создать иллюзию присутствия. Имелась за Максимом Ветровым такая эксцентричная привычка: изредка говорить с самим собой. О ней, правда, никто о ней не знал. Ведь делал он это в гордом одиночестве. Молодой человек зло усмехнулся, представив в какой ужас пришла бы его мамочка, узнав о такой неподобающей особенности единственного сына. О, Арисса подняла бы на уши всех известных ей врачей, и не отстала бы от них, пока бы те не вылечили ее мальчика от «шизофрении или чем он там болен». А между тем Макс ничем болен не был, тем более шизофренией. Хотя и «нормальным» назвать его было трудно. Гении не бывают таковыми просто по определению. Одаренность – то же отклонение, пусть и со знаком плюс. Но одно можно было сказать твердо: данный молодой человек находился в здравом рассудке, пусть и говорил сам с собой.

 Просто он часами находится в своей лаборатории абсолютно один. А тишина через какое-то время начинает давить и раздражать. Особенно поздно вечером. Особенно в такую погоду.

 Конечно, можно было спуститься вниз в холл. Какой-нибудь десяток этажей и ты в любое время дня и ночи мог оказаться среди шумной толпы служащих и гостей «Нео-инкорп». Первые три этажа здания занимал торгово-развлекательный центр. Это было очень удобно. С одной стороны для всего персонала компании действовала гибкая система скидок, а с другой – это обеспечивало центр постоянными клиентами.

 Максиму нравился ресторанчик традиционной кухни на втором этаже. И он там довольно часто завтракал, обедал и ужинал. Но пока есть ему не хотелось.

 Молодой человек безучастно смотрел на унылый пейзаж, который открывался из окна его лаборатории. А потом вдруг неожиданно для самого себя поймал на стекле собственное отражение. Состроив недовольную гримасу своему зеркальному двойнику, Максим тяжело вздохнул. И хотя отражение рисовало облик довольно красивого молодого человека, Макс всегда был слегка недоволен увиденным. Он не любил смотреть на себя. Его почему-то всегда раздражали зеркала и собственные фотографии. И это было странно. Ведь многие завидовали его внешности.

 Природа наградила Макса гармоничным сложением. Да, его фигура казалась тонкой и почти хрупкой, но она на самом деле таковой не являлась. Просто Максим был типичным эктоморфом: высоким и худощавым. И на красавца-бодибилдера он совсем не походил. Но молодой человек был подтянутым, и постоянно держал мышцы в тонусе. Занимался плаваньем, и без особого труда мог отжаться от пола 120 раз.

 Правильные тонкие черты лица, балансировали на грани спокойной мужской красоты и слащавой смазливости, словно бы не отдавая предпочтения ни тому, ни другому. Выразительные миндалевидные глаза казались кусочками ночного неба. В них не хватало только белых искорок-звезд. Волосы черные – под стать глазам. Максим, следуя моде, носил среднюю длину (до плеч), стягивая их шелковой лентой в низкий хвост. И дело было вовсе не в том, что парня интересовали модные тенденции. Скорее, наоборот.

 Он не понимал, почему кто-то диктует остальным, что и как нужно носить в этом сезоне? И почему эти остальные строят свою жизнь в соответствии с вышеуказанными откровениями? Ведь в этом нет никакого смысла. Ведь человек останется самим собой, что бы он ни одел. Но, тем не менее, любое отступление от модных канонов, широкой аудиторией воспринимается, как дурной тон, вызов общественному мнению, и чуть ли не преступление.

 Но так, как молодой человек с модой и ее последователями поделать ничего не мог, он старался относился к ним, как к неизбежному злу. Поэтому носил неудобную, но дорогую одежду и хвост, хотя с удовольствием обрезал бы свои не самые послушные волосы. Но ему не хотелось выделяться на фоне ровесников и коллег. И только одно его радовало – белые халаты, положенные ученым и врачам, были вне модных тенденций. Потому как популярные этой зимой паетки, стеклярус и бисер на привычной в своей простоте униформе, его бы просто убили. Так как их наличия на обычной одежде, ему более чем достаточно. Была бы его воля, он бы носил только строгие костюмы в черно-белой гамме. Всякие излишки в виде стразов и кружев и бус, пестрые расцветки, от которых рябило в глазах, ему мягко говоря, не навились. Что его мамочка воспринимала, как еще одно доказательство того, что у Максима не все дома. И чтобы он, будучи публичным человекам, не показался людям в неподобающем виде, сама лично покупала ему одежду. Когда-то такое поведение госпожи Ветровой Максима ужасно злило. Теперь он, можно сказать, смирился и даже научился извлекать из этого некоторую пользу для себя. Ведь благодаря ее навязчивой заботе, у него нет теперь необходимости посещать бутики и выбирать между шифоном и крепдешином, сочетанием оранжевого и светло-салатового, бирюзы и темно-бордового. Нужно просто одеть то, что покупает для него Арисса. Хотя приятного в этом было, конечно же, мало.

 Отогнав от себя непрошенные мысли, Максим снова посмотрел в окно. Почти безучастно он разглядывал серое небо, серую улицу и серых людей, спешащих по своим делам. Сейчас было начало зимы, а это значило: впереди три месяца беспросветной серости, без солнца, зелени деревьев и нежной голубизны неба. И его не отпускала мысль, что вся его жизнь такая же невзрачная и безрадостная, как погода за окном. Возможно, это было следствием авитаминоза и усталости и ему нужно просто отдохнуть. Он надеялся, что это так, что через пару дней его мир снова обретет краски, что ему станет легче. Ну, почему лето не может длиться весь год? Ведь от искусственных обогревателей становилось еще холодней. Макс с самого детства любил подставлять лицо золоту солнечных лучей, чувствовать ласковое тепло их самой прекрасной во всей Вселенной звезды. Ему нравилось улыбаться, глядя, как играют на стенах солнечные зайчики.